Чародей звездолета «Посейдон» - Генри Балмер

Тройсдорф завершал всю операцию, снова надев перчатки. Галантный полковник все проверил, окинул холодным, оценивающим взглядом опустошенную кладовую, осмотрел замок и с немалыми усилиями захлопнул тяжеловесную дверь. Затем он повращал электронное устройство замка — и светившаяся желтая кнопка погасла.

— Снова крепко закрыто, — сказал он с удовлетворением. — Пусть теперь ваши грабители начинают взламывать дверь, желаю им большой удачи!

Хаулэнд усмехнулся — полковник, оказывается, еще и юморист, ко всему прочему.

На звездолете видели удалявшийся от них корабль в течение трех часов.

Оставшиеся на «Посейдоне» немного поспали по очереди, мужчины побрились и заняли места, в которых они были, когда Стелла подула в свой свисток.

Теперь у нее был точно такой же серебряный свисток, но с обыкновенным, безобидным звуком.

— Послушайте, профессор, — сказал Хаулэнд, вернувшись назад в безмолвную рубку из своей каюты. — Теперь, когда почти все улажено — вот только Ларсен заканчивает монтаж магнитофонных записей в вахтенном журнале, — мне кажется, мы должны принять меры к тому, чтобы помочь настоящему экипажу овладеть «Посейдоном».

— Что ты предлагаешь?

— Надо смочить заряды в оружии грабителей и таким образом обезоружить их.

Рэндолф принял предложение Хаулэнда с энтузиазмом:

— Хорошая идея, Питер!

И все приступили к практическому воплощению этой идеи. Все было выполнено аккуратно и методично, и теперь борцы за свободу держали в руках оружие, которое способно будет сделать только один выстрел, а потом станет бесполезным.

Когда Хаулэнд шел из своей каюты в рубку, он по пути заглянул в одну из боковых комнат и увидел распростертое на полу тело Азерстоуна. Оружие так и осталось при нем. Действуя под влиянием внезапного порыва, Хаулэнд взял револьвер Азерстоуна и спрятал его в карман своих брюк. Карман сразу стал тяжелым, но наружу револьвер не выпячивался.

— Что-то еще, Питер?

— Да, — Хаулэнд даже облизнул губы. — Стелла только что вытащила выигравший билет. Я думаю, неплохо было бы сделать так, чтобы этот номер оказался у одного из нас…

— Блестящая мысль, Питер! — воскликнул Хаффнер.

Но профессор Рэндолф воспринял очередную идею Питера как грубое нарушение чужих прав. Он яростно набросился на своих коллег:

— О чем вы оба думаете? Люди заплатили деньги, чтобы участвовать в лотерее. У всех должны быть одинаковые шансы. Если сделать то, что вы предлагаете, это будет бесчестно! Я просто удивляюсь…

Хаулэнду стало стыдно за свое дурацкое предложение.

— Вы говорили, что правительство занялось созданием супероружия на средства фонда Максвелла, что только совершенно незначительная сумма из него была отдана Элен, — Хаулэнд медленно произносил слова. — Здорово! У меня нет уважения к таким властителям. Они все бесчестны и продажны, все до единого. И я сожалею, что предложил подменить лотерейные билеты — это был бы тоже бессовестный прием.

Хаффнер где-то нашел бутылку. Нежно держа ее в руках, он задумчиво сказал:

— Люди имеют обыкновение спрашивать меня о таком расплывчатом понятии, как совесть. Я, как ученый, считаю разговор на данную тему беспредметным — вы не найдете совесть во вскрытом человеческом мозгу, в нем нет такой составной части.

Он опрокинул бутылку и немного отпил. Шея его вдруг вытянулась, глаза заблестели и испытующе уставились на лица Рэндолфа и Хаулэнда:

— Здорово струхнули?

— Был такой момент, Вилли, — улыбнулся Рэндолф. — Поколотило меня основательно. Вы можете назвать то, что мы делаем — что мы уже сделали, о боже! — вы можете сказать, что это преступление. Но деньги пойдут на высокие цели. Весь наш спектакль, возможно, был не очень красивым, но он был праведным. Я уверен, что мы с помощью этих денег принесем большую пользу людям. Даже если с тобой не соглашаются и спорят, надо идти к поставленной цели, не обращая внимания ни на что. Мы должны твердо стоять на своем и думать о работе.

— Думать о работе, — повторил Хаулэнд.

— Я буду продолжать жить так же, как жил до сих пор, — заявил Рэндолф. — И не позволю себе никакой роскоши, никаких расточительных увеселений. Я микробиолог, и у меня есть работа, которую я должен завершить. Ценности, взятые нами насильно, принадлежат нам по праву. Иначе они были бы использованы продажным правительством на дальнейшую гонку вооружений. Можно считать, что мы все же получили фонд Максвелла, но не совсем каноническим путем.

— Черт бы побрал этого Максвелла и его фонд, — беззлобно сказал Хаффнер.

— Все в порядке, джентсы? — подошедший к ученым Ларсен был весел, энергичен и подвижен, несмотря на то, что почти не спал. — Мне пора возвращаться на место. Стелла обрадуется, увидев меня.

— Прекрасно. Спасибо, Ларсен, — сказал Рэндолф и доверительно улыбнулся.

— Да, и не мучайте вы свои бедные головы. Я немного знаю, что творится в правительственных кругах. Ужас! Давно пора дать им хорошего пинка под зад. Теперь они, может быть, подумают, прежде чем бросать на ветер деньги налогоплательщиков, которым приходится так тяжело работать.

— Будем надеяться, — вежливо сказал Рэндолф.

И Сэмми Ларсен ушел. В рубке теперь было только трое людей, находившихся в полном здравии и сознании. Они сверили свои часы, посмотрев на большой, главный часовой циферблат, висевший на стене. Оставалось пятнадцать минут.

— В целом операция прошла превосходно, — Рэндолф как бы подвел итог.

— Если не вспоминать моего племянника. У меня есть что сказать этому молодому человеку, когда мы встретимся с ним в следующий раз.

Хаулэнд думал об Элен Чейз. Хаффнер сделал еще один глоток из бутылки и остановился, хотя опустошил он ее только наполовину.

Пять минут.

— Так, хорошо, — профессор стал точно на то же место и принял ту же позу, в которой был ровно сутки назад. — Занимайте свои позиции.

Хаулэнд осторожно, с нежностью обвил своей рукой талию Элен. Все трое стояли спокойно и ждали, каждый думал о своем.

Часы показали двадцать один час, четыре с половиной…

Из динамика зазвучал веселый голос Стеллы, медоточиво произносившей фразы, которым научил ее Рэндолф:

— Итак, внимание — вот он! И проснитесь, наконец, все там на галерке!

По парадному холлу звездолета пробежал смех — немного странный смех.

Все, конечно, опять смотрели на Стеллу, но, возможно, некоторые с недоумением обнаружили, что у них занемели руки или ноги, другие заметили, что в их стаканах слегка выдохлось спиртное, третьи — что их сигареты выглядели чуть-чуть иначе. Однако, как бы то ни было, все наблюдали за незнакомой миссис Рэмзи, не спуская с нее глаз. А она снова стояла перед ними с серебряным свистком и счастливым желтым билетом — со счастливым желтым билетом… Билет просто завораживал людей…