Когда осенние печали. Часть 2. - Эвелина Пиженко

Аня так и не поняла — съязвил сейчас Леонид или сказал серьёзно. Она была немного разочарована поспешностью, с которой он принял её отказ войти в помещение. Втайне она надеялась, что он снова захочет оказаться с ней наедине…

— А по поводу дома… — уже сидя в автомобиле, Анюта старательно изобразила озабоченность проблемой, — Если тебе всё ещё интересно моё мнение, то я бы не советовала тебе следовать примеру твоего товарища. Лучше обратись к профессиональному дизайнеру.

— А, если я обращусь опять к тебе?..

— Но я не дизайнер…

— А, что, если тебе стать дизайнером в Сашкиной фирме? Естественно, в нерабочее время. Всего-то нужно — купить компьютер…

— Ты что, нарочно дразнишься? — Аня через силу рассмеялась, — У Саши фирма практически закрылась. Заказов нет, денег нет… а ты предлагаешь купить компьютер… Мы Диме пианино обещали купить, но так и не купили… и от компьютера бы он не отказался… Но — увы.

— С чего ты взяла, что Сашкина фирма закрылась?! — Леонид удивлённо вытаращил глаза, — Кто тебе такое сказал?!

— Лёнь, перестань, — Анюта едва сдержала слёзы — тут и так несладко, а Лапин ещё и дразнится.

— Аня, ты думаешь, он откажется от моего заказа?!

— Какого заказа?

— А кто, по-твоему, мне дом будет отделывать? А казино перестраивать?

— Ты — серьёзно?.. — услышав его слова, Анюта медленно повернула голову, — Ты хочешь, чтобы Саша…

— А к кому я, по-твоему, должен обратиться? — Леонид непонимающе нахмурился, — Такие вещи даже не обсуждаются.

— Но Саша не в курсе…

— А зачем я сейчас к нему еду? — он весело хмыкнул, — Нет, понятно, что я везу тебя домой… Но не просто везу, а еду к вам в гости! Гостей-то ещё пускаете?

— Ну, ты и конспиратор… — Анна от волнения не знала что сказать и лишь покачала головой, — Ещё и меня в дизайнеры записал!

— Надо же было тебя как-то развеселить! — судя по довольному виду Лапина, ему понравился произведённый им эффект. — А то на тебе лица не было… Ну, как в таком виде к супругу отправлять?!

Глядя на Лапина, Анна мысленно удивлялась тому, как резко он переменил своё настроение. Из романтического оно вдруг стало каким-то разудало-весёлым… Казалось, что он совсем забыл, что только час назад целовал её — так нежно и чувственно… А, может, и не было никакого поцелуя, и всё ей только показалось?..

…Приехав к Морозовым, Леонид пробыл у них остаток вечера. Накрыв стол, Аня присоединилась к мужчинам — третья за сегодняшний день рюмка коньяка, который Лапин, как волшебник, достал из кейса, сейчас не показалась ей лишней.

Александр очень обрадовался предложению друга, и они весь вечер обсуждали подробности — выходило, что работы предстояло много, и начинать нужно было уже в ближайшие дни.

Проводив гостя, Аня убрала со стола, помыла посуду и легла в постель. Выпитый коньяк и новые открывающиеся перспективы привели супруга в приподнятое настроение, и, еле дождавшись, когда уснёт Димка, Александр под одеялом недвусмысленно прижал к себе женское тело…

— Анька…

— Саш, давай спать…

Она всё-таки не смогла сдержать его пыл… На это были и свои причины… Как только Аня закрывала глаза, перед ней вставал образ Леонида, и уже знакомое сладко-щемящее чувство охватывало её всю — с ног до головы. Она снова чувствовала его губы на своих губах, и только короткий ёжик волос мужа, которых касалась её рука, возвращал к реальности.

Придя на следующий день на работу, Анна не знала, чего ей ожидать. С одной стороны, она сделала то, чего от неё добивались так долго и упорно. Но, с другой стороны, она была готова к новым неприятностям — кто знает, как происходит "прощение" непокорных в таких ситуациях?

Беседа с Ираидой Генриховной подтвердила её сомнения, правда, лишь отчасти. Пригласив к себе Морозову, директриса смотрела строго, но, в то же самое время, в её взгляде сквозило удовлетворение.

— Анна Сергеевна, у меня к вам одно небольшое поручение, — указав на стул напротив, Ираида сняла очки и потёрла пальцами переносицу. — Вернее, даже не поручение, а просьба…

— Да, я слушаю, — Аня пыталась по тону понять, знает директриса о её вчерашнем визите к Казакову или ещё нет.

— Максим Казаков собирается поступать в иняз… Сами понимаете, связи связями, но учиться за него всё равно никто не будет…

— И, что… Что должна сделать я? Поставить ему пятёрки за все четверти и за год? — Анна подумала, что после вчерашнего унижения может позволить себе эту небольшую дерзость.

— Нет… — подобие улыбки должно было означать, что Ираида оценила шутку по достоинству, — Пятёрки он должен сам заслужить, естественно. Вы должны с ним позаниматься.

— Дополнительные занятия? Но я приглашаю на них всех желающих. Он — не исключение, пусть приходит…

— Вы не поняли. Дополнительные занятия у него дома. В удобное для вас время, естественно. Но — дома.

— Это называется репетиторство.

— Не совсем… — Ираида слегка замялась, затем откашлялась, — Репетиторство предполагает оплату… А вы будете с ним просто заниматься… Дополнительно.

— Я поняла, — Анна усмехнулась, — можете не продолжать. Я должна буду после уроков, факультативов, педсоветов идти не домой, а к Казакову, чтобы бесплатно давать дополнительные знания.

— Ну, в общем… да, — директриса снова водрузила на нос очки. — Это личная просьба Евгения Максимовича.

— И это просьба, отказаться от которой я не имею права.

— Отказаться вы, конечно, можете… Но я бы не советовала.

— И когда я должна приступать… к занятиям?

— Уже сегодня.

Глава 15

С того злополучного дня, когда Александру избил муж, прошло уже полгода, но она до сих пор помнила все подробности этой ужасной сцены. Да, их нельзя было назвать счастливой семейной парой… даже просто — семейной — можно было назвать с огромной натяжкой: общая фамилия, общая жилплощадь, и — всё… Они не спали в одной постели, не обедали за одним столом… они даже не ссорились так, как ссорятся нормальные супруги. После взаимных оскорблений, которые они произносили без особых эмоций, никогда не наступало обычного в таких случаях примирения. Из всех, когда-то связывающих их чувств, оставалось, пожалуй, одно: взаимная неприязнь…

И, всё же, такое случилось впервые. Даже нетрезвое состояние Александры не помогло приглушить силу ударов, которые обрушил на неё Виталий. Ей казалось, что они слились в один непрерывный удар, отзывающийся тупой болью по всему телу.

Да, в тот день она поступила некрасиво, уйдя со дня рождения сына и вернувшись только через сутки… И, тем не менее… она никогда не забудет этого поступка человеку, растоптавшему не только её тело, но и жизнь.

Уже потом, когда она окончательно пришла в себя, приехавшая из больницы мать потихоньку рассказала ей обо всём — и о скандале между Виталием и Семёном Ильичом, и о том, что отцу стало плохо, и его увезли на скорой.

"Вот она… расплата… — скорбно сведя брови, Вероника Григорьевна смотрела не мигая в одну точку, — Это только моя вина…"

"Это его вина, — несмотря на боль, Александра зло поджала разбитые губы, — его, а не твоя. Это мы его спасли… а то сидел бы он в тюрьме, как миленький…"

"Нет, дочь… Его вина только в том, что он тогда натворил. А наша вина намного больше… Вернее, моя. Я и Сеню обманывала все эти годы… и себя тоже. И Миша… он ведь всё услышал… Ты понимаешь, что это значит?"

"Да ничего это не значит, — Александра торопливо встала и пройдя к крану, набрала полную чашку холодной воды и жадно выпила, — кроме того, что Мишка узнал цену этому подонку, которого считал своим отцом".

"Аля… — Вероника подняла на дочь полный боли взгляд, — Неужели ты ничего не поняла?! Миша… он же потерял отца… В одну секунду потерял!"

"Велика потеря… — Аля злобно усмехнулась, но, вздрогнув от боли, приложила ладонь к разбитой скуле, — Слушай, позвони в скорую… Нужно вызвать врача".

"Зачем?" — удивилась мать.

"Пусть снимет побои. Я его посажу… Мразь…"

"Не смей!"

Такой свою мать Александра не видела ещё никогда. Побледневшая Вероника Григорьевна схватила дочь за руки и, глядя на неё полным какой-то непонятной одержимости взглядом, медленно покачала головой из стороны в сторону.

"Почему?! — Александра не скрывала своего возмущения, — Почему?! Он избил меня, мама! Он поднял на меня руку, ты что не видишь, что он со мной сделал?! Он довёл до больницы папу… Его не посадили тогда, так пусть посадят сейчас!"

"Не смей… — не сводя глаз с дочери, мать перешла на зловещий полушёпот, — Не смей, слышишь?!"

"Он меня избил!" — Аля говорила, делая ударение на каждом слове.

"Он имел на это право… — Вероника приглушила голос, — Он имел право убить нас обеих…"