Когда пропадают дедушки (СИ) - Виктория Бесфамильная

— Ну дедушка, — как и любой неожиданно выдернутый из сна человек, Лоре не сразу начала соображать. — Дедушка? — решила уточнить она, как только до ее дремотного сознания дошли первые впечатления. — Дедушка! — радостно закричала она еще через мгновение, бросаясь на шею высокому седому мужчине, склонившемуся над ней. — Наконец‑то ты вернулся! — голосила она на весь дом, дергая от радости висящими в воздухе ногами. — Дедушка!

— Тише, тише, — повторял ее дедушка, пытаясь удержаться на ногах с немаленьким грузом, повисшим у него на шее и активно выплясывающим гопак.

— Ты где был? Мы уже волноваться начали, — начала Лоре свой допрос в лучших традициях командора Страга (и когда только успела научиться), когда первая радостная буря улеглась, а вторая еще только зарождалась.

— Ну, это в общем‑то, долгая история, — вздохнул старый мистер Лонгвиль и дернул себя за бороду.

Лоре задумчиво посмотрела на новую бороду дедушки, потому что ни старой бороды, ни какой‑либо вообще бороды у мистера Лонгвиля никогда не было, так как по его собственным словам борода очень мешала во время проведения экспериментов, и тоже за нее дернула, от чего мистер Лонгвиль окончательно потерял нить своего так и не начатого рассказа и вспомнил, что хотел побриться и вообще привести себя в порядок. А потому рассказ был оставлен на потом, а мистер Лонгвиль и его умница — внучка занялись каждый своим делом: один пошел приводить себя в порядок, а другая отправилась ему в этом помогать. К тому же Лоре вспомнила, что блудных дедушек надо кормить, а для этого надо готовить. И когда Лоре вошла в кухню с этой вполне объяснимой целью, запасливый чайник, только что закончивший составлять опись продуктов, плавно упал в обморок, в котором, как ему по большому секрету рассказал Фил, легче всего было переживать всякие неприятности. А согласитесь, варварское уничтожение запасов можно считать такой неприятностью, и вовсе не важно, что чайник не знал что значит «варварское», но, обладая от рождения прекрасным воображением, он очень хорошо себе представлял что значит «уничтожение» и душа его снести подобного отношения к нежно — любимым продуктам не могла. А посему обморок был для него единственным спасением. Но Лоре обморока не заметила. Гораздо сильнее ее волновало исчезновение продуктов. Тех самых, которые, как всем известно, просто необходимы для приготовления еды и которые она не далее как вчера принесла из деревни. Но шкафы были пусты. Вернее в шкафах лежали мешки из‑под круп, сахара и еще всякого разного, но вот в мешках ничего подобного не наблюдалось. Лоре закрыла шкаф, досчитала до десяти и снова открыла. Мешки были на месте и по — прежнему пустые. Соседние шкафы пустовали тоже. Озадаченная Лоре хотела было посоветоваться с Филом, но вспомнила, что он отправился отсыпаться. Поизучав пустой шкаф еще некоторое время, Лоре решила, что до тех пор, пока загадочное исчезновение не будет разгадано, дедушка вполне может выпить чаю, тем более что стратегический запас варенья и печенья сохранился (чайник, чтобы не привлекать к себе внимания, не стал прятать стоявшие на столе тарелочки) и, не особо задумываясь о чувствах чайника, окунула его в ведро, чтобы набрать воды (в обще‑то раньше Лоре себя ничего подобного не позволяла, но сейчас она была слишком расстроена, а посему простим ей эту невольную грубость и бессердечность).

— Ты что творишь? — заголосил чайник (согласитесь, когда вас с головой окунают в холодную воду тут уж не до обмороков).

— Ой, извини. Я не подумала — и Лоре схватив полотенце, стала его вытирать. — Ты знаешь, дедушка вернулся, — на радостях Лоре чмокнула чайник в круглый блестящий бок. От всего этого чайник растерялся и поэтому был застигнут врасплох, когда Лоре, осененная догадкой спросила его прямо в лоб — Ты зачем продукты спрятал?

— Чтоб не съели, — и чайник отвернулся с видом оскорбленного достоинства

— А зачем они тогда нужны? — Лоре даже растерялась

— Неприкосновенный запас, — выдал чайник веский аргумент

— Какой запас?

— Неприкосновенный. А то ходят тут, едят все время, а потом продукты пропадают.

— Ты куда продукты дел — обрушилась на него Лоре, вспоминая свой боевой опыт.

И потому ли, что чайник и сам осознал абсурдность своего поступка или же заметил что‑то в обычно безмятежных глазах Лоре, но секрет тайного склада был немедленно выдан и Лоре принялась водворять, пошатнувшийся было, порядок. Поэтому когда дедушка, умывшийся, побрившийся, переодевшийся, ставший снова знакомым и домашним, пришел наконец‑то на кухню, его ждали накрытый, во всем своем великолепии, стол, запыхавшаяся Лоре, надувшийся чайник и полудремотный Фил, прилетевший то ли на съедобные запахи, то ли на громкие крики.

Когда чай был выпит, плюшки и булочки съедены, и пропавший на долгое время уют возвращен домой, только тогда дедушка решил рассказать историю своих приключений, начавшихся так внезапно тем памятным утром.

Мистер Лонгвиль, несмотря на всю свою эксцентричность, был, тем не менее, человеком умным и даже немножко мудрым, и он прекрасно понял, что в рассказе кузнеца очень мало правды, и не потому, что старый друг решил его обмануть, а потому что новости путешествуя от человека к человеку имеют скверную привычку перевираться. Мистер Лонгвиль знал, что самый верный способ узнать правдивые новости, это самому их сделать. Но поскольку новости эти уже были сделали без него, то мистер Лонгвиль решил посмотреть на все своими глазами, справедливо опасаясь, что на самом‑то деле все было еще страшнее, чем говорил ему кузнец. И недолго решая, он собрал свои вещи и уверенный в послушании своей воспитанной внучки с легким сердцем отправился в путь. Добравшись до соседней деревни, в которой проходил торговый путь, он нашел попутную телегу, и так понемногу, от деревни к деревни, от города к городу, добрался туда, куда собирался — в Столицу, где жил, по мнению многих, корень всех бед, а в просторечии повелитель Сорей. До столицы дедушка добрался легко и достаточно быстро, без приключений. Но по пути он успел наслушаться столько разных ужасов про нового повелителя, что у него почти не оставалось сомнений в ужасности Сорея, который решил перевернуть весь мир с ног на голову, и поменять небо и землю местами (то, что такой обмен в принципе невозможен, никого не интересовало). Некоторые даже припоминали, что год, когда родился Сорей, был совсем неурожайным (куда уж хуже для крестьянина), а другие обвиняли его в бесчинствах погоды. Говорили, что это из‑за его непонятных опытов дожди льют ни когда им природа указывает, а когда повелителю вздумается, и шальные ветры бродят — урожаи уносят. Куда уж страшнее вину придумать. В общем Сорея обвиняли во всем сразу и дружно сходясь во мнении, что с повелителем надо бороться. С таким же мнением въехал в столицу и мистер Лонгвиль и как всякий ученый муж направил свои стопы к святая святых города. Здание библиотеки, величественное и красивое манило к себе путников ищущих знания как манит вода в жаркий летний день, и если у кого‑то хватало сил не поддаться этому зову, то мистер Лонгвиль в число этих счастливчиков не входил. Его путь с момента появления в столице представлял собой прямую линию от городских ворот до дворцовой площади, где стояла библиотека. Конечно же, он вошел в это здание движимый благой целью: выведать у звезд тайну неуязвимости Сорея, но, увы и ах, в тот миг, когда руки его коснулись старых пыльных книг, чьи авторы первыми попытались изучить свойства материй и открыть тайны минералов, мистер Лонгвиль и думать забыл о благе мира. День за днем проводил он в уютных тихих залах, читая кем‑то написанные книги, выискивая упоминающиеся в них труды, и даже о внучке своей вспоминал лишь когда приходила ночь и хранитель библиотеки настойчиво просил всех покинуть здание. Дни шли за днями, знания дедушки росли, благо мира отодвигалось все дальше и дальше, пока шепот о войне с Восточным пределом не превратился сначала в громкие разговоры, а затем в реальность. И столкнувшись как‑то на улице утром с вооруженным отрядом, мистер Лонгвиль вспомнил о цели своего визита в столицу. Это было в то замечательное утро, когда маленький отряд под предводительством Лоре впервые преодолел болото и выбрался победителем из схватки с можжевеловым кустом. Мистер Лонгвиль же попытался выяснить, что на самом деле происходит в городе, но его попытки успехом не увенчались: у каждого было свое мнение о происходящем и оно разительно отличалось от мнения соседа. Тогда мистер Лонгвиль решил обратиться за ответом к самому виновнику, но городская стража, призванная охранять покой доверившихся ей подданных и самого правителя, отнеслась к его попыткам с изрядной долей сомнения и, дабы умерить исследовательский пыл дедушки, сочла за благо поместить его на некоторое время в заведение под гордым названием городская тюрьма: место в меру унылое, местами сырое и в любое время богатое разношерстной компанией на любой вкус. Мистера Лонгвиля, как не представляющего особой опасности, но слишком надоедливого просителя, к тому же нарушающего все принятые правила, посадили в одну камеру с мелкими воришками и безвредными хулиганами, тем самым чрезвычайно его обидев (странное существо человек, умудряющееся все время быть чем‑то недовольным). Впрочем, возмущаться в данных обстоятельствах было глупо, что наш дедушка прекрасно понимал, к тому же стражник ясно дал понять, что мера эта временная и применяется исключительно с благими намерениями: дать нарушителю спокойствия время все обдумать и место, чтобы отдохнуть. Впрочем, новых соседей было всего два: мальчишка с хитрыми лисьими глазами, по совместительству карманный воришка и круглобокий и круглолицый мужичок, известный всему городу смутьян и возмутитель спокойствия, отправленный в тюрьму, как и сам дедушка, для краткого отдыха горожан в преддверии войны. Эти двое зла на городскую стражу не держали и к тому же были здесь частыми гостями, правда, предпочитая осенне — зимний период, когда начинали идти дожди и заработать на жизнь становилось труднее. А в остальном они были сознательными подданными своего повелителя, осведомленными о последних событиях, произошедших в жизни страны. Все это дедушка узнал почти сразу же после своего появления в камере из рассказа своих новых знакомых.