Алые буквы - Эллери Квин

— Да, сэр, — кивнул Эллери. — У меня было всего несколько часов, но даже за этот короткий срок я смог раскопать два до сих пор неизвестных факта, которые поддерживают мою гипотезу и переносят ее из области предположений в царство доказательств.

Первый факт с юридической точки зрения не так важен как второй, но он подтверждает мой исходный тезис, что Марта Лоренс не была влюблена в Вэна Харрисона и что их связь подтасована обвиняемым.

По моей просьбе прокурор отправил одно из вещественных доказательств в лабораторию на анализ. Этим доказательством была пачка любовных писем, найденных в письменном столе спальни Харрисона и, как считалось, написанных ему Мартой. Я потребовал произвести анализ чернил.

Причиной был странный факт, озадачивший меня. Ни одно из писем не лежало в конверте и не имело даты — отмечены были только дни недели. Кроме того, ни в одном из приветствий Харрисон не был назван по имени — только «дорогой», «любимый» и так далее. Иными словами, письма сами по себе не содержали никаких признаков того, что они относятся к периоду связи Марты с Харрисоном или что они написаны Харрисону. Его сочли адресатом, так как письма обнаружили у него в доме.

Я позвонил в лабораторию перед тем, как войти в эту комнату. Мне сообщили, что чернила в этих письмах по меньшей мере четырехлетней, а может, и пятилетней давности.

Марта Лоренс впервые встретила Вэна Харрисона не раньше чем несколько месяцев тому назад. Это было установлено на процессе и, несомненно, может быть подтверждено.

Следовательно, миссис Лоренс не могла написать эти письма Вэну Харрисону. Как же тогда они очутились в ящике его письменного стола? И что еще важнее, почему они вообще оказались в его доме? Это неизбежные вопросы.

Хранились ли они там с целью шантажа? Но страстные письма замужней женщины к любовнику не имеют ценности для шантажиста, если они не содержат дат и имен и не могут указывать на конкретное лицо. Обнародование писем в таком виде не могло связать их ни с Харрисоном, ни с другим мужчиной — следовательно, угроза огласки была бы пустой.

Но если письма не служили для Харрисона средством шантажа, то чем же они для него являлись? Сентиментальным воспоминанием? Но ведь они даже были написаны не ему.

Чем больше я думал об этих письмах, — продолжал Эллери, — тем яснее становилось, что единственной их целью могла быть та, которой они в итоге и послужили, — то есть чтобы их нашли, сочли написанными Харрисону и представили в качестве документального доказательства его связи с Мартой Лоренс.

Подтверждение этому имеется. Когда я впервые посетил Харрисона, чтобы потребовать от него держаться подальше от Марты, телефонный звонок весьма кстати вызвал его из дома часа на полтора, оставив меня одного. Но если бы Харрисон действительно поддерживал связь с женщиной, состоящей в браке с ревнивым мужем, то последнее, что бы он сделал, — это оставил бы у себя дома в одиночестве заинтересованное лицо — да еще известного детектива, — давая ему возможность обыскать дом и найти столь неопровержимые доказательства связи! Зная, что я приеду к нему, Харрисон, очевидно, велел Марте позвонить ему, дабы у него появился предлог уйти из дому и позволить мне найти доказательство, которое потом фигурировало в суде.

Но где же Харрисон взял эти письма? Они могли попасть к нему только от человека, которому были адресованы в действительности. До встречи с Харрисоном и в течение последних четырех-пяти лет — возраста чернил — у Марты Лоренс был роман только с одним мужчиной — ее мужем. Она сама говорила мне, что писала во время этого романа множество любовных писем Дерку. Если эти факты могут быть установлены к удовлетворению суда — а я в этом уверен, — тогда вывод ясен: письма передал Харрисону Дерк Лоренс. Можно не сомневаться, что он сделал это с вышеуказанной целью, так как не существует другого разумного объяснения. Лоренс уничтожил конверты с адресом и тщательно отобрал те письма, где нет ни дат, ни имен в приветствии, ни фраз, способных оказаться разоблачительными.

Доказанные факты насчет писем вкупе с логически вытекающими из них выводами подтверждают мою теорию, что Марта Лоренс была оклеветана Дерком.

Второй факт, который мне удалось сегодня раскопать, — продолжал Эллери, переведя дыхание, — куда важнее, и на нем одном мне придется строить всю мою систему доказательств.

На процессе фигурировало то, что крупные вклады Вэна Харрисона на его банковские счета в точности совпадали с суммами, снятыми Мартой Лоренс с ее счетов. Но до сегодняшнего дня никто — включая меня самого — не удосужился проверить снятия со счетов Харрисона.

Я принял за аксиому сделку между Лоренсом и Харрисоном, по условиям которой Харрисон должен был вовлечь жену Лоренса в ситуацию, внешне выглядевшую как любовная связь. Хотя новизна подобной ситуации могла привлечь циника вроде Харрисона, все же он едва ли пошел бы на такое соглашение исключительно ради желания взбодриться. Это было опасно, незаконно и в случае разоблачения привело бы его за решетку. Пойти на такой риск Харрисона могла побудить только перспектива получения больших денег. Следовательно, Лоренс должен был обеспечить ему солидный финансовый стимул, а также назвать причину своего поведения. Харрисон был неглуп, а только абсолютный идиот мог не спросить у Лоренса о мотивах столь необычного предложения.

Какой же мотив мог придумать Лоренс в качестве объяснения? Простейшим, который наверняка убедил бы Харрисона, был подлинный мотив, но в сокращенном и измененном виде. Вероятно, Лоренс сказал Харрисону, что также идет на это ради денег, что все состояние принадлежит Марте, а так как она отказывается передать ему сколько-нибудь значительную долю, он постоянно нуждается в деньгах и единственный способ их получить — шантажировать Марту через третье лицо. Харрисон должен шантажировать ее с помощью средств, которыми снабдит его Лоренс, а потом они поделят между собой то, что Харрисон сможет из нее вытянуть.

Таким образом, я пришел к теоретическому выводу, что Харрисон выплачивал часть денег, получаемых от Марты, Дерку Лоренсу. Мог ли я это доказать?

Я доказал это, джентльмены, — мрачно произнес Эллери, — проверив суммы, снятые Харрисоном с различных его счетов. Просмотрев счета и записав снятые суммы, я убедился, что каждый раз, когда Харрисон делал крупный вклад, он в тот же или следующий день снимал со счета ровно половину этой суммы.

Тогда я отправился в банк Дерка Лоренса и проверил его счета. Выяснилось, что каждый раз, когда Харрисон снимал со счета крупную сумму, Дерк в тот же день или вскоре вносил точно такую же на свой личный счет.

Идентичность сумм и близость по времени не могут быть отвергнуты как случайные совпадения, поскольку носят массовый характер.

Если все это не докажет этому или любому другому суду и жюри, что Лоренс и Харрисон состояли в сговоре, что Лоренс не был добропорядочным мужем, которому изменяла жена, что он являлся третьим, тайным актером этой драмы, неизвестным своей жене, что он, следовательно, стрелял в Харрисона и Марту Лоренс не с целью отомстить за свою честь, а чтобы заткнуть рот Харрисону и присвоить состояние Марты, то я принесу в зале суда извинения Дерку Лоренсу и поклянусь никогда больше не совать нос ни в какое расследование.

Вот мои записи сумм, снятых со счетов Харрисона, — оригинальный банковский отчет, из которого они взяты, находится в зале суда среди вещественных доказательств. А вот мои записи соответствующих вкладов Лоренса, составленные по документам отделения Акционерного сберегательного банка Нью-Йорка на Пятой авеню, откуда я получил их сегодня днем.

Судья Леви, прокурор и защитник склонились над бумагами, которые Эллери положил на стол.

Спустя несколько минут судья и обвинитель молча заняли свои места, а Дэррелл Айронс также молча вернулся к окну.

Эллери ждал, мучительно сознавая, что присяжные тоже ждут за дверью.

И Дерк…

— Некоторые моменты мне неясны до сих пор, — пробормотал наконец судья. — Я понимаю, как Лоренс мог уговорить Харрисона участвовать в шантаже, но какое объяснение он мог дать Харрисону насчет того, почему это должно одновременно выглядеть как адюльтер? Лоренс едва ли мог сообщить Харрисону, что адюльтер необходим для того, чтобы он мог убить свою жену и ее «любовника» и быть оправданным на основании неписаного закона. Тем не менее, Лоренс должен был назвать Харрисону причину, которую тот счел бы убедительной. Что вы на это ответите, мистер Квин?

Эллери пожал плечами:

— Очевидно, Лоренс сказал Харрисону, что его конечная цель — развод. Они должны выдоить из Марты с помощью шантажа столько, сколько смогут, а тем временем Лоренс создаст основания для будущего развода по причине связи его жены с Харрисоном в качестве соответчика.