Сны мага - Яна Алексеева

взгляд на море, бьющееся о каменистый берег. Темные воды, накатывая мощными громыхающими волнами, оставляли на серо-коричневых острых гранях призрачно-белые пенные кружева и черно-зеленые мохнатые нити водорослей.

Море — еще один зверь, сражаться с которым нет смысла. Только влиться и следовать течениям, избегая хищников, желающих сожрать бессильную добычу.

Кехан придержал коня и окинул взглядом то, что мог менять и контролировать. Караван неспешно тянулся по дороге, свистели плети, подгоняя медленных неуклюжих волов, впряженных в тяжелые фургоны. Их много, гораздо больше, чем в обычном торговом караване. Тяжелые борта, мощные колеса, серое неприметное, но прочное полотно, натянутое на деревянные рамы. Нервные, внимательные возницы, не теряющие бдительности ни днем ни ночью, слишком хорошо ознакомившиеся с беспорядком, происходящим с Рё. Сопровождающие в куда большем, чем обычно, количестве. Семьи купцов, просто попутчики, заплатившие за надежную охрану, способную довести их до безопасного места. Настороженная охрана, собранная из нескольких наемничьих отрядов, рассыпавшаяся по всему растянувшемуся длинной нитью каравану.

Взгляд Кехана остановился на тех, кого он знал. Бывший пенья, теперь купец Серебряной гильдии, лично правит неприметным фургоном с серым в желтую полоску, не выглядящим особенно купеческим, который тянут две низенькие мохнатые лошадки. Худой, нервный, но очень внимательно следящий за своими вещами мужчина в сизой камизе, а в вещах, среди тюков и ящиков, наверняка припрятаны древние амулеты и артефакты, сутулится, легко подгоняя тяжеловоза, столь же неприметного и тусклого. Следом молодой бычок тянет фургон Джихан Беру, которым командует бывшая бисван, ставшая целительницей. Она все так же по-придворному красива, изящна и легка, движения ее полны грации и безмятежности, лишь на лице появилось несколько тонких морщинок, а в тугом пучке несколько седых волос и острейшие шпильки с отравленными кончиками. Яд для них варился по рецепту, найденному в памяти Кехана у вечернего костра. Ах, память, проклятие немага.

Каждый вечер на привале бисван устраивала чайную церемонию, и терпкий горьковатый аромат, кружащийся над пиалами, будоражил душу и память. Впрочем, результат никого не огорчил. Пару бисван составляет бывший Юй, загорелый до черноты моряк, которого она выходила для допроса после падения горного замка. Дальше тянулись большегрузы Кауи Рижан, все те, что смогли собрать мальчишка, его сестра и сумасшедший брат. Полдюжины фургонов и почти пять десятков людей недюжинная сила, по нынешним временам почти армия.

Болотники под предводительством своей Ванити, влились в охрану Джихан Беру, равно как и все, дежуря ночами и отражая налеты случайных бандитов и дезертиров. Они всегда болотники для Кехана, в тусклых камизах и потертых туниках, с простыми пиками, вытесанными из мореного дерева. Иначе он их не называет, как и они не называют его иначе, чем Кехан.

Фургоны, фургоны, фургоны тянутся, поскрипывая, один за другим. Все в порядке, все целы, ни одного потерянного колеса, ни одной сбитой подковы или подвернутой ноги. Нападений тоже не случилось вот уже шесть дней. На закате они разобьют лагерь, к тому времени развалины Тежелан лауют исчезнут позади, ее остатки рассеются в мелкий песок, затянутый травами и мхами. Станет спокойнее, исчезнет необходимость смотреть сразу на две стороны, ожидая атаки и с земли, и с воды.

И вот, последние, самые интересные спутники. Не воры, не шпионы, просто любопытные путешественники. Пестрое покрытие их фургона словно собрано из множества потертых обрывков, но это не так. Тент двухслойный, прочный, и способен выдержать вес двух или трех человек.

На этот фургон разведчики сборного каравана, в число которых тогда по прихоти Харита входил Кехан, наткнулись на окраине узкой и длинной болотистой равнины, в которую превратилось русло одной из небольших звонкоголосых горных речушек, когда она спустилась на равнины. Не Пайя, покоренная манграми и солеными водами, но все еще влажное, топкое и слишком теплое место, по окраинам которого роились стаи кровавой мошкары, а из затянутых ряской бочагов, поросших мелкой ядовито-зеленой травкой, и трясин, замаскированных разноцветными мхами и низким колючим кустарником, слишком часто, чтобы кто-то поселился поблизости, выбирались на охоту хищные тварюшки, в основном, мелкие всеядные ящерки и медлительные падальщики.

Вот как раз пятнистые серые ящерки с острыми зубками в вытянутых челюстях, юркие и ловкие, высотой всего по колено взрослому человеку, громко стрекоча, подпрыгивая, атаковали застрявший фургон, впряженную в него лошадь и их хозяев. Двое мужчин, на вид из пета, темноволосые и смуглые, короткими заостренными пиками методично отпихивали верткие тела, пытаясь попасть в разеваемые пасти или узкие чешуйчатые тушки, и не давая им взобраться на борта и колеса, тут же яростно крутилась женщина во вздымающихся колоколом многослойных юбках, то хлестко сшибая подпрыгивающих ящерок длинной плетью, то швыряя в них гладкими камнями, не давая погрызть ноги гневно фыркающей лошади, запутавшейся в упряжи. Трое детей бросались камнями и горящими тряпками с крыши фургона. Тлеющие кучки дымились на влажной земле.

Одна из ящерок поймала тряпку с лету в прыжке, стиснула челюсти, отчетливо хрустнув зубами. Грохнуло, и пасть ее разлетелась на ошметки, кровавые брызги легли на землю, фургон и одежду обороняющихся. Лошадь гневно отскочила, насколько позволяла сбитая упряжь.

Один из мужчин громко выругался, поминая медани, а потом на несколько мгновений замершие от тварюшки, снова атаковали. И снова нарвались на уверенный отпор.

Кехан, придержав кёду, протяжно свистнул, поторапливая спутников. Пятерка разведчиков с Нимадом, одним из любимчиков Харита, во главе, выскочила с разгона из-за поворота, скрытого остатками речного обрыва, и пошла галопом, взбивая грязь по обочинам дороги в желто-зеленую жижу. Женщина обернулась к дороге, увидев новых людей, что-то гортанно выкрикнула. Мужчины слаженно отскочили к бортам, а мальчишки сбросили горящие тряпки разом с двух рук.

В тряпье что-то замотано.

Что-то взрывающееся.

Под лапами ящерок начало ритмично грохотать, с посвистом разбрызгивая вокруг мелкие осколки, искры и ошметки тушек. Бахан? Ящерки порскнули в стороны, но пятерка Нимада чуть замедлилась, осаживая нервно бьющих лапами кёду. Они, рассыпавшись цепью, нанизали остатки стаи на опущенные пики. Под копытами кёду захрустели кости, железистый запах крови, дыма и гнили расползся в воздухе, мерзкая взвесь из ошметков плоти, пепла, крови и грязи забрызгала одежду и лица, но мальчишки радостно завопили, а взрослые путешественники устало отерли потные лица, местами просто размазывая грязь еще сильнее.

На пару мгновений воцарилась тишина.

Нимад споро выдал приветствие и протарабанил приказы.

Разведчики, ловко орудуя пиками, собирали в кучу наиболее целые тушки, а глава пятерки пошел знакомиться, следуя одному сотен планов по вежливому сбору информации Харита.

Кехан, оставив кёду, послушно замершего у дороги, подошел в растущей куче, осторожно ступая по мягкому ядовито-зеленому мху. Разведчики привычно