Второе убийство Сталина - Елена Прудникова

Большевистская верхушка на сердитые письма Ильича реагировала по-разному. Зиновьев и Каменев злились и спорили с Лениным. Троцкий немедленно выдвинул собственный альтернативный план действий. Сталин же, не вступая в споры, попросту саботировал планы вождя, предложив… передать его директивы на рассмотрение в партийные организации! План гениальный: абсолютно правильный с точки зрения партийной этики и стопроцентно саботажный. Интересно, рискнет кто-либо утверждать, что в то время партией руководил Ленин, а Сталин был его «верным помощником»?

В 1920 году, на праздновании 50-летия Ленина, Сталин не без иронии вспоминал это время: «Нам казалось, что все овражки, ямы и ухабы на нашем пути нам, практикам, виднее. Но Ильич велик, он не боится ни ям, ни ухабов, ни оврагов на своем пути[53], он не боится опасностей и говорит: "Встань и иди прямо к цели". Мы же, практики, считали, что невыгодно тогда было так действовать, что надо было обойти все преграды, чтобы взять быка за рога. И, несмотря на все требования Ильича, мы не послушались его, пошли дальше по пути укрепления Советов и довели дело до съезда Советов 25 октября, до успешного восстания. Ильич был уже тогда в Петрограде. Улыбаясь и хитро глядя на нас, он сказал: "Да, вы, пожалуй, были правы"… Товарищ Ленин не боялся признавать свои ошибки». Трудно сказать, насколько сладко было от таких поздравлений товарищу Ленину…

В общем, пока Ильич не вернулся в Питер, в деле подготовки революции так ничего и не стронулось. Но в октябре, когда он приехал по-прежнему с не изменившимся ни на йоту требованием вооруженного восстания большинство ЦК поддержало его. В самом деле — до открытия съезда остается десять дней, когда же и начинать, как не теперь? 16 октября была принята резолюция о подготовке вооруженного восстания. 19 членов ЦК проголосовали за, четверо воздержались и двое выступили против — Зиновьев и Каменев. Что последовало за этим, хорошо известно. Каменев в знак протеста вышел из состава ЦК, а на следующий день они с Зиновьевым опубликовали в газете «Новая жизнь» письмо к ЦК — фактически печатный донос на большевистскую верхушку, в котором не говорили прямо, но давали понять, какие планы лелеют большевики. Разъяренный Ленин обозвал их штрейкбрехерами, изменниками и предложил исключить из партии. Почему же их не исключили? А потому, что Ильич не нашел поддержки в ЦК, более того, Сталин дал возможность Зиновьеву опубликовать свой материал, направленный против Ленина, в газете «Рабочий путь», которую он редактировал, несмотря на то что был с позицией Зиновьева не согласен. Ну и кто после этого деспот?

Нет, все было далеко не просто. Сталин не мог не видеть, что правы-то Зиновьев с Каменевым — условий для выступления с целью захвата власти не было. Более того, их и быть не могло — объективных условий для взятия власти радикальной партией, ибо радикальные партии создаются не для захвата власти. Это прекрасно понимали меньшевики и эсеры, оттого-то и стремились к коалиционному правительству, понимали это также и старые оппозиционеры Зиновьев и Каменев. Радикальная партия может говорить о власти, может идти к ней, она кормится вокруг стремления к власти — но она никогда ее не берет. Захват власти такой партией не имеет ничего общего с объективностью, это всегда безумная авантюра… но ведь во главе партии большевиков как раз и стоял безумный авантюрист! Достаточно взглянуть на портрет, увидеть этот азартный блеск прищуренных глаз, этот жестокий тонкогубый рот… В американских мультфильмах есть такой любимый персонаж — ученый, готовый уничтожить ради своих экспериментов весь мир. Этот высоколобый теоретик готов был ради экспериментальной проверки своих теорий рискнуть всем — и страной, и собственной жизнью.

Да, но ситуация и требовала от большевиков рискнуть всем. Выбора у них не оставалось. Ясно было, что революция уже перешла все границы, что Россию надо замирять и что это замирение будет кровавым, кто бы его ни проводил — генерал ли Алексеев с фронтовыми частями, немцы ли или кто-нибудь еще. И в любом случае, большевикам вместе с другими революционными партиями была одна дорога — к стенке. И одна альтернатива: если не хочешь, чтобы тебя замиряли, замиряй сам. Вот этого противники выступления не понимали. Но это прекрасно понимал, не мог не понимать Сталин. Нет, уверенности в успехе не было, но ситуация вынуждала поставить на карту все. И кроме того, Сталин никогда не был политиком-оппозиционером — он, несмотря на всю многолетнюю политическую работу, все-таки оставался Кобой — романтическим героем, беззаветным борцом за царство справедливости, и никогда еще он не был так близко к воплощению своей детской мечты.

Итак, 16 октября был сформирован Военно-революционный комитет, задачей которого стала техническая подготовка восстания. Ленин в него не вошел. Членами ВРК стали Бубнов, Дзержинский, Свердлов, Сталин, Урицкий — все сильные организаторы-практики, и ни одного теоретика.

Временное правительство также принимало свои меры. 19 октября в Петроград были вызваны войска с фронта. По улицам стали разъезжать усиленные патрули. Существовал даже план: за день до открытия И съезда Советов атаковать и занять Смольный, руководящий центр большевиков. Но все получилось не так, как ожидалось. На заседании Петросовета Троцкий в ораторском запале ляпнул о конкретном сроке начала восстания, в результате чего срок перенесли на день, что, кстати, было и удобнее — поставить съезд перед уже совершившимся фактом.

Где же был в это время Сталин? Рано утром 24 октября, в половине шестого утра, юнкера и милиционеры захватили редакцию газеты «Рабочий путь». Они разбили стереотипы, конфисковали готовые номера, опечатали типографию. Вскоре после восьми часов в Смольном собрался ЦК, приняв решение: отправить в типографию охрану и заняться выпуском газеты. Редактора газеты Сталина на этом заседании не было — не дожидаясь постановления, он уже всем этим и так занимался. В 11 часов утра вышел номер газеты. Кстати, тот, кто имеет представление о силе прессы, согласится, что редактор газеты в такое время — один из важнейших постов.

24 октября ночью в Смольный прибыл Ленин. Всю ночь к Смольному подтягивались революционные солдаты, матросы, красногвардейцы. 25 октября (7 ноября) были заняты вокзалы, почта, телеграф, министерства, государственный банк. В тот же день опубликовано обращение большевиков «К гражданам России», в котором говорилось, что Временное правительство низложено и государственная власть перешла в руки Советов. Но все пока что было не совсем так, потому что оставался еще Зимний дворец, в котором сидело теперь уже чисто номинальное правительство. Но Зимний, хотя бы для проформы, надо было взять.

Глава 10

Как был взят Зимний дворец

(отступление, не имеющее отношения к делу)

Соотношение истории писаной и реальной хорошо иллюстрирует один замечательный пример. Большинство читателей, конечно же, помнят знаменитые кадры штурма Зимнего дворца из фильма «Ленин в Октябре». Толпа солдат и матросов кидается на приступ, так красиво распахивает огромные ворота, дисциплинированно рассыпается под аккомпанемент стрельбы по залам и лестницам… в общем, полная иллюзия, что все идет по плану. Но есть и другие свидетельства, и перед вами одно из них.

Федор Другов, анархист, 25 октября 1917 года был в Петрограде и принимал самое активное и непосредственное участие в событиях. Позднее, разочаровавшись в большевизме, он эмигрировал, за границей выпустил свои мемуары. В начале 1990-х годов фрагмент, посвященный Октябрьскому перевороту, перепечатала петербургская анархистская газета «Новый свет». Итак, слово Федору Другову.

«…Я лежал в военном госпитале, когда мне сообщили, что назревают серьезные события. Я, несмотря на протесты врача, выписался и помчался прямо в Смольный, не показавшись даже родным. Там я встретил Марусю Спиридонову, которая мне объяснила все и сообщила, что левые эсеры выступают вместе с большевиками против Временного правительства. Она попросила меня войти в Петроградский Военно-Революционный Комитет (ПВРК), в который большевики не хотели пускать левых эсеров, а меня, анархиста, готовы были терпеть как посредника между двумя крайне левыми партиями. После переговоров с Лениным я был введен в состав ПВРК. Он помещался в двух комнатах верхнего этажа Смольного, в северном конце коридора. Возле него в отдельном помещении находился Ленин, а напротив — военный штаб Антонова. По окончании II Съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, принявшего постановление о передаче власти Советам, председатель ПВРК Дзержинский предложил мне поехать к Зимнему дворцу и выяснить положение. Доехав по Невскому до Морской улицы, я сошел с автомобиля и направился пешком.

Осада Зимнего