Укротители Быка - Варвара Мадоши

Еще она зашла в городскую библиотеку, что содержал Храм Воху-Маны, и принесла им довольно значительное пожертвование.

Ко двору Вия попасть даже не пыталась: жена придворного астролога герцога, она обладала слишком скромным статусом. Она ожидала Райна и Стара, которые должны были, расквитавшись со своими делами в Радужных Княжествах, вскоре появиться.

На пятый день слуга вошел к ней и сообщил, что к ней пришла с визитом некая дама в черном.

Вию удивил тон слуги: он говорил с уважением, даже почтительно. Необычное дело в этом доме — старый магистр распустил своих домочадцев.

— Она ждет в зеленой гостиной, — сказал слуга. В самой фразе не было ничего необычного: зеленую гостиную хозяин дома отдал Вии и Фильхе. Однако ей показалось, что молодчик очень выделил голосом это «она».

Вия поспешила в комнату. Она носила название «зеленой» от того, что там были светильники зеленого стекла и инкрустация на сундуке из какого-то зеленого камня. Гостья, женщина в платье глубокого, красновато-коричневого цвета, стояла как раз возле этого сундука, разглядывала узор. Неудачное сочетание цветов.

— Госпожа Гаева? — женщина обернулась к ней, и Вия отметила, что одета она по-вдовьи (чепец с черными лентами), что лет ей что-то около сорока — то есть уже немолода — и что росту она не слишком высокого, хотя и выше Вии. С сестрой Анной, например, не сравнить.

Кстати, о сестре Анне. Появилось у Вии какое-то смутно знакомое чувство дежа вю — будто случившееся в монастыре до какой-то степени повторится. Но эта женщина, к счастью, никого ей не напоминала. Хотя взгляд карих глаз был до некоторой степени обвинительным — как будто она уже знала Вию, и как будто Вия уже успела ей насолить.

— Именно она, — сказала Вия, кивнув. — С кем имею честь?

Женщина сделала что-то вроде книксена на здешний манер и ответила просто:

— И я — госпожа Гаева. Ядвига Гаева, личная травница Ее Императорского Величества, к вашим услугам. И мне хотелось бы узнать, приходимся ли мы родственницами, или только однофамилицами.

«Да, — подумала Вия с оттенком самоиронии. — Если пускаешься на поиски прошлого, надо быть готовым к тому, что оно начнет настигать тебя на каждом перекрестке».

— Вряд ли мы можем быть родственницами, — сказала Вия. — Вам достаточно взглянуть на меня… впрочем, тут не слишком хорошее освещение.

— О, ваш цвет кожи уже стал по городу притчей во языцех, — язвительно ответила женщина. — Именно это заставило меня предполагать… Да, от Райна вполне можно было бы ждать чего-то в этом роде!

— Райна? — спросила Вия, склонив голову. — Откуда вы…

— Не притворяйтесь глупее, чем вы есть! — бросила Ядвига Гаева. — Как будто вы не поняли! Нет, не могу поверить, что он вам не рассказал… И ведь Игорь узнал же его, говорил же он мне…

Она нервно прошлась взад вперед по комнате, разминая пальцы, закусив губу. Освещение в Зеленой гостиной было и впрямь неважное — как везде в доме, окна тут размером не отличались — однако в нем дама вдруг стала казаться удивительно помолодевшей и похорошевшей.

— Вы — мать Райна? — спросила Вия. — Целительница?

Она и на самом деле догадалась гораздо раньше, почти сразу. Просто поверить не могла. И не просто потому, что не ожидала встретить ее в Священной Империи. Она знала, что родители Райна были мертвы, а потом ожили, и это мешало до конца поверить в их реальность. Даже сейчас она чувствовала себя так, как будто рядом с нею в комнате находился призрак.

— Ведьма, — женщина остановилась и пристально уставилась на Вию. — Уж от тебя-то таиться нечего… посвященная. Я же говорила, от Райна этого можно ожидать, — она глубоко вздохнула. — Ну ладно. Может быть, хотя бы вы расскажете мне, почему он ушел из дома? Почему не давал о себе знать? Хотя… полагаю, он не дал себе труда объяснить это.

— Да, — сказала Вия. — Я… не интересовалась.

— Тогда вам не помешало бы знать, — произнесла целительница ядовито и очень зло, — что он все-таки свел своего отца в могилу. Тот так и не смог оправиться от его ухода. И Рая… А впрочем, вам едва ли есть до этого дела. О, какая разница! Вы, зарадаганские святоши, всегда игнорировали жизни обычных людей… А уж женщины-гули!..

— Что? — Вия невольно подалась вперед. — Вы имеете в виду, что есть другие женщины-гули? Что я не единственная?

— Вы не знаете? — женщина сощурилась, сделала паузу. — Ну ладно. Что ж, тогда я буду последней, кто просветит вас в вопросе. Я зашла только для того, чтобы окончательно выяснить — мой ли сын тот человек, о котором говорят по всему Закату. Теперь удаляюсь.

— Вы даже не хотите знать, когда он прибудет, чтобы увидеть его? — спросила Вия.

— Пусть лучше не приближается ко мне, — с горечью проговорила травница. — С вами наедине я еще могу держать себя в руках — вы не виноваты, несчастное существо. Но его… о, я боюсь, что не выдержу, и прокляну его — а это последнее дело — проклинать своего сына. Все равно что плюнуть на могилу своих родителей.

С этими словами она покинула комнату прежде чем Вия успела спросить у нее хоть что-нибудь еще. Даже не о мистических откровениях, деятельности ведьмы или гулях. Даже вполне прозаическую вещь: а что, собственно, делает вдова опального шляхетского дворянина при дворе единственного на Закате императора? Неужели в самом деле банально зарабатывает себе на жизнь?

Дом магистра спал. Угомонились слуги, что праздновали на кухне прохождение Юпитером оси влияния Сатурна. Угомонились собаки. Угомонились зеваки на ночных перекрестках Ингерманштадта, которые, как раньше казалось Вии, не успокаивались ни за что и никогда.

За стенами дома торжествовал белый туман, пахнущий сточной канавой, и ночные духи. Те из них, что поменьше, с веселым гиканьем гонялись друг за другом — Вия чувствовала их возню даже сквозь сон. Те, что покрупнее, скользили вдоль домов, окутывали шпили своими саванами, тосковали о недостижимой луне и не доставляли шаманке никакого беспокойства.

Тем не менее, этой ночью она спала плохо.

Дух ее, такой же неприкаянный, как ночные странники, ходил по Ингерманштадту, танцевал на кончике шпиля ратуши, взлетал высоко, к осеннему черному небу с редкостно крупными звездами. Во сне они казались еще крупнее, иногда даже как будто шептали что-то.

Потом она проваливалась в трясину, где мимо нее скользили невнятные вооруженные тени. Иногда она оказывалась в строю, одной из них. Тогда нужно было одно — бежать и бежать вперед, все равно. Впереди звала цель, о которой нельзя было думать и к которой нельзя было не стремиться. Она ускоряла сердце, разгоняла кровь и заставляла руки стыть до того, что, казалось, на пальцах вырастали ледяные когти.