Виток истории - Игорь Маркович Росоховатский

шумно прочистил горло. — Поймите меня правильно. Я не ставлю это в прямую зависимость. Больше всех виноват я: предварительно не посоветовался с вами. Ведь не было бы толчка, примени я не радиоактивный раствор…

Он был невыносимо медлителен. Догадка созрела. Очевидно, мои губы шевелились в лад мыслям, и профессору ничего иного не оставалось, как подтвердить:

— Да, перерождение… Никогда не видел такого бурного…

Теперь я все понял.

— И переродились именно те участки ткани, где мы вызвали мутацию?

— Началось с них.

— Захватывает весь организм?

Он в ответ наклонил голову, так и не сумев взять часть вины на себя, и от этого ноша показалась ему еще тяжелей. Я почувствовал благодарность к нему.

Мы вошли в дом. Теперь я понимал, почему Альта смотрела на меня с упреком. Ведь я мнил себя победителем природы. Я посмотрел на бледное лицо жены с легкими синими тенями под глазами и подумал, что раз природа создала это существо, то должна была создавать навечно. В моей голове мелькали разные мысли и воспоминания. Я вспомнил название старой книги «Мертвые остаются молодыми», потом переделал его в «Молодыми остаются мертвые» и по аналогии подумал, что я хотел перешагнуть это правило. Я хотел, чтобы и живые оставались молодыми. Ведь природа вначале и создала жизнь бесконечной. Простейшие организмы бессмертны: они передают по наследству всю свою сущность. Бессмертные споры микробов путешествуют в айсбергах и даже в метеоритах.

И только наиболее сложные создания, такие, как человек, не вмещают свою великую разнообразную сущность ни в какие гены, никакой химический язык не в силах передать всю личность. Именно поэтому они смертны больше всех остальных.

А быть может, личность не имеет для природы никакого значения и важно лишь то, что остается в генах? Абсурд! Со дна моей памяти, моего существа поднялась ненависть к судьбе, безмолвно завещанная предками. Я подумал о людях, о моих братьях по несчастью. В какую тьму мы ввергнуты матерью-природой с самого дня рождения! И только одну свечу — разум — она дала нам в странствиях по лабиринту: то ли сжалившись, то ли потому, что не могла не дать. И он служит нам и слабым огоньком, и компасом в стране, где север и юг условны и где путь из тьмы не обязательно является путем к свету.

А много ли природа дала другим своим созданиям — животным, кроме бессмертной му́ки? Мне страшно захотелось погладить лошадь с выпирающим каркасом ребер, впряженную в тяжелую телегу. Такую «конягу» я видел когда-то на картинке.

Сквозь весь хаос путаных мыслей пробилась и оформилась одна, очень простая и четкая: надо взять себя в руки. Она приходила ко мне всегда как спасение. Может быть, именно поэтому я и слыл волевым человеком.

Я выбросил из головы все ненужные сейчас воспоминания: название книги, картинку, слепую ненависть. Насильно, как воду по трубам, смывая накипь, погнал по нервам приказ спокойствия. И стал иным человеком — не таким, каким знал себя сам, а каким знали меня другие. И каким, возможно, я и был на самом деле.

Я взял у профессора показания электронного диагноста и отвез их в институт. Оттуда позвонил в Объединенный центр космической биологии, которым руководил Степ Степаныч. Мне ответили, что директор сейчас в Лунном филиале, и посоветовали, как с ним связаться. Затем я вызвал по видеофону Юру и попросил его поскорее прибыть.

Теперь каждая минута моего времени была рассчитана и предназначена для действия или для обдумывания его. Через несколько дней перерождение захватит настолько большие участки, что будет уже поздно спасать организм. Это оставшееся время сверкало в моей памяти, как светящееся табло на спортивных соревнованиях.

Пока прибыл Юра, я успел задать программу вычислителям. Я вытеснил из своего мозга боль и растерянность, и все же их место не было заполнено. Оставалась сосущая пустота. Дело в том, что у меня не было уверенности, а обманывать себя я не умел.

Вычислители рассчитали развитие болезни на ближайшие двадцать шесть часов. Теперь я видел врага в лицо.

— Я вызову Первый медицинский, — деловито предложил Юра, выслушав сообщение. В его прозрачных глазах блестело все, что он хотел бы скрыть. — У них сильны биофизики. Может быть, поможет гравиизлучение? Потом моя лаборатория начнет поиски среди нуклеопрепаратов. Ты возьмешь на себя остальное, идет?

Я внимательно посмотрел на него. Он уже успел по-настоящему успокоиться — так же, как и я. То, что случилось с Майей, угрожало нам всем, и это придавало спокойствие в борьбе. Ничего другого нам не оставалось.

* * *

Я ответил на вызов видеофона. На экране показалось овальное сооружение с антеннами, полупрозрачными круглыми окошками, за которыми что-то мерцало и пульсировало.

— Кто меня вызывает? — спросил я.

— Вас вызывает ДАКС, — послышался знакомый голос, но на экране застыли все те же аппараты.

Я не мог вспомнить, как расшифровывается ДАКС, что это за организация, и у меня не было времени решать головоломку. Поэтому я еще раз спросил:

— А кто говорит от имени ДАКСа?

— От имени ДАКСа говорит он сам, — четко прозвучал ответ.

Я вспомнил человека, умершего свыше тридцати лет назад. Этот голос принадлежал ему. Я понял, как расшифровывается «ДАКС» — двойник Артура Кондратьевича Степанова.

Он сильно изменился за несколько лет: достроил у себя блоки памяти, переделал отдельные узлы, создал новые органы-аппараты.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался я, вспоминая, что ДАКС выступает консультантом по вопросам синтеза белка.

— Здравствуйте, мы давно с вами не виделись, — ответил он. — За это время вы почти не изменились. Отрадно.

— Но моя жена… — начал я, не зная, как лучше сообщить о случившемся и попросить помощи.

— Я уже все знаю, — проговорил ДАКС. — Получил результаты анализов и заключение от электродиагноста. Что вы предпринимаете?

Он тактично облегчал мою задачу и устранял смущение, сразу же показывая, что не интересуется интимной стороной дела, оставляет это людям.

Я рассказал о том, что уже успел сделать. Он одобрил мои действия, обратил особое внимание на необходимость исследования энергетического состояния пораженных участков.

— Может быть, использовать узел «С» для того, чтобы послать сигналы, прерывающие болезнь? — предложил он. — Я подберу полный код сигналов восстановления клетки, и вы пустите их через узел «С» на перерождающиеся участки. До свидания.

Экран видеофона погас. Я опустился в кресло и пребывал в оцепенении. Неужели все решится так просто? Чувствовал