Допрос Колчака. Стенограммы - Александр Колчак

Получив от английской миссии уведомление, что мне надо выехать тогда-то, я около двадцатых чисел уехал вместе с миссией по железной дороге на Торнео, Христианию, Берген и, действительно, совершенно точно приехал к самому отходу парохода. За все время пути ничего замечательного не произошло. На Бергене я провел около суток, пока не пришел пароход. О поездке моей и моей миссии англичане были осведомлены. Я ехал через Швецию под чужой фамилией. Отношение ко мне было самое любезное. Из Бергена мы пошли на Лондон, откуда предполагали через Атлантический океан проехать в Америку. В Лондоне я был в начале августа. Там я виделся исключительно только с морскими деятелями. Я был у адмирала Джелико, который в то время был морским министром — первым лордом адмиралтейства; был несколько раз у начальника морского генерального штаба генерала Холль. Генерал Холль заявил мне, что мне придется подождать, так как в ближайшее время пароходов нет, что пароходы все страшно забиты, и что мне придется недели две прожить в Лондоне. Тогда, чтобы использовать время, я просил разрешения Джелико [94] познакомиться с морской авиацией и постановкой в Англии морских авиационных станций, чтобы осветить этот вопрос для себя. Для этой цели я ездил по различным заводам и станциям, летал на разведку в море, и так дождался момента, когда был отправлен вспомогательный крейсер из Глазго в устье св. Лаврентия, Галифакс. За все время пребывания в Лондоне я никого, кроме моряков, не видел. Русским морским агентом в Англии в то время был Волков. Видел также русскую морскую миссию, за исключением Ермолова, который в это время, кажется, был во Франции. С Набоковым[32] я также виделся.

Алексеевский. Каково было настроение в военной и морской миссиях и русском посольстве в это время? Что говорилось о положении России, отношении союзников и о расчетах союзников?

Колчак. Из тех разговоров, которые я вел с нашими миссиями, видно было, что они смотрят на положение вещей очень мрачно и считают, что это неминуемо кончится проигрышем войны и вынужденным соглашением с немцами. Этого они, с своей стороны, чрезвычайно боялись, так как считали, что в этом случае союзники примут против нас такие же репрессивные меры, как и против Германии. Во Франции в это время было уж такое антирусское настроение, что французы третировали вообще всех русских и называли их не иначе, как «изменник». У меня вначале было желание использовать время пребывания в Лондоне и приехать во Францию, но мне сказали, что лучше туда не ехать, так как настроение там к русским отрицательное. Поэтому я остался в Англии, где существовало все же более терпимое отношение. Правда, газеты уже вели кампанию против Керенского, говорили, что во всем виноват Керенский и характеризовали его словом… «болтун», — но вообще в Англии относились к России и русским скорее положительно. В беседе со мной генерал Холль сказал: «Что же делать, — революция и война вещи несовместимые, но я верю, что Россия переживет этот кризис; вас может спасти только военная диктатура, так как, если дело будет и впредь так продолжиться, то вы вынуждены будете примириться с немцами и попасть в их лапы».

Алексеевский. В русских посольских кругах каковы были мнения по поводу событий в Феврале?

Колчак. Насколько я знаю, Набоков с самого начала приветствовал это положение, и даже его резкие отзывы, которые он поместил о бывшей царской семье, в Англии вызвали большое [95] недовольство против него в видных правительственных сферах, которые считали, что каковы бы ни были его убеждения, но он не имел права, будучи на службе императорского правительства, так выражаться и высказывать свое порицание персонально бывшей царской семье, в то время, как эта семья была лишена возможности возразить или ответить. Благодаря этой бестактной выходке, он не пользовался влиянием и авторитетом среди англичан, которые в этом отношении очень щепетильны и корректны.

Из Глазго я выехал в Галифакс. Англичане, благодаря моему личному знакомству с адмиралом Джелико и генералом Холль были со мной чрезвычайно любезны. Джелико беседовал со мною очень долго по поводу обороны Немецкого моря и минирования немецких берегов. Он спрашивал моего мнения по этому поводу и был чрезвычайно любезен. Обыкновенно о таких вещах не сообщают посторонним, он же находил возможным говорить об этом со мной. Таким образом, со стороны английского морского начальства отношение было самое корректное и любезное. Их любезность выразилась в том, что нас поместили на этот вооруженный крейсер совершение бесплатно. Этот крейсер конвоировал огромный транспорт «Кармения», идущий в Канаду с больными и ранеными канадскими солдатами. Мы вышли из Глазго и направились в Ирландское море. Несколько сот миль нас сопровождали несколько миноносцев, а затем уже в открытом море мы шли вдвоем. Таким образом, благополучно, не встретив никакого неприятеля, мы пришли в Галифакс, совершав весь переход в 10–11 дней.

По прибытии в Галифакс, нас встретил морской офицер — морской агент Миштовт, который заявил нам, что в Мон-Реале нас встретят представители морского министерства Соединенных Штатов, что нам предоставлен специальный вагон, что мы являемся гостями американской нации, и чтобы мы не беспокоилась ни о помещении, ни о средствах передвижения, так как все это берет на себя американское правительство. Таким образом мы прибыли в Мон-Реаль, где нам был подан вагон. Туда же прибыли представители морского министерства Штатов — два офицера, которые были прикомандированы к моей миссии и которые были раньше в России (один из них Мак-Кормик, пробывший в Петрограде 4–5 лет, хорошо говорил по-русски). Таким образом с полным комфортом мы прибыла в Нью-Йорк и Вашингтон. По прибытии в Вашингтон, я сделал прежде всего визит нашему послу Бахметьеву и морскому министру, его помощнику, [96] министру иностранных дел, военному министру, словом, всем тем лицам, с которыми мне потом приходилось сталкиваться.

После обмена визитами в первые же дни официальных приемов я выяснил, что план относительно наступления американского Флота в Средиземное море был оставлен. Его выполнение было невозможно в виду того, что шла перевозка американских войск на Французский фронт, и производить новую экспедицию на Турцию, Дарданеллы, было бы совершенно невозможно, хотя военные круги и говорили, что это имело бы большое значение, так как захват Константинополя и вывод Турции из состава коалиции послужил бы началом конца всей войны. Тем не менее, выполнить этого было нельзя, так как весь транспорт был занят перевозкой войск на Французский фронт.