Рыжики для чернобурки (СИ) - Яна Тарьянова

Аллея начиналась Чашей-на-Ветру, алтарем Хлебодарной, который появился там задолго до создания парка. Чаша оправдывала свое название — не было ни часовни, ни стен. Только беседка, купол, поддерживаемый тремя столбами. Ветер выметал золу, разгонял дым от скруток и трепал привязанные к столбам шелковые ленты — обещания хранить друг другу верность и вступить в брак, когда исчезнут препятствующие обстоятельства. Адель об этом городском обычае позабыла. Согласилась на кафе возле аллеи — Валериан сказал, что там готовят отличный кофе и можно взять «на вынос» — и вспомнила, когда увидела возле Чаши-на-Ветру нескольких прихожан и жреца Хлебодарной, раздающего желающим стаканы с тыквенным желе. Покров густел, скрывая купол беседки, размывая силуэты, пряча дорожки и черепашек в туманном лабиринте. Лютик заинтересовался происходящим и сказал, что будет пить чай только рядом с чашей, и больше нигде. Чай он доверил нести Валериану, дорогу перешел, держась за руку Адели, а потом вырвался, добежал до беседки, нарезал два круга вокруг чаши, путаясь под ногами у прихожан, и отказался от желе, предложенного жрецом.

— Не дергай! — остерегла Адель, когда Лютик взялся за чью-то ленту.

— Я бы хотел узнать твою новость, — негромко сказал Валериан, глядя на два подноса — с желе и со скрутками и спичками. — Если нужно — отойдем в сторону. Там есть скамейки. Как-нибудь найдем, для этого туман не помеха.

Тут-то у Адели словно глаза открылись. Молчание во время езды было не признаком сосредоточенности на дороге. Капитан Кшесинский по-прежнему серебрился, и это мерцание скрывало затаенное напряжение — как будто в кармане форменной куртки был припрятан приговор, который необходимо огласить.

Окатило волной настороженности — стояла бы на лапах, поднялась бы шерсть дыбом от хвоста до загривка. Вспомнилось, как вовремя подошли к прилавку Тёма с Даней, прямо к медовикам. А если Валериан подошел к ней в парке по чьей-то отмашке? Повели от кафе или от почтамта, передали сигнал по рации… Что это может быть? Попытка внедрения от разведывательной службы УБЭТ? Только этого сейчас не хватает — вляпаться в игру конкурирующей силовой структуры.

«Сразу сказал, где служит… это, в принципе, не помеха. Может заявить что угодно: увольняюсь по состоянию здоровья, поживу у тебя на ферме, всегда в глубине души сочувствовал «лесным братьям», а сейчас внезапно проникся… А я поплыла как дура. Или?.. Или это совместная операция и его пустят вперед, как потенциальную угрозу, усиливая доверие к незапятнанным медведям?»

О самом худшем варианте — что и Брант, и Валериан дремлющие агенты «лесных братьев» — Адель решила не думать. Крайне маловероятно. Хотя, не исключено.

Царапалось что-то еще, какая-то фраза, чье-то замечание, услышанное сегодня. Адель отложила просеивание воспоминаний на потом, и попробовала выиграть время и получить дополнительные сведения.

— У тебя тоже была новость. Говори первый.

Она спохватилась и улыбнулась, чтобы смягчить внезапно прорезавшийся приказной тон. Прихожане уходили по дорожкам, скрываясь в тумане, Лютик пересчитывал ленточки на столбах: «раз», «два», и сбивался.

— Я подал заявление об увольнении, — сообщил Валериан. — По состоянию здоровья. Слабая попытка избежать увольнения по потере доверия. Я прочитал твое личное дело.

— Понятно.

На самом деле — нет. Непонятно. Правда могла лежать на поверхности: прочитал, ужаснулся, сделал выбор. За такой кредит доверия придется расплачиваться всю оставшуюся жизнь. А если это игрища — начальства, УБЭТа или «лесных братьев»… можно и поиграть. Есть шанс, что капитан Кшесинский в итоге ей достанется.

Да, у Адели уже вызрела та самая необъяснимая уверенность «это мой альфа», которая была знакома по связи с Артуром. Надо же… дважды встретить истинного. Повезло.

— А мне предложили продать ферму. Лютик!

Она спасла ленту и замерла, услышав голос жреца Хлебодарной.

— Подойдите на минутку.

Ворохнулось подозрение: «подставной, в сговоре с Валерианом…» Адель потерла виски и велела себе не придумывать лишнего.

— Тут три стаканчика желе и три скрутки. Не хочу оставлять возле чаши — ветром собьет, разбросает по газонам. К утру обещают усиление. Возьмите. Даже если вы чтите Камула, стаканчик желе на завтрак не помешает. А скрутки сгорят во исполнение желаний.

— Спасибо!

Они проговорили это хором. Валериан понес желе в машину, одновременно помог жрецу уложить пустые подносы на заднее сиденье старенького автомобиля. Адель осталась возле чаши, сжимая в кулаке скрутки и коробок спичек. Лютик выудил из пакета обережную ленточку, приложил к столбу.

— Нет! — твердо сказала Адель. — Эту ленту сюда нельзя. Рыбкам без воды будет скучно.

— Мне дали другую.

Вернувшийся Валериан действительно принес ленту — узкую шелковую полоску зеленого цвета с еле заметными желтыми колосками.

— Он мне сам дал. Сказал — вам надо.

— Надо, — согласилась Адель. — Ленты вяжут возле чаши, чтобы ветер унес преграды.

— Где ты собираешься жить, если продашь ферму?

— Пока не знаю. Месяц точно проведу в Чернотропе. Потом решу.

Разговаривая, они сложили скрутки в чашу. Столкновения рук грели, отгоняли промозглую сырость. Чиркнула спичка, лениво разгорелся огонек, пожирающий сушку — пшеничные колоски, лепестки пионов и сморщенные ягоды рябины. Дым смешался с туманом, губы встретились с губами, и Адель ответила на поцелуй, позабыв обо всем — о страхах, долге, возможных наблюдателях и перевернувшем чай Лютике.

Они целовались, пока горели скрутки. Целовались, привязывая ленту к столбу. Целовались в машине, допивая остывший кофе. В прихожей, на кухне, в ванной, в спальне. Лютик, отужинавший тортом, сам себе добыл из холодильника стаканчик желе, расковырял, немножко съел и покормил все игрушки и птичек.

— Пойдем завтра на фестиваль? — спросил Валериан, когда они тоже добрались до холодильника.

— Да. Туда подойдут медведи, которые хотят купить ферму. Посмотришь на них, познакомишься. Я пока думаю, но идея заманчива. Только вначале заедем на почтамт. Мне надо отправить письмо.

Адель решила, что настало время неукоснительно выполнять служебные инструкции. Не скрывать грешки под Покровом, а доложить, что у неё появился любовник, и попросить корректировать план передислокации при возникновении препятствий. Подождать ответа. Завтра, на фестивале, обратить внимание на поведение Даны и Тёмы — а вдруг появится какая-то подсказка? И — вот это очень важно! — постараться вспомнить события дня, выдернуть застрявшую занозу, вытащить тревожащее событие из памяти.

Валериан снова притянул её к себе и поцеловал — как будто приревновал к куриному крылышку. Адель ответила на поцелуй и растворилась в наплыве ощущений: остро, будоражаще, до пятен перед глазами и звона в ушах.

Пятна исчезли, а звон остался. Все громче и громче, ритмично, мелодично…

«Что-то я совсем голову потеряла с этим Кшесинским, — поняла Адель. — Это же телефон».

Валериан добрался до телефона, ловко избежав столкновения с