Метка Афины - Рик Риордан

Лицо Ота приняло кислое выражение.

— Я не люблю говорить с ней. Она нервирует меня.

— Но она готова?

— Да, — неохотно согласился От. — Она готова уже на протяжении нескольких веков. Никому не убрать эту статую.

— Превосходно, — Эфиальт потер руки в предвкушении. — Это большой шанс для нас, брат мой.

— Так же ты сказал о нашем последнем трюке, — пробормотал От. — Я держал этот кусок льда, подвешенный над рекой Летой шесть месяцев, и никто не обратил на нас ни малейшего внимания!

— Тут все будет по-другому! — настаивал Эфиальт. — Мы установим новый стандарт вечеринок! И если маме понравится, то тогда мы сможем проложить наш собственный путь к славе и богатству!

— Надеюсь, — вздохнул От. — Хотя, я все же думаю, что те костюмы балерин из Лебединого Озера хорошо бы…

— Никакого балета!

— Прости.

— Идем, — сказал Эфиальт. — Давай проверим тигров. Я хочу быть уверен, что они голодны!

Гиганты неуклюже ушли куда-то в темноту, и Перси повернулся к сосуду.

«Я должен узнать, что там внутри, — подумал он».

Он направился вперед, прямо к поверхности сосуда. Затем он прошел сквозь него.

Внутри сосуд пах чьим-то несвежим дыханием и ржавым металлом. Единственный свет исходил от тусклого фиолетового свечения темного меча, чье лезвие из Стигийской стали было установлено против одной из стен контейнера. У мальчика, который держал меч, был удрученный вид, одет он был в рваные джинсы, черную рубашку и старую куртку летчика. На его правой руке блестело серебряное кольцо в форме черепа.

— Нико, — позвал Перси. Но сын Аида не слышал его.

Сосуд был абсолютно герметичен. Воздух в нем становился ядовитым. Глаза Нико были закрыты, дышал он слабо. Казалось, он медитировал. Его лицо было более бледным и худощавым, чем помнил Перси.

На внутренней стенке сосуда Нико как будто выцарапал мечом три метки, возможно, они означали те три дня, которые Нико провел в плену?

Казалось невозможным для Нико выживать так долго, постоянно задыхаясь и находясь без доступа к свежему воздуху. Даже во сне Перси начинал ощущать панический страх, желание получить достаточно кислорода.

Потом он заметил что-то, лежащее между ног Нико — какие-то блестящие предметы, размером не больше, чем детские зубы.

«Семена, — догадался Перси. — Семена граната».

Три были разжеваны и выплюнуты, пять все еще были завернуты в красную мякоть.

— Нико, — снова позвал Перси. — Что это за место? Мы спасем тебя…

Изображение померкло, и девчачий голос прошептал:

— Перси.

Сначала Перси подумал, что он все еще спит. Когда он потерял память, ему неделями снились сны об Аннабет, единственном человеке из его прошлого, которого он помнил. Когда его глаза открылись, и зрение прояснилось, он понял, что она на самом деле находится здесь.

Она стояла у его постели и улыбалась ему.

Ее светлые волосы рассыпались по плечам. Серые глаза, оттенка штормового неба, были ясны и светились умилением. Он вспомнил свой первый день в лагере-полукровок пять лет назад, когда он проснулся после отключки и обнаружил Аннабет, стоящую над ним. Тогда она сказала: «А ты когда спишь, пускаешь слюни».

Она была по-своему сентиментальна.

— Ч-что происходит? — спросил Перси. — Мы на месте?

— Нет, — понизив голос, ответила она. — Сейчас середина ночи.

— Ты имеешь в виду… — сердце Перси бешено заколотилось. Он вдруг понял, что сейчас лежит в своей пижаме на кровати. Вероятно, он пустил слюну пока спал, ну или издавал странные звуки. И без сомнения его волосы были в ужасном состоянии, благодаря подушке, а дыхание явно было не самое свежее. — Ты пробралась в мою каюту?

Аннабет закатила глаза.

— Перси, тебе будет семнадцать через два месяца! Ты не можешь всерьез беспокоиться о том, что у тебя будут проблемы с Тренером Хеджем.

— Ага, а ты видела его бейсбольную биту?

— Кроме того, Рыбьи Мозги, я думала, что мы сможем прогуляться. У нас не было возможности побыть наедине. Я хочу показать тебе кое-что, мое любимое место на корабле.

Пульс Перси все еще зашкаливал, но не из-за страха влипнуть в неприятности.

— Может быть, мне следует для начала почистить зубы?

— Не помешало бы, — ответила Аннабет. — Потому что я не собираюсь целоваться с тобой, пока ты этого не сделаешь. И приведи в порядок свои волосы, пока чистишь зубы.

Для триремы корабль был огромен, но Перси все еще чувствовал себя неуютно, как будто он вернулся в общежитие академии Янси или в любую другую школу-интернат, откуда его исключили.

Они с Аннабет спустились на вторую палубу, которую Перси еще не изучил, за исключением лазарета.

Она повела его мимо машинного отделения, которое выглядело очень опасно: механизированные детские игровые комплексы, с трубами и поршнями, выступавшими из бронзового отделения; кабели, напоминавшие огромную лапшу металла, змеились по полу и бежали вверх по стенам.

— Как эта штука вообще работает? — спросил Перси.

— Без понятия, — ответила Аннабет. — И это я единственная, кроме Лео, кто может управлять им.

— Это обнадеживает.

— Все будет хорошо, скорее всего. Нам грозило взлететь на воздух только однажды.

— Я надеюсь, ты шутишь.

Она улыбнулась.

— Идем.

Они прошли мимо кладовок и оружейной.

Ближе к корме корабля они достигли двойных деревянных дверей, за которыми оказалась большая конюшня. В комнате пахло свежим сеном и шерстяными одеялами.

Вдоль левой стены стояли три пустых лошадиных стойла, точно таких же, в каких жили пегасы в лагере. У правой стены стояли две пустые клетки, достаточно большие для крупных животных из зоопарка.

В центре пола была двадцатифутовая квадратная прозрачная панель, и если посмотреть в нее, внизу можно было увидеть ночной пейзаж, мили темных сельских земель; трассы пересекались на них, как нити паутины.

— Корабль со стеклянным дном? — спросил Перси.

Аннабет взяла одеяло с ближайшего стойла и постелила его на часть стеклянного пола.

— Садись рядом со мной.

Они расслабились на одеяле, как если бы они были на пикнике, и смотрели на мир, пролетающий внизу.

— Лео построил конюшни, чтобы пегасы могли легко приходить и уходить, — сказала Аннабет. — Вот только он не учел, что пегасы любят странствовать свободно, так что стойла всегда пусты.

Перси удивился, задумавшись, где сейчас был Пират, он надеялся, что пегас летел где-то в небесах и следовал за ними. Голова Перси все еще пульсировала в месте, куда его копытом ударил Пират, но сын Посейдона не обижался на него за это.