Наполеон - Сергей Юрьевич Нечаев

неловкости застенчива. Она на удивление хорошо писала маслом как портреты, так и пейзажи, много читала, включая большие отрывки из Шатобриана, и была талантливой музыкантшей – пела, играла на рояле и арфе, причем довольно недурно, и любила не только Моцарта, но и, как вся остальная семья, питала страсть к Бетховену. Позже, в Парме, ее подданные прониклись к ней такой преданностью, какая нечасто выпадает на долю правителей. Однако история в целом оказалась жестока к этой несчастной жертве династических интриг. Мария-Луиза получила едва ли не монастырское воспитание под недремлющим оком суровых гувернанток. Ей никогда не позволялось оставаться наедине ни с одним мужчиной, за исключением отца, и для того, чтобы в ее присутствии не прозвучало ни одного намека на тайны секса, ей разрешалось иметь четвероногих питомцев только женского пола. Она ни разу не побывала в театре. Ее единственными украшениями были коралловое ожерелье и несколько жемчужин. Единственно дозволенные ей забавы заключались в собачке, попугае, цветах и венских взбитых сливках»[124].

* * *

Новый брак Наполеона заключался при следующих обстоятельствах. После развода с Жозефиной, император, как уже говорилось, удалил свою первую супругу в Мальмезон, а, завершив эту «операцию», он тут же занялся выбором новой невесты, которая должна была уберечь Францию от возможной реставрации Бурбонов путем производства на свет прямого наследника императорского престола.

В конце января 1810 года было собрано специальное совещание высших сановников империи по этому вопросу. Многие, в том числе архиканцлер Камбасерес и министр полиции Фуше, выступили за союз с Россией, но министр иностранных дел Талейран предпочитал австрийский брак. Первые высказались за великую княжну Анну Павловну, сестру императора Александра I, Талейран же – за Марию-Луизу Австрийскую.

Других вариантов, по сути, и не было. На свете, кроме Франции, было лишь три великих державы: Англия, Россия и Австрия. Но с Англией постоянно шла война не на жизнь, а на смерть. Оставались только Россия и Австрия. Россия, бесспорно, была сильнее Австрии, в очередной раз разбитой Наполеоном. Но в России тянули с ответом. По официальной версии, Анна Павловна была еще слишком молода, ей было всего 16 лет. Конечно же, это была лишь отговорка. В России ненависть к Наполеону росла с каждым годом – по мере того, как усиливались строгости Континентальной блокады. Как бы то ни было, в Санкт-Петербурге попросили отсрочить решение вопроса о браке Анны Павловны с Наполеоном, и последний, сильно раздраженный уклончивостью русского двора, дал понять, что склоняется в пользу «австрийского варианта».

Историк Десмонд Сьюард по этому поводу пишет: «Наполеон был ослеплен своей наивной верой, что подобный альянс, которому Господь пошлет сына и наследника, наконец-то даст ему пропуск в крошечный заколдованный круг монархов «старого режима», и что великие сеньоры дореволюционной Франции примут его как законного правителя. Он был далеко неискренен, заявляя с напускной прямотой: “В конце концов, я женюсь на утробе”. Он убедил себя, что Австрия теперь заинтересована в сохранении его режима, что бы ни случилось, а Россия, возможно, присоединится к альянсу трех императоров. Этот выдающийся политический реалист позволил, чтобы его здравые суждения затмило, грубо говоря, примитивное продвижение по иерархической лестнице»[125].

Князю фон Меттерниху, тогдашнему австрийскому послу в Париже, был передан запрос, согласен ли австрийский император отдать Наполеону в жены свою дочь Марию-Луизу? Из Вены тут же ответили, что Австрия на это согласна.

Новость эта поразил австрийцев.

Лука Гольдони не без иронии констатирует: «Образ потерпевшего поражение отца, разыгрывающего карту дочери, не должен так уж нас возмущать. Мы живем во времена, когда уже отшумела романтическая буря, превозносившая чувственный мир и сделавшая любовь бесспорным главным действующим лицом литературы. А тогда династические браки наряду с войнами и альянсами составляли необходимое условие для пополнения содержимого сундуков, для славы и процветания рода, долженствующего пережить все и вся. Сердечный трепет, в той же мере, что и рецидив инфлюэнцы, считался неприятной неожиданностью»[126].

Много лет спустя Мария-Луиза напишет об этом: «Чего же вы хотите, мы, принцессы, были воспитаны не так, как другие женщины. Мы не знали равенства в семье и равенства в чувствах. Нас всегда готовили к событиям, прерывающим все отношения и связи, переносящим нас далеко от родителей и создающим для нас новые, иной раз прямо противоположные интересы»[127].

Как видим, написано вполне спокойно и рассудительно, но это не должно вводить в заблуждение: тогда, в начале 1810 года, Мария-Луиза была не просто взволнована, она была ошеломлена. Но это ровным счетом ничего не меняло, ибо Мария-Луиза была хорошей дочерью. Она любила отца больше всего на свете, и его воля была для нее священна.

Она так и заявила князю фон Меттерниху:

– Скажите моему отцу, что там, где речь идет о благе страны, решение принадлежит только ему. Попросите его, чтобы он выполнял свои обязанности главы государства и не заботился о том, чтобы согласовать их с моими личными интересами.

* * *

А тем временем события разворачивались с калейдоскопической быстротой. 7 февраля 1810 года Наполеон сообщил Александру I о том, что идея о «русском» браке им окончательно отброшена, и тут же был подготовлен «австрийский» брачный договор. Над текстом много не работали: взяли из архива и просто переписали брачный договор, составленный при женитьбе предшественника Наполеона на французском престоле, короля Людовика XVI, на другой австрийской эрцгерцогине, Марии-Антуанетте, которая приходилась тетушкой нынешней невесте Наполеона. Этот брачный договор был отправлен на ратификацию австрийскому императору. Франц быстро его ратифицировал, и сообщение об этом пришло в Париж 21 февраля.

Одновременно с этим Наполеон послал Марии-Луизе письмо:

Блестящие качества, что отличают вас от всех остальных, исполнили нас желанием служить вам и почитать вас, и мы, соответственно, обратились к вашему отцу-императору, умоляя его вверить нам счастье вашего императорского высочества.

Письмо заканчивалось так:

Мы уповаем на Господа, что да всегда хранит он вас, моя кузина, под своей благостной и заслуженной вами опекой. Ваш добрый кузен Наполеон.

22 февраля маршал Бертье, начальник генерального штаба Наполеона, выехал в Вену с весьма прелюбопытной миссией: изображать жениха, то есть самого императора французов, во время торжественного обряда бракосочетания, который должен был произойти в Вене.

Как видим, «добрый кузен Наполеон» счел излишним самому обеспокоиться поездкой в Вену хотя бы для такого исключительного случая, как собственная свадьба. Но с этим в Вене примирились, а что еще оставалось делать…

Маршал Бертье прибыл в столицу Австрии в начале марта 1810 года и официально попросил руки Марии-Луизы от имени Наполеона.