Отважный спаситель - Мэри Рич

— Боже милостивый! — ахнула она. Бант сбился набок, волосы растрепались, перед ее платья был распахнут и почти вся грудь открыта, поцарапанные щетиной щеки были пунцовыми, а губы — красными и распухшими от поцелуев. Но больше всего Саманту поразили ее глаза — большие и зеленые, они светились от изумления и любви. Саманта вздохнула и опустила ресницы. — Я так понимаю, мистер Макбрайд, что в один прекрасный день ты закончишь начатое, — прошептала она. — И даже очень скоро, любовь моя.

Труба протрубила подъем, поднимая на рассвете с постели спящих солдат. Ник смотрел в окно и удивлялся, как это человек может смириться с тем, что кто-то другой приказывает, когда ему вставать, когда есть, что делать и в котором часу ложиться спать. Это казалось противоестественным, связывало по рукам и ногам. Он усмехнулся. Пожалуй, это даже похуже, чем быть женатым.

Женатым… Его мысли вновь вернулись к Саманте. Он, безусловно, скучал по ней, но по крайней мере здесь ему не нужно было каждую минуту быть начеку. В последнее время он чувствовал себя словно мышь, за которой крадется голодный кот. Было все труднее и труднее избегать ее. Стоило ему обернуться — и он видел эти устремленные на него изумрудно-зеленые глаза, ощущал запах ее духов, слышал ее голос, хрипловатый и напряженный, который словно бил по его нервам.

Ник застонал, вспомнив, как она заловила его в день отъезда. Она была такой милой, такой хорошенькой в своем новом платье, что он потерял голову. Он вдруг поймал себя на том, что отвечает на ее поцелуи. Если бы Джефф не постучал в дверь, излишне говорить, чем бы все закончилось. Эта маленькая ведьма до такой степени его распалила, что в течение долгого времени ему было крайне неудобно ездить верхом.

Сейчас, когда скот был продан и пришло время возвращаться домой, Ник переживал сложные чувства. Запрятав пояс с деньгами под рубашку, он надел сверху кожаный жилет. Раздался стук, Ник застегнул жилет, открыл дверь и увидел на пороге назначенного десятником Дэнни Делани.

— Привет, хозяин. Поскольку все закончено, мы с ребятами решили возвращаться на ранчо, — сказал ковбой.

Ник вскинул брови:

— Уже? Я-то думал, что ребята захотят как следует отметить это событие.

— Нет. Мы можем заглянуть по пути к Молли и выпить там пива. — Молодой человек, лицо которого было сплошь покрыто веснушками, расправил плечи и добавил: — Поскольку я теперь десятник, я должен позаботиться о скоте, который мы оставили.

— Хорошая идея, — признал Ник. Недостаток опыта этот парень восполнял своей решительностью. Он был прав в отношении коров — с учетом засухи и количества проданного скота они должны теперь беречь каждую корову и теленка. — Я возвращусь чуть позже.

— Вы хотите, чтобы мы подождали вас? — спросил Дэнни.

— Нет. Я не знаю точно, на какое время задержусь.

Ковбой помахал рукой и направился к другим работникам, которые держали на поводу его лошадь. Он взлетел в седло и вскоре вместе с другими всадниками скрылся в облаке пыли.

Ник надел сюртук, вышел из комнаты, прошел через лагерь и направился к казарме командира. Сняв шляпу, он миновал часового и вошел в казарму.

Мужчина за столом поднял голову и улыбнулся:

— Готов ехать, Ник?

— Вначале нужно уладить кое-какие дела, Кит. Ты когда-нибудь слышал о семье по фамилии Сторм?

Полковник Кит Карсон в задумчивости потер подбородок.

— Пожалуй, нет. — Встав из-за стола, он подошел к окну и посмотрел на горы. — Как поживает Белый Орел?

Ник насторожился:

— Ты спрашиваешь как друг шайеннов или как армейский полковник? — Он внимательно смотрел на человека, которого индейцы называли Метателем Каната. Хотя рост Карсона составлял всего пять футов и шесть дюймов, индейцы были наслышаны о его храбрости и подвигах. Некоторое время он даже жил с шайеннской женщиной. Однако он также способствовал тому, что у навахов забрали землю. Он присутствовал в 1865 году при подписании договора, когда белый человек уговорил Черного Котла, что шайенны должны отказаться от всех своих прав в Колорадо.

Белый Орел и другие индейцы с этим не согласились. Сейчас, после подписания договора, в армии считали любого шайенна к северу от реки Арканзас отступником и врагом. Ник поджал губы. Белый Орел заявлял, что он не подписывал никакого документа и никогда добровольно не уйдет с земли своих предков.

Полковник обернулся:

— Я спрашиваю как друг. Я желаю старому вождю добра, Ник. Тут было слишком много баталий.

— Когда я видел своего деда последний раз, он чувствовал себя хорошо, — медленно произнес Ник.

Карсон вернулся и снова сел за стол.

— Что касается Стормов, — сказал он, желая разрядить возникшую напряженность, — попробуй спросить у торговца. Этот лысый старикан любит всюду совать свой нос и знает про всех в округе. — Полковник хмыкнул. — Другое дело, сможешь ли ты заставить его разговориться. — Он встал и протянул руку. — Прощай, Ник. Мы с тобой видимся в последний раз. Я устал от армейской жизни. Собираюсь в отставку, хочу где-нибудь осесть.

Ник с чувством пожал руку полковнику.

— Удачи тебе, Кит. — И, усмехнувшись, добавил: — Я, кажется, тоже собрался осесть.

Полковник от души рассмеялся.

Ник направил Скаута в объезд солдат, марширующих на плацу, и выехал из двустворчатых деревянных ворот. Он испытал истинное облегчение, оказавшись за пределами лагеря, и с наслаждением вдыхал свежий, пахнущий полынью воздух. Доехав до фактории, Ник спешился и закурил сигару, ожидая, когда покончат с делами и уедут восвояси два бородатых охотника.

Придавив недокуренную сигару пяткой, сделав глубокий вдох, он нырнул в низкую дверь и оказался внутри. Ему потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к полумраку и разнообразию охвативших его запахов. Здесь воняло жиром, вяленым мясом, шкурами, пряной олениной, и все это было разбавлено запахом пота, низкосортного виски и дыма.

Согбенный и умудренный годами старик стоял по другую сторону сбитого из грубых досок прилавка и молча разглядывал Ника. Низкорослый и худощавый, он жевал беззубым ртом табачную жвачку, время от времени выпуская струю изо рта.

— Чем могу помочь? — спросил он.

— Я ищу семейство по фамилии Сторм. Полковник Карсон сказал, что вы, возможно, их знаете, — объяснил Ник и в ожидании ответа затаил дыхание.

— Сторм, говоришь? — Старик почесал лысую голову. — Я, кажется, припоминаю каких-то Стормов, которые обретались к северу отсюда. — Чуть поколебавшись, он устремил выцветшие голубые глаза на Ника, и взгляд у него внезапно стал острым, сосредоточенным, словно он вспомнил о чем-то еще. — А что тебе от них нужно? Что за дело к ним?