Армия Солнца - Сергей Вольнов

Теперь их оставалось настолько мало, что почти всем им на планктон зарабатывать легче легкого: какой цирк или антреприза откажутся взять на содержание особь самой крупномасштабной из человеческих рас, известных в Сети?!.

Несколько минут дельфины плыли в лабиринтах каналов, колодцев, туннелей и емкостей аквауровня. Достигли припортового квартала. Скользнули в один из отельных протоков. Миновали арку входа, оснащенную шикарной акустической вывеской, в широчайшем диапазоне изумительно выпевающей «С.А.С.-ЛАЗУРНЫЙ», и попали наконец в холл полусферической формы. Свод испещряли перламутровые дверные люки, стилизованные под раковины моллюсков. Вернувшиеся с променада Мистресса и ее юный подмастерье скрылись в номере, «раковина» которого лаконично информировала короткими трелями: сто-восемьдесят-семь.

…Зазука Сюоиро тут же распахнул «клюв» и метнулся к одной из стаек, рыскавших внутри полулюкса. Смачно заглотнул жирного тунца. Выдолбленная – как и вообще все ЗДЕСЬ – в каменном теле астероида пещера гостиничного номера была замкнутой акваторией; оплаченной пище никуда отсюда не деться. Она никуда и не девалась, рыба; живые яства плавали себе косяками и поодиночке туда-сюда, жирея на обильном подкорме. Благо внутренний объем полулюкса (разрядность номеров определялась в первую очередь именно просторностью изолированной территории) позволял вместить много доброй еды. Дармовой, по мнению завистников…

Стайка неуклюже рассыпалась – обленившиеся рыбины спасались от смертоносных зубов. Подмастерье легко догнал и схватил второго тунца. Фэйз Муросаро неодобрительно изогнулась в дугу, но промолчала. Юноша слопал третьего, четвертого…

– Нашел кому доказывать превосходство. И в чем! В большем уровне мышечной силы. Хорошо, доказал ты, что быстрее тебя твари божьей нету в этой луже… Ну и? – сказала косатка, разгибаясь. – Еще разок поспорь с какой-нибудь глупой нерпой, будешь одной консервированной килькой питаться.

Отчитанный подмастерье промахнулся и придушенно пискнул. Видимо, такое наказание показалось ему по-настоящему страшным. Старая проповедница проводила ускользнувшую рыбину внимательным взглядом. Спокойная, как поверхность моря в штиль, косатка приоткрыла рот, и тунец вплыл прямиком в него. Ограничившись одной порцией живой еды, женщина раздумчиво произнесла:

– Иногда мне кажется, миряне правы, полагая, что сеанисты даром получают божье пропитание… При виде тебя подобный вывод возникает неизбежно.

Зазука Сюоиро застыл с широко распахнутым ртом, ошарашенно растопырив плавники. Мистресса подплыла к одному из воздушных пузырей, которые эйр-кондиционер понавешивал по всему номеру, и глубоко вдохнула. Совершила хвостом ритуальное осенение, поблагодарив Морского Бога за глоток жизни. Негромко, тем же задумчивым тоном, продолжила:

– Некогда с этого и началось наше возвышение, которое на деле оказалось низвержением… Мы быстро двигались, но медленно и мало думали. И дальше собственного носа не заглядывали. Но ведь Творец даровал нам локаторы, способные за много миль засечь крохотную рыбешку… Впоследствии наша преступная недальновидность привела к закономерным последствиям. Нас поработили.

Молодой дельфин возмущенно фыркнул и робко сместился к раструбу воздухоподачи. Плавниками он едва шевелил, будто страшась выговора за торопливость движений. На физиономии парня было крупными литерами начертано исключительное внимание, словно на него изливалось откровение свыше. Женщина замолчала, отслеживая перемещение молодого человека, и вдруг издала резкий свист на сверхвысокой, почти на пределе слышимости, частоте 194 кГц… Отсмеявшись, добродушно проворчала:

– На твою унылую рожицу сквозь черепную кость проступают мысли: «Я слыхал от дряхлой старушенции эту историю столько раз, что в Бамбуковом Поясе камней и то меньше!»

Зазука Сюоиро немедля поперхнулся глотком воздуха; Фэйз Муросаро иронично хмыкнула.

– Только вот пользы – чуть. Осознание не регистрируется. Не проникся, увы. Быстрота плавания – необходима, однако не достаточна. Тела стареют. Темпы процесса варьируются, но – все живое движется в небытие безвозвратно. Плоть твоя не вечно будет молодой и сильной. Тратишь силы на бессмысленные прыжки и погружения – как следствие, много ешь. Больше, чем необходимо организму для поддержания процессов метаболизма, основы жизни. А когда вовсю работает желудок, мозг вынужденно медлит…

Чуть выше головы косатки, неподвижно висящей в футе от условного пола, проплыл глупый окунь. Мистресса проводила его цепким «прикосновением» сонара, но не тронула.

– …Слабые, тихоходные, немощные создания нас поработили силой разума! Их органы чувств убоги, тела несовершенны, они больше похожи на ошибку природы, неудачный эксперимент Творца… Они же толком плавать не в состояньи, летать самостоятельно не могут, они даже на своих двоих еле тащатся. И все же именно они оказались самыми быстроходными в известной части Вселенной. Ибо нет ничего быстрее мысли! Нас они «обогнали» еще до того, как вышли к звездам. Потренировавшись, так сказать, на океане земном, они отправились завоевывать океан космический. Нас они прихватили с собой, но равными себе не считали. Так, пушечное мясо. Смышленые помощники, обреченные верно прислуживать. Те же собаки… морские. Не важно, на какой цепи держали они нас, металлической, энергетической. Эта цепь незрима, но прочна, как легированный сплав. Конец ее держал недрожащей рукою ХОЗЯИН. Тот, кто завладел твоим… воображением. Ошейник не снимается вовсе не потому, что его снять невозможно. Раб отличается от хозяина не физиологически. Он просто-напросто не способен додуматься, вообразить себя держащим цепь в СВОЕЙ руке… Пока ты сам себя не почувствуешь униженным, никто на свете тебя не сумеет унизить. Ошейник – не на шее. Он в мозгу. У нас, разумных, все – ТАМ. Поэтому истинная сила – умение быстро думать в правильно избранном направлении… Наши бионически совершенные организмы, наши органы чувств неизмеримо лучше, сильнее их слабых тельц. Тем не менее эта несомненная удача природы служила не нам, а им, когда мы завоевывали для них водные миры и морские территории планет. Мы с лабистянами крошили друг дружку, а хомо, стравившие нас, загребали жар нашими плавниками и щупальцами. Мы бились с шанга, с бентол, с тирианами, с велконцами, додроу, циперами, атийянцами… перечисление можно продолжать и продолжать. Мы боевые собаки моря – и не больше. Даже не наемники. Были… Пока не сообразили, что ключ от замка, стянувшего ошейник – избавление от психологии раба. Собаки в постимперскую эпоху не сумели избавиться от обожания Хозяев… печальный итог тебе известен. Лучшие друзья человека, что с них взять. За это и перебили их напрочь.

Мистресса тяжело вздохнула, искренне сопереживая бывшим собратьям по ярму; поминальное облачко крохотных пузырьков выброшенного воздуха повисло под «потолком», словно звездное скопление; одно из бесчисленных, которые собаки рьяно помогли своим «лучшим друзьям» захапать.

– Но хомо – тоже люди. И как у всех людей, у них есть слабые места. Алчность, властолюбие, эгоцентризм… Когда человек набивает свой, условно говоря, желудок, он с трудом ворочает извилинами. Империя зажралась. Скорость мысли имперцев замедлилась. Вот почему нам удалось сбросить многотысячелетний гнет… Мальчик, самый главный урок, который ты обязан крепко-накрепко затвердить: нельзя совмещать мозги с кишками. Единственные, кому это пошло на пользу, – истернайцы, им Творец Сущего позволил думать задницей.

Фэйз Муросаро наконец замолчала. Опустилась на «пол». Позволила себе проглотить небольшую рыбку. Закрыла глаза и застыла тяжелой продолговатой глыбой. Зазука Сюоиро, смотрящийся рядом с нею как старая дизельная подлодка у брюха современной субмарины, кончиком острого «носа» нерешительно коснулся кромки огромного спинного плавника наставницы.

– Матушка, т’ты в последнее в’время, – дрожащим голосочком прошептал, – очень х’хмурой выглядишь. Уж не с’собралась ли ты… – Подмастерье запнулся, но сумел-таки выговорить: – В Вечное Плавание?!

Мистресса приоткрыла правый глаз. Овальный зрачок вперился в молодого человека. Он же, торопливо, будто наставница уплывет к Морскому Богу буквально через миг, смущенно бормотал, явно поражаясь собственной дерзости:

– Я знаю, м’многие люди в годах, близкие к п’погружению в Бесконечную Глубину, начинают сетовать, намекать, что в’вскорости испустят водяной фонтанчик в последний раз, а с’сами здравствуют, бороздят толщу вод, ж’живут еще столько времени, что их п’потомки успевают состариться и…

– Нет, – тихо, но очень отчетливо произнесла женщина-косатка, – в столь отдаленные места я еще не собираюсь отплывать. Я чую… – она сделала паузу, словно раздумывая, стоит ли откровенничать с учеником; решила – можно… – явственно чувствую желание. Жгучее, снедающее, необоримое. И что самое ужасное, оно сгущается с пугающей скоростью. Бурлит и пенится, как… бродящий сигрид.