Битва за Британию - Владислав Викторович Колмаков

вираж. И сейчас пытается от нас удрать в пикировании. Вот только мы и так уже спустились очень низко. Тут высота не более двухсот метров уже. И до земли рукой подать. В общем, особо не разгонишься. И не попикируешь. И тот нацист это тоже понял. Выскочил из пике у самой земли и помчался над ней. Я же прямо за ним по пятам не ринулся. А решаю подрезать его в более пологом пикировании. Наш противник пытается маневрировать, сбивая мне прицел. Бросает свой истребитель из стороны в сторону. Вот только это чревато потерей скорости. А она у данного «Мессершмитта» сейчас и так не самая большая. А с каждым его боковым маневром падает еще больше. Понимая это, немец делает рывок вверх. Точнее говоря, пытается это сделать. Но натыкается на огненные трассы моих пулеметов. Отчего, получив попадания, шарахается вниз. А я немного опускаю нос своего «Спитфайра» и всаживаю в серо-зеленый германский самолет еще одну очередь. Опять попал! А этот гад скользкий все еще летит. Я уже в него столько патронов влепил. А ему хоть бы хны. Весь в дырах как решето, а продолжает лететь по прямой. Как-будто это какой-то бронированный штурмовик Ил-2, а не безбронный «Мессершмитт» Bf-109Е. Я ведь точно знаю, что у данного истребителя нацистов вся броневая защита состоит из бронестекла в кабине и бронеспинки в кресле пилота. Это вам не «церштерер» с его противопульной броней. Да, он там что бессмертный что ли? Снова нажимаю на пулеметную гашетку. А в ответ тишина. Все! Патроны кончились! А я этого птеродактиля фанерного так и не сбил. Уйдет же гад пупырчатый? И что делать? Неужели опять придется таранить? Ой, как же не хочется этого делать. Я сейчас уже не тот глупый храбрец, что был раньше. В небе Испании. Теперь мне есть что терять. Меня дома жена ждет. Любимая, между прочим. И я очень хочу к ней вернуться целым и невредимым. Я ей обещал, что так и будет.

К счастью пока я тут размышлял, немец все решил за меня. Его побитый пулями истребитель плавно начал спускаться вниз. Прямо к земле. Внизу как раз проплывало довольно обширное пастбище. Подходящее место для вынужденной посадки. Это вам не на лес садиться или на городскую застройку. На ровном поле шансов убиться гораздо меньше. Вот и этот фашистик это понял. Хм! Шасси выпускать не стал. Может быть, его заклинило или повредило? А может, боится подломить стойку шасси при приземлении и перевернуть самолет при аварийной посадке. Там внизу хоть и поле. Но трава на нем довольно высокая растет. С кустарником. И ям там тоже, наверняка, хватает. Вот так на скорости влетишь колесом в ямку. Или куст. И потом на кладбище будет играть музыка, но ты ее не услышишь. В общем, правильно этот немец решил. В такой ситуации лучше садиться на брюхо, не выпуская шасси. А «сто девятый» внизу уже коснулся земли и заскользил по ней в облаке пыли. Проелозив на пузе так метров шестьдесят, он окончательно затих. Проносимся над ним, а затем уходим на круг. Хочу посмотреть — остался ли жив пилот после такой экстремальной посадки. Вот любопытно мне стало. И все тут. Проносясь снова над упавшим немецким истребителем, замечаю, как открывается фонарь его кабины. И на крыло выползает фигурка в желтом спасательном жилете. Жив, значит. И добить его я сейчас не могу. Патронов то нет. Впрочем, я отчетливо наблюдаю, как к месту падения «Мессершмитта» через поле бегут британские солдаты. Вот и все. Теперь этот немец никуда не денется. Будет сидеть в лагере для военнопленных до самого конца войны. Повезло ему, в общем. Хоть жив останется после этой грандиозной бойни под названием Вторая Мировая война. А главное — он уже не сможет воевать на восточном фронте и убивать советских людей. И мне этого достаточно.

Оглядываюсь по сторонам. А далеко мы улетели от общей драки. И возвращаться туда не станем. Без боеприпасов там нам делать нечего. Значит, летим на базу. И не успеваю я озвучить такое свое решение Колину Грею. Как в эфире раздается голос Литхэрта, который зовет всех пилотов нашей эскадрильи домой. Отходим по боеприпасам, в общем. Боезапас то у «Спитфайров» не резиновый. Это вам не компьютерная игра или голливудские фильмы про войну. Где патроны никогда не заканчиваются. В суровой реальности все по-взрослому. Например — все шестьдесят снарядов из моей автоматической пушки вылетают всего за пять секунд непрерывной стрельбы. А на выстреливание боезапаса авиационного пулемета «Браунинг» до ноля уходит секунд пятнадцать. Вот такая грустная арифметика настоящей воздушной войны. Поэтому боеприпасы в бою в самолетах заканчиваются очень быстро. Быстрее чем даже топливо расходуется. Поэтому все стычки в небе проходят так скоротечно. Нет здесь многочасовых битв и сражений как на земле или в море. Самолеты противоборствующих сторон сходятся. По-быстрому расстреливают боеприпасы друг по дружке, а потом разлетаются в разные стороны. Те, кто уцелел, конечно.

Глава 11

Самый тяжелый день

Больше 17 августа мы не летали. Данный боевой вылет стал последним в этот день. Погода снова испортилась. Небо заволокло густой облачностью. И зарядил противный дождь. Поэтому все полеты на сегодня отменили. Вот и замечательно! А то я уж думал, что нам снова придется весь день воевать без продыха. Вчера то я вымотался очень сильно. Поэтому приветствовал эту небольшую передышку. Ночь тоже прошла тихо. День 18 августа начинался тоже довольно тихо. С утра накрапывал мелкий моросящий дождик. Типично английская погода, однако. К обеду дождь стих, и погода начала налаживаться. Хотя облачность в небе и сохранялась. И она была довольно плотной. Но для Люфтваффе это не стало препятствием. Идиллия нашего отдыха была нарушена телефонным звонком на командный пункт авиабазы. Я там тоже в этот момент присутствовал. Спорил с Литхэртом о тактике воздушного боя. Подняв трубку телефона, наш командир эскадрильи стал внимательно слушать, что ему говорят. И с каждым мгновением мрачнел все больше и больше.

— «Джерри» решили взять реванш за ту трепку, что мы им устраивали все эти дни! — громко сообщил он, положив трубку. — Они подняли в воздух около трех сотен самолетов. И теперь вся эта армада летит сюда. Наши радары только что их засекли. Мне сейчас об этом сообщили и приказали вылетать.

— Полетим на перехват? — решаю уточнить я.

— Нет, вице-маршал Парк приказал нашей эскадрилье патрулировать в небе над нашей