И 3 (СИ) - Михайлов Дем

Шесть часов напрямик по джунглям, а до этого мы буквально проскочили лишившиеся хозяина «дьявольские сады». Хотя какой он хозяин… сдохший в куче дерьма садовник…

Второй десяток отработал первые два часа и только тогда я скомандовал привал на ночлег — вынужденно, а не из-за сострадания к буквально рухнувшим гоблинам рубщикам. Как только внедорожник с самодельным длинным прицепом на несуразно больших колесах остановился, из него выпрыгнули те из моих гоблинов, кто поздоровее. Они выглядели… довольными. Еще бы — сами катились в прицепе, попивая манговый сок и поплевывая в небо, в то время как другие пробивали дорогу в смертельно опасных джунглях. А здешние заросли на каждом шагу таили смерть — или же речным дикарям тупо не везло. Мы потратили семнадцать антидотов от насекомых и змей, чтобы не дать сдохнуть этим невезучим ушлепкам. Еще один метался в бреду — умудрился разрубить мачете улей диких пчел, потом глянул через плечо на меня и… с визгом ужаса бросился на злобно гудящий улей животом. Еще и обнял… гребаный дебил. Пока его отбросил Ссака, не забыв угостить улей зажигалкой, пока сбил с воющего дикаря жалящих пчел… в общем шансы на его выживание были невелики.

Полные сил выходцы с Вест-Пик и Хуракана быстро обустроили корявый лагерь, разожгли пару небольших костерков в глубоких ямах, пустили в густые вечерние сумерки побольше дыма. Глянув пугливо на меня, разожгли еще один костер — поярче и посуше. Трепещущее пламя дарит чувство ложной безопасности. При этом ты сам, насмотревшись на пляшущий огонь, не видишь нихрена, тебя окружает непроглядная тьма, а вот ты сам как на ладони. Но я не возражал — Глобкон знает где мы сейчас находимся. В этом я уверен. Мы дважды прошли мимо шевельнувшихся, но не ставших стрелять системных полусфер. Мы встретили и даже убили нескольких напичканных следящей электроникой тварей. Да… Глобкон знает наше местоположение. А если в его распоряжении спутниковое наблюдение, то прямо сейчас этот старик… этот цифровой фантом наблюдает за нами сверху.

Что случилось?

Почему вдруг Глобкон снял заказ на наши головы?

Что произошло за эти несколько дней? С чего такая кардинальная смена поведения?

Ненавижу подобное. Я еще не разобрался со старыми тайнами, не получил ответы, а тут уже подсыпают следующее ведро загадок.

Устроившись поудобней под боком остывающего внедорожника, прикрывшись с другой стороны толстым стволом недавно упавшего дерева, при падении выворотившего корнями настолько широкую неглубокую яму, что туда спокойно вместился внедорожник вместе с половиной загруженного прицепа. Добычи мы тащили столько, что я чисто из-за своей мерзкой гоблинской натуры собирался выкинуть половину — а то выглядит так будто мы тащим богатые дары собственной королеве. Но я сдержал порыв — мне на руку, чтобы вся обжитая территория Вест-Пик была под надежным присмотром Управляющей. Чем меньше сумрачных зон — тем лучше.

И это говорю я — гоблин, что начинал свой путь на сумеречных опасных тропах стальных коридоров Окраины Мира. Да… так всегда и случается. Пока ты вор, бандит и убийца с большой дороги, то сумрак твой лучший друг. А как только добиваешься определенно положения, то сумрак становится помехой — а вдруг уже ко мне подкрадется из опасной тьмы какой-нибудь вор, бандит и убийца с большой дороги. Больше света, гоблины! Больше света! Да… мне нужна «светлая» и хотя бы относительно безопасная база, где я смогу перевести дух. Добавить бы еще туда пяток медблоков, десяток торгматов, двадцатку бараков и зомбячью арену с высокой стеной — получился бы тот самый колоритный Уголек, что расположен впритык к Зомбиленду. Идеально для отсева и тренировки бойцов. Дерьмо сразу пойдет на корм зомбакам, слабые пройдут через ранения и починку, чтобы стать сильнее и в конце стать умелыми бойцами.

Я невольно взглянул на стену деревьев, что вместе с подступающей ночью скрывали от меня гору Олимп, которая в свою очередь накрыла своей жопой мою малую родину. Я гоблин рожденный на Окраине, что пригодился своему миру и был с грустью высран им в большой мир.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дерьмовая ностальгия?

Нет. Это все Ссака с ее кучей записей. Едва очухавшаяся наемница, продолжая лежать, вся залитая медицинским клеем, замотанная бинтами, уже занималась своим покалеченным экзом, извиваясь потихоньку рядом с ним и вымывая из него кровь смоченными тряпками. Учитывая, что из одежды на ней были только те самые удобные трусы и бинты, можно быть уверенным, что никто из едущих в прицепе гоблинами не любовался природными видами — все они пялились на крепкую жопу наемницы. И не только на жопу. И ладно бы Ссака все это делала молча. Хотя она много не говорила… но она врубила еще несколько записей сдохшего под водой сурверского воина. Слова мертвеца заставили прислушаться к себе многих. И даже меня зацепило самым краем. Он оказался не так глуп этот Даттон, любитель юных смуглых жоп. Как раз сейчас ночной галдеж джунглей перекрывала собой еще одна из его записей. Потеющие у костров туземцы жадно внимали иноземной мудрости. Остатки сурверов удивленно таращились друг на друга и задумчиво перешептывались — они то знали Даттона.

- Даттон здесь! Я снова в эфире! Запись тайная! В смысле — только для себя. Я чуток «принял на грудь» россогорской водки. Странные эти наши россогорские предки… принимают на грудь штанги, водку и пули… Но сегодня я не о них. Короче… не знаю, как и сказать. Меня аж на части рвет. Но я держусь — ведь я сурвер! Кредо сурвера — выжить! Кредо сурвера — быть сильным! Но я все же человек и потому я мыслю. Сука! Дерьмо! Лучше бы я был обезьяной мутантом — жри себе кровавые кокосы, сри на головы двухголовых тараканов и любуйся багровой постатомной луной. Романтика! Короче… Или я уже это говорил? Да и плевать. В общем… водки я выпил на самом деле много. Водки чистой, не смешивая. Угостил меня один из рода Якобс — я к ним с уважением, ну и они носы не задирают, хотя и Великая семья. Древний богатый род… Мы присели на шестом уровне, там, где собираются по утрам работяги и рубятся в нарды на деньги разные наши придурки. Я и Джинк Якобс. А он мужик умный. И настоящий сурвер. Мы с ним вместе были на одной из наших типа конференций для всех желающих развиваться. И там основной темой было бункерное выживание — четко по нашей схеме. Большую часть я втихаря продрых, приткнувшись за бюстом одного из предков. Или это памятник, если высотой в метра полтора? Но часть все же услышал. И меня так неплохо зацепило — ведь про нас говорят, нас хвалят. Вот молодцы наши предки, что всю мудрость нам передали. И мол только благодаря им теперь и мы живы. И однажды мы покинем Хуракан — когда придет время и наверху станет не так опасно.

Выжившие во всех наших передрягах сурверы закивали, подтверждая все слова покойного Даттона. Они уже знали, как именно он погиб и что было целью его похода наружу, но это не мешало им впитывать каждый издаваемый им звук, будь то пердеж, икание или мудрое изречение.

- Те, кто там выступал, говорили о том, что наши предки невероятно эти… про… прозорливые. Они мол заранее знали, что грядет конец и мира и надо вовремя спрятаться. И они сделали все, что требовалось — нашли подходящее место, построили Хуракан, куда и спустились с семьями. Так они спаслись — сидя в безопасности глубоко под землей. Да… после того собрания я выцепил Джинка и предложил выпить. Он не отказал, хотя лицо у него было не особо радостным. И вот после где-то четвертой стопки — а пили как положено, залпом, не смешивая, не цедя, не грея и полной на стол не опуская — мы же сурверы боевые, а не девки с их коктейльчиками… о чем это я? А! После четвертой он зло так рявкнул — поздно сука нам выходить! Поздно! Я ему такой в ответ — нам с тобой? Да мы еще не старые говорю, я мол вот чую что еще лет пятьдесят проживу влегкую.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

При этих словах сурверы с укором посмотрели на меня, а затем на вскрытый экз Ссаки, в чьем нутре упорно ковырялась вооруженная тряпкой рука Ссаки. А дохлый Даттон продолжал говорить:

- А Джинк мне такой — да в жопу нас, Датт! Нам то мол легче всего, а вот потомков жалко. Почему? Потому что однажды все равно выходить придется. Я ему — так это же отлично, так мол и надо. А он — хер там отлично! Ты говорит вот сам прикинь — вылезут внуки наши бледными гнидами на поверхность, чуть осмотрятся и увидят… город цветущий! Туда и двинут само собой. Контакт цивилизаций налаживать. И как нас там встретят те, кто во время ядерного Апокалипсиса никуда спрятаться не успел? Те, кому пришлось себя спасать самостоятельно — и детей своих в рюкзаках драных по пепелищам таскать во время поиска пищи. Те, чьи предки выжили сами, спасли и вырастили детей. И ладно бы мы в свое время вещали там на разных частотах, указывая свои координаты и предлагая — приходите! Спасем! Вылечим! Поселим у себя и вместе переждем беду! Но Хуракан молчал все эти годы и столетия. Мы затаились. И вроде как поддерживали какое-то время связь только с другими сурверскими норами — пока связь не сдохла окончательно. Мы ведь на самом деле гниды, что не захотели во время беды делиться медикаментами, едой, кровом и чистой водой. И в их глазах, как не крути, мы не сурверы, а ублюдочные гниды Хуракана. Мы… мы мол трусы поганые. Сами спрятались, а на других наплевали. И не докажешь уже никому и ничего. Да…