Узник иной войны - Мэрилин Мюррей

Где, интересно знать, я собираюсь взять время, чтобы сделать все это, работая с заключенными, занимаясь терапией с клиентами в центре, разъезжая по стране с выступлениями и продолжая учиться в аспирантуре?

Ответ пришел не сразу, но лишь спустя несколько дней, после многих пролитых слез. понемногу я начала сворачивать работу с клиентами, чтобы прекратить мою клиническую практику к концу года.

Жизнь вдруг стала тянуться невыносимо медленно. Однажды в субботу, вопреки моим намерениям, я согласилась принять клиентку. Обезумевшая женщина нуждалась в срочной помощи. И хотя после ее ухода я была полностью обессилена, я все же решила остаться и доделать скопившуюся бумажную работу.

Через несколько часов зазвонил телефон. Не задумываясь, я сняла трубку, та что автоответчик не успел включиться. Голос на другом конце провода захватил меня врасплох. Это был Джордж из тюрьмы – тот самый Джордж, которые безмолвно ускользнул с первой презентации; Джордж, который вновь появился во время моего второго визита в тюрьму и стал одним из самых горячих моих приверженцев.

Я выложила ему про мой стресс, волчанку, мое решение уйти из центра и мой неупорядоченный образ жизни.

Повисла долгая пауза. Голос Джорджа звучал мягко и спокойно. «И что же кроется за всей этой занятостью?»

Ошеломленная, я сказала: «Тьфу, Джордж, ты слишком много прозанимался терапией».

Джордж рассказал мне о том, как близко к сердцу все восприняли известие о моей волчанке. Он сказал: «Мы все любим вас, леди. Вы очень много значите для каждого из нас. Прошу вас, заботьтесь о себе».

Я повесила трубку, уронила голову на стол и заплакала. Господи, только Ты мог сделать так, чтобы этот человек, насильник, который сидит в тюрьме за тысячи миль отсюда, позвонил мне именно тогда, когда я больше всего в этом нуждалась, чтобы сообщить мне, что кто-то любит меня.

Протянув руку за бумажными салфетками, я подумала о том, сколько стоил Джорджу этот телефонный звонок. Заключенные в тюрьме получают от десяти до двадцати пяти центов за час. Вероятно, звонок стоил ему больше недельной зарплаты. Какой необычайный подарок.

Размышляя о Джордже, я стала вспоминать о других своих друзьях – мужчинах: некоторые из них женаты или с кем-то живут, а остальные либо гомосексуалисты, либо значительно моложе меня, или отбывают срок в тюрьме. Я рассмеялась, настолько странным это было. Более того, «прежняя Мэрилин» ни за что ни позволила бы себе водить с ними дружбу.

Моя жизнь здорово изменилась. Тодд женился во второй раз. Внезапно скончался мой отец. Автомобильная авария вывела Мисси из строя на несколько месяцев, а сейчас она вот-вот выйдет замуж. Моя машина пострадала от пожара. Недавно мою квартиру обворовали, унеся кое-что из ценностей. Стресс? Я была близка к нервному срыву! Тем не менее я чувствовала себя относительно неплохо. Если бы все эти вещи произошли со мной шесть лет назад, я бы уже была прикована к постели ужаснейшей болью.

Но я не прикована к постели! У меня и головной-то боли нет! Я не принимала обезболивающих, за исключением периода после операции, с сентября 1980 года. У меня есть проблемы, но я продолжаю жить. И не просто выживать. Мне кажется, я только сейчас начинаю жить по-настоящему!

* * * * * * * *

Волчанка превратилась в позитивный фактор моего существования. Она побудила меня заново расставить мои приоритеты и цели и заставила установить здоровые границы – границы, которые я едва бы провела, если бы не суровая необходимость. Хотя сейчас я сознаю, что это обернулось мне во благо, большую часть 1986 года я была иного мнения.

Взяться за написание книги казалось неосуществимым делом. Джудит Брайл, моя близкая подруга, член Национальной ассоциации спикеров и автор нескольких книг, взялась наставлять меня. Она настойчиво напоминала мне об ответственности, приставая ко мне с вопросом: «Ты уделяешь время для написания книги?»

К несчастью, волчанка продолжала обостряться, и я пришла к выводу, что помимо прекращения моей клинической практики мне придется отказаться и от аспирантуры. Это решение далось мне с невероятными усилиями. Я никогда не бросала начатых дел. Уход из академической сферы и с работы в центре были страшным ударом для меня.

Я не пережила бы этого без Билла, моего нового друга из студии. Мы оба не так давно развелись, и нам нравилось проводить время вместе. Постепенно между нами возникли единственные в своем роде взаимоотношения.

Его ярко выраженная мужественность в сочетании со спокойствием и восприимчивостью были в новинку для меня. Он помог мне пережить боль, связанную с оставлением учебы и консультативного центра; он был со мной, когда я плакала; он использовал свои знания в бухгалтерии и составил план, следуя которому я смогла заложить свой дом и продать кое-что из предметов искусства, чтобы мне было на что жить, пока я пишу свои книги и готовлю обучающие семинары.

Билл был на несколько лет моложе меня, но у нас были схожие характеры и интересы и мы мыслили одинаково. У Билла не возникало проблем с сильной, успешной женщиной. Он относился к моей работе с не меньшим энтузиазмом, чем я сама. Когда я возвращалась из Аризоны, он часто встречал меня вопросом: «Ну как там? Джои еще не выпустили досрочно? А как дела к Джорджа?»

Он никогда не отворачивался от меня, когда мой Плачущий обиженный ребенок повергал меня в прежнюю боль. Он не просто выслушивал – он слышал меня. Мы расходились во мнениях. Но вместо того, чтобы взорваться гневом или сбежать, он чуть ли не всегда первым говорил: «Давай сядем и поговорим. Он оставался верен своему намерению воспитывать свои эмоции, а его энтузиазм по поводу моих теоретических идей не раз оставался источником воодушевления для меня самой.

Но главное, он позволял мне быть самой собой. Более того, он поощрял меня делать это. Моя терапия с доктором Дэнилчаком помогла мне выявить моего Естественного ребенка. Общение с Биллом научило этого все чаще обнаруживающего себя Ребенка любить и помогать ему расти. Его Естественный ребенок и мой бегали, держась за руки, по холмам. Мы помогали друг другу подниматься по скалистым склонам, перепрыгивать через расщелины и карабкаться по краю обрыва, чтобы увидеть, что ждет нас там, с другой стороны.

И хотя ни у одного из нас не было прежде опыта таких исключительных отношений, наши личные цели постепенно уводили нас в разных направлениях. В наших отношениях было несколько витков радости и боли, близости и расставания. После множества попыток наладить отношения мы попрощались друг с другом.

Наши отношения заставили меня понять, как много важных препятствий на пути к выздоровлению я еще не преодолела. Я провела сотни часов терапии в связи с одним - единственным часом моей жизни – нападением. Но ведь я провела годы в браке, который в своей основе был дисфункциональным. Общаясь с Биллом, я начала понимать, насколько сильно я боюсь, что кто-то станет меня контролировать, насколько сильно мои проблемы созависимости по-прежнему влияют на меня. Я начала смотреть в лицо своим страхам и приняла решение разбираться с ними.

Мои отношения с родственниками во многом улучшились. Теперь мы с мамой могли разговаривать. Я ощущала ее любовь и поддержку. Я получала удовольствие, видя, что дети у Джинджер и Мисси являют собой прекрасный образец Естественного ребенка. Даже Тодд казался мне более чутким после того, как второй брак его закончился разводом. Он восстановил отношения в нашими детьми и внуками и научился проявлять поддержку м понимание. Некоторые из наших друзей по церкви стали осознавать и понимать проблемы, связанные с пережитым в детстве насилием. Я была рада приглашению провести свои обучающие семинары по скиндо-синдрому в Канзасе. Понемногу прежние отношения между нами стали меняться.

Я также поняла, что, что настало время заняться самыми важными взаимоотношениями в моей жизни: заново подружиться с Богом. На протяжении нескольких лет я ощущала, что мы с Ним сидим в разных углах одной комнаты. Время от времени мы машем друг другу рукой. По сути, это было не так уж плохо. Он знал, что мне нужно время, чтобы пережить свой гнев, а я знала, что Он считает это нормальным – вроде того, как ребенок убегает к себе в комнату и громко возмущается там своим родителем, зная, что тот терпеливо дождется, покуда ребенок выйдет обратно. И я начала выходить. Я снова взяла Бога за руку, но уже иначе, свободно.

Одним из этапов моего духовного пути стала новая поездка в Чехословакию, паломничество в Прагу. В течение многих лет я собиралась еще раз посетить Милоша Сольца и его прихожан. За десять лет Милош, его жена и я проехали по Богемии, Моравии и Словакии, встречаясь с людьми в крошечных квартирках, сельских и городских церквях, в деревенских домиках. Люди прикасались к моему лицу и плакали. Я молилась вместе с ними и тоже плакала. Я чувствовала себя как дома за заборов с колючей проволокой - шестнадцать радов в высоту и шесть в глубину, который окружал всю страну. И хотя ситуация здесь несколько улучшилась со времени моего последнего визита девятилетней давности, я по-прежнему находилась под впечатлением чудовищной пропасти между этим и моим миром. Однако, как и тогда, я испытывала непреодолимое искушение остаться. Улыбка Милоша и его безусловная любовь сделали жизнь терпимой для множества людей.