Лагерь волшебниц №208. Том III - Сентай Хорнин

— …Пусть просто остаётся таким, хорошо? Мне так будет проще думать о тебе и дальше, как о своей подруге. Просто дай мне привыкнуть к этому знанию. Пусть пока что я буду знать то, что у тебя милый, мягонький клиторочек-переросток, от которого ты улетаешь на небеса! — И начала водить пальцем вокруг головки, вытворяя движения, которых я никогда не делал по отношению к своему члену.

— Видишь, работает так же, как и у меня. Значит, это клитор! И не спорь, пожалуйста.

Види хотела сделать что-то ещё, но я боковым зрением заметил, как кто-то лезет в окно. Знакомая рыжая макушка. Рюнхот подалась в скалолазы? В любом случае, я всё нацепил обратно. Это мог быть идеальный момент, чтобы «случайно» раскрыть себя ещё и ей, но тело успешно действовало отдельно от мозга. Так что к моменту, как она заползла через открытой окно в комнату, я уже был одет.

— Блин, а что у вас ничего не происходит? Я надеялась подглядеть то, как Види ощупывает то, ради чего столько старалась! — после этих слов на лице девушки, что всё ещё сидела на коленях передо мной, начался сущий кошмар. — Да и поза какая-то у вас странная. Вы что вообще тут делали? Хотя, мне то какое дело. Я тут за местью!

Она достала из-за пазухи баночку. Мне не нравилось, к чему это всё ведёт. Особенно когда мой взгляд раз за разом возвращался к её увеличившейся груди, которая теперь не так сильно скрывалась одеждой, как раньше.

— Я заберу тебя с собой в обитель грудей, плоскодонка Женя! — И, якобы шуточно рванула в мою сторону. Чёрт, она всё продумала. Замкнутое пространство, невозможность открыть дверь менее чем за секунду, заботливо закрытое ей окно. Явился ангел грудного мщения. И выбрал своей целью меня.

Я слышал однажды анекдот. Кто-то там рассказывал, что попал в ситуацию «отсоси или расстреляем» и говорил дальше, что его расстреляли. Так вот это я к тому, что успешно спасся. И точно не получил себе размер-нулёвку, хотя мог бы и больше, если бы не вмешательство Види. Но я по глазам этой предательницы видел, что она не против, чтобы выросла больше.

Таким образом из плоскодонки мужской, стал женской. Потому что это уже точно не мужская грудь, но при этом плоская. Ну, если постараться, можно даже лапануть её. Очень сильно постараться. Это не чувствовалось примерно никак. Ну изменилась и изменилась. Устал каждый раз исходить незнамо на что при малейшем изменении. Это уже давно стало закономерностью, а к ним быстро привыкаешь. Хотя, вообще себе не представляю, каким было бы моё отношение, примени Рюнхот и правда всю банку разом. Это бы наверняка меня разозлило.

Но такие вот постепенные изменения, как маленькие шажки, что можно легко игнорировать. Пока в конце пути я не окажусь полностью состоящим из частей, что изменились от аномалий, зелий или заклинаний. Будет ли тот Женя в конце хоть чем-то напоминать меня хотя бы внутренне? Могу ли я с уверенностью сказать даже сейчас, что я тот же Женя, что и до лагеря? Ответ я просто не хочу знать, пусть мозг предательски и пытается его дать. Потому что я прекрасно знаю, что он мне не понравится.

Может быть, мой разум уже немного тронулся. Не удивлюсь, если всё именно так. Сцены обычной жизни, наполненной безопасностью, грубо меняются либо страшной правдой, либо нечеловеческим страхом за свою жизнь. Эти качели, которыми меня раскачивают из стороны в сторону, просто грозят уничтожить меня а из осколков выковать кого-то нового. Или, в самом худшем случае, новую.

Такими были эти пять дней. Начавшиеся с очередной неправильной сцены и заканчивающиеся такими размышлениями. Которые предваряют смешной в своей простоте вывод. Того пресловутого «я», той мужественности, за которую я держался. Их просто не существует уже сейчас. Было горько это осознавать, но всё-таки надо.

Будь я заинтересован в том, чтобы откатывать всё, что со мной произошло, то нужно было поступать именно как Целия. Как Види. Переть, несмотря ни на что. Делать это каждый день, не отвлекаясь на смерти и раздумья над ними. И есть я. Трус, забившийся под кровать, прикрывающийся договорами с той, о которой вообще ни кто не знает, пресловутой осторожностью и боязнью просто взять и умереть. Тут все так делают, с чего я возомнил себя особенным, который может себе такое позволить?

Такова была холодная ночь восьмого дня. Я вновь в клетке, Улеанна с Элайзой прибыли с утра, можно ходить на миссии. А я вместо этого сижу здесь, возле памятника Провиденции. И смотрю на него, ненадолго вынырнув из моих мрачных мыслей.

Я даже не главный герой своей собственной истории. Действую в строго чужих интересах. И даже она. Та сука, благодаря которой я здесь! Ты ведь знала, что меня ждёт! Не могла не знать! Что я тебе такого сделал, что ты меня сослала сюда. Просто за что! Я просто беззвучно кричал это в неё. Потому что произносить их вслух было даже ещё бессмысленнее, чем пытаться дозваться через мысли. Но всё же позволил в сердцах пнуть памятник. Больше всего на свете я мечтал сейчас плюнуть Провиденции в лицо. И спросить ровно один вопрос. Почему?

Наверное, будь у меня сейчас алкоголь, то я бы напился. Даже не смотря на тот факт, что пробовал то его всего разок, да и то случайно. Или какой-нибудь другой способ сбежать от реальности. Да, это признак слабости. Но что поделать, если сил уже просто нет. Всё, конец пути. Если пойду дальше, то просто рассыплюсь. Собственные мысли убивают и мучают лучше любого взмаха меча.

Хех, а ведь я взял с собой космик. Как будто питомца на прогулку вывел. Иметь свой единственный трофей рядом было немного, но успокаивающе. Вот только мысли были не о том, что надо его поскорее уже сделать нормальной остроты и проверить в бою. А о том как жалко, что нельзя прямо сейчас поставить с помощью него жирную точку во всём этом балагане. Я устал.

Видимо, поэтому и воскрешаются далеко не все волшебницы. Кто-то погружается на тот же уровень что и я и теряет стремление жить. Сейчас я наверняка гарантировано невоскрешаемый.