Литературная Газета 6330 ( № 26 2011) - Литературка Литературная Газета

За обедом мы неожиданно оказались в центре внимания. Русский вопрос интересовал всех. Нас спрашивали про перестройку Горбачёва, про Ельцина и его преемника Путина, про экономику и многое другое.

Обед был скромен, состоял из трёх блюд: обещанного ризотто со спаржей на закуску, кусочка местной рыбы с припущенными овощами – основное блюдо – и мороженого двух видов на десерт. Кроме минеральной воды наливали белое и по желанию красное вино со своих виноградников. Длинный и довольно узкий стол позволял общаться не только с соседями справа и слева, но и с сидящими визави. Напротив меня загорелый господин лет шестидесяти с весёленьким платочком в нагрудном кармане клубного пиджака в застольной беседе поведал, что служит в банке, сейчас он в отпуске, навещает друзей и завтра отбывает в поместье кузена в Австрийских Альпах, где соберутся члены их семьи. «Но, конечно, не все, – добавил он. – Нас, Габсбургов, около четырёхсот. Несколько лет назад мы съехались в Вену и обратились к австрийскому правительству с просьбой вернуть нам собственность нашей семьи, приобретённую на личные средства. Эти социалисты нам отказали». Кто-то заметил, что тогда бы пришлось вернуть половину Австрии. Мой сосед справа посоветовал потребовать у итальянских властей назад север Италии с Миланом и Венецией. Потомок Габсбургов хмыкнул: «Мы, австрийцы, сделали много хорошего. Например, научили итальянцев работать». Дальнейшее потерялось в гуле разнообразных голосов. Не берусь судить о степени правдивости заявления потомка великой правящей династии Австро-Венгрии, но север страны выгодно отличается от бедного юга, что толкает политических экстремистов на требования раздела страны по экономическим результатам. Впрочем, Венеции и отделяться особенно не надо, она и так позиционирует себя как отдельное государство со своим собственным языком, не признающим литературного эталона поэта Данте из Флоренции.

Обед закончился примирительной чашкой кофе с дижестивом. Место для курения отводилось на узеньком балкончике с высокими стульями, предлагавшими посидеть и неторопливо полюбоваться на Большой канал с барочной церковью Санта-Мария делла Салюте и Лагуну, по которой сновали многочисленные плавсредства: гондолы, такси-моторки, разнообразные вапоретто – автобусы, просто суда-судёнышки, а иногда проплывали гигантские паромы, верхние палубы которых позволяли тысячам туристов на борту запечатлеть в памяти и на камеру самый узнаваемый вид Венеции – набережную с припаркованными чёрными гондолами, Пьяцетту со львом Святого Марка на столбе, Кампанилу, Дворец дожей и, конечно, тучи голубей, справедливо считающих себя хозяевами площадей. У меня голуби, если только они не на столе в виде горячего блюда, не вызывают умиления. Рискуя вызвать гнев защитников прав животных, я продолжаю считать их зажравшимися, тупыми, наглыми пакостниками. К тому же они вовсе не так безобидны, как думают некоторые. Например, в сказке братьев Гримм эти милые птички выклевали глазки злобным сёстрам Золушки. В этом году нашёлся человек, который сделал из венецианских голубков многочисленных чучел и рассадил по залам главного павильона Биеннале*. Сидят себе сизокрылые под потолком, смотрят на посетителей свысока недружелюбными зрачками мурановского стекла и ждут удобного момента обгадить любителей концептуального искусства, слетевшихся со всего света себя показать и новые арт-тенденции поклевать в венецианских джардини (садах).

Наполеон и предположить не мог, что разбитые по его приказу сады через несколько десятилетий станут арт-туристической меккой и подиумом для показа нового платья голого короля. Я каждый раз восторгаюсь наглядными пособиями по развитию человеческого воображения и инструкциями по превращению самых разных предметов в дорогостоящие арт-объекты.

Естественно, что вокруг несения в массы самого концептуального, идейного и актуального поднимаются клубы пыли неасфальтированных садовых дорожек и много шума практически из ничего. В этом году шума с избытком издавал огромный перевёрнутый американский танк б/у, устрашающе вращая вхолостую гусеницами. А где-то на самом верху этого монстра пристроилась спортивная беговая дорожка с живым человеком. В момент смены бегуна шум прекращался. Происходящее напоминало еврейский анекдот про несчастного бедного Мойшу, который жил с кучей детишек и больной тёщей в одной маленькой комнатке и которому ребе посоветовал взять в дом ещё и козу. Когда через две недели ребе разрешил измученному еврею избавиться от козы, жизнь Мойше показалась прекрасной. Так и мне в редкие моменты танкового затишья начинало казаться, что всё здесь очень даже и molto interessante, по крайней мере этими нейтральными словами нельзя обидеть ни одну даже самую ранимую душу художника.

Позволю себе вернуться ещё раз к еврейской теме. Как оказалось, она сильно взволновала павильон Польши, который выложил в своих недрах внушительную стопку плакатов – «Манифест о возрождении польского еврейства», подкрепив его короткометражным фильмом в трёх частях, каждая из которых демонстрировалась в отдельном зале. Всё это смахивало на провокацию, ибо трудно представить лицо еврейской национальности, которое могло бы поддержать эту идею, после того как его предки и родственники преследовались и планомерно уничтожались на территории Польши при разных режимах. Наконец к 1967 году еврейский вопрос был решён окончательно: ПНР принудительно выслала всех оставшихся евреев в другие страны.

Кто знает, может быть, кто-нибудь из детей тех вынужденных переселенцев стал художником-концептуалистом и теперь выставился в израильском павильоне, куда стояла длиннющая очередь. Народ шутил, глядя на неё: «У них при входе работают люди из службы безопасности аэропорта в Тель-Авиве. Всех обыскивают и опрашивают с пристрастием». «Своих» приехал поддержать сам Шимон Перес и тут же создал массу неудобств: полицейские на водных скутерах перекрыли Большой канал, а вооружённые автоматами карабинеры в чёрном бросали на всех посетителей Биеннале подозрительные взгляды.

В этом биеннальном году чернушности поубавилось. В бассейне не болтался излишне правдоподобный труп скандинавского коллекционера, символизируя то ли конец традиционного и победу актуального в искусстве, то ли прямо наоборот.

Невероятно позитивно выглядели три огромных абсолютно реальных полотна Тинторетто, блестяще иллюстрируя Illuminazioni – главную идею организаторов выставки. В них был не просто свет – они сияли, излучая мощную энергию истинного таланта и мастерства. Рядом с работами великого венецианца мультимедийные ухищрения казались нелепыми шутками. Мудрый старец прятал усмешку в бороду: «Концепция концепцией, но есть и ещё кое-что в нашей жизни». Австрийцы испугались Тинторетто и заткнули рты старым портретам, надев на них разнообразные намордники: «Молчи, старое искусство, молчи!»

Греки накануне возможного дефолта решили сделать Венеции реверанс, а может быть, напомнить, что когда-то остров Кипр принадлежал Светлейшей Республике. В своём павильоне налили воды и, как на площади Сан-Марко в сезон дождей, положили деревянные мостки.

Сама Венеция также использовала водную тематику, расположив в воде под углом длинный ряд чёрных лодочных носов с экранами струящейся воды внутри стилизованных гондол.

О прекрасных венецианских зеркалах напомнил южнокорейский павильон, безжалостно, громоподобно и максимально приближенно к реальности разбивая их разными способами на огромных экранах мониторов.

Через несколько часов безудержного поглощения актуалки вдруг начинаешь понимать, что голодное брюхо к прекрасному глухо. И тут начинается вторая, а для кого-то, может быть, и самая главная биеннальная жизнь. С кем вы, мастера культуры и гости Венеции, питаетесь, общаетесь и тусуетесь? Если подсуетиться и запастись всеми приглашениями на Biennale превью, то на их ежедневное использование не хватит суток, разбухших до 48 часов. Каждый павильон, каждая страна, каждое выставочное пространство и каждый, кто хочет занять место на коллекционно-аукционном Олимпе, устраивает свой праздник, приём, фуршет, обед, дринк, вечеринку, вечерок и т.д. На Биеннале принцип Евгения Онегина: «Там будет бал, там детский праздник. / Куда ж поскачет мой проказник? / С кого начнёт он? Всё равно: / Везде поспеть немудрено» – не срабатывает.

Сколько бы мероприятий ты ни посетил, но если ты не засветился на нескольких самых-самых, то, как ни пыжься, ты не в обойме людей при сегодняшнем арте. О великая Ярмарка Тщеславия! Как ты хороша и соблазнительна! Сколько работы для критиков, журналистов, фотографов! Какое раздолье для светских хроникёров! Ведь нам, простым читателям и зрителям, завсегда интересно, кто с кем и кто в чём. А на биеннальное превью собираются разные звёзды разной величины, и политики, и министры всяческих культур, и миллиардеры с миллионерами, и галеристы с аукционистами всех мастей и рангов, и тысячи молодых людей, особенно девушек в поиске, с визитной карточкой консультанта по искусству – от Cristie’s по большей части. Когда смотришь на эту молодёжь, начинает казаться, что под личиной аукционного дома, от имени которого они выступали, скрывается мощная разведывательная организация, опутавшая своими арт-щупальцами весь земной шар.