Командир Красной Армии: Командир Красной Армии. Офицер Красной Армии - Поселягин Владимир

Как я дополз до машины, которую загнали в прибрежные кусты и замаскировали ветками, помнил смутно, вырубился сразу, как плюхнулся на сиденье.

Утром меня разбудил выспавшийся Бутов, сообщивший, что на той стороне поднялась пыль.

– Когда они примерно тут будут? – зевая, я попытался вылезти из машины, двигая одеревеневшими конечностями. Сзади шевелился Адель, проснувшийся от нашего разговора.

– Через полчаса, не раньше. Разведчики быстро приехали. Они их засекли в трех километрах от брода.

– Той части, что к подрыву опоздала, еще не было?

– Нет, товарищ лейтенант, видимо, где-то на ночевку встали.

– Понятно, – пробормотал я, наблюдая, как трое бойцов, раздевшись до пояса, то есть сняв штаны, толкают мотоцикл через брод. Его хорошо было видно по укатанной дороге на обоих берегах.

– Поднимайте батарею, пусть просыпаются и готовятся к бою, а я пока проинспектирую, что успел сделать Иванов.

– Так они часа два назад закончили. Спят уже. Я проверил, было несколько огрехов в маскировке, но мои парни их убрали, – сказал Бутов.

– Хорошо, сейчас определюсь, как расположена батарея, и начнем… Да и тылы надо убрать подальше. А то мало ли шальная пуля. Да еще эти артисты, чтоб их!

Отправив Бутова наблюдать за другим берегом и не обращая внимания на начавшуюся суету – вокруг бегали полуодетые сонные бойцы, кто к воде, кто по своим местам – я, спустившись к воде и умывшись, направился на позиции батареи, которая расположила свои орудия в ста метрах от берега, а две зенитки – в кустах на берегу, чтобы бить в бок противнику. Машины уже загоняли на позиции, поглядывая со стороны, видно ли их. Наводчики крутили штурвалы, проверяя, как ходят стволы и секторы стрельбы. Заряжающие протирали снаряды. Две трофейные пушки стояли чуть дальше, они тоже находились правее брода, чтобы стрелять в борта техники противника вдоль вытянувшейся на дороге колонны.

– Товарищ лейтенант, не забудьте, вам на перевязку надо, – окликнула меня Медведева.

– Хорошо. Только чуть позже, сейчас просто нет времени. Кстати, что там с ранеными? – спросил я, бросив взгляд в небо. Там на километровой высоте пролетали двенадцать немецких бомбардировщиков.

– Тяжелые держатся, а легкие даже ходят.

– Ясно, все-таки присматривайте за ними.

– Медикаментов мало, немецкие медпакеты не спасают.

– Ничего, что-нибудь придумаем. Не волнуйтесь, думаю, завтра к вечеру, а то и к обеду уже будем у своих. Главное, чтобы раненые выдержали наш темп.

– Будем надеяться, – вздохнула женщина.

Завывая моторами, машины с боеприпасами, ранеными и артистами выехали из кустов и двинулись по берегу вниз по реке. Больше тут укрытий, кроме как в кустарнике на берегу, не было, чистое поле вокруг, без единого деревца, поэтому и прятали их здесь. Главное – угнать подальше, чтобы шальной пулей не зацепило.

Вспомнив, что сказала наш медик, я пощупал повязку на животе и поморщился. Тогда, в бою на мосту, меня все-таки зацепило. Ничего серьезного, борозда на весь живот, но перевязка требовалась.

Конечно, за семь часов я полностью не выспался – подняли меня в девятом часу – но в сон уже не бросало, да и мысли скакали быстрее.

Убедившись, что на берегу ничего и никого не осталось, я осмотрел брод. Берега были галечными, с наносами песка. Следы, конечно, остались от ног, но рассмотреть их можно было только вблизи. Главное, чтобы немцы не увидели наши зенитки. Еще раз окинув взглядом орудия, я побежал к окопчику, где бойцы сделали мне командный пункт рядом с «метелкой» Иванова. Так бойцы назвали «эрликон», когда вчера у моста открыли огонь по разведчику. Сбить, конечно, не сбили, они эту зенитку еще не знали, но прожорливость и скорострельность машинки поражали.

– Уже пыль появилась, – известил меня Адель, когда я спрыгнул в окопчик.

– Видел, – буркнул я. – Определить уже можно, кто там?

– Танки – это точно. Когда они на холм выехали, я рассмотрел коробочки.

– Танки – это плохо, я больше пехоту ждал.

– Раньше они нам тоже попадались, но тебя же это не останавливало? – хмыкнул пограничник.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Это да, – пробормотал я, достав наконец бинокль.

Теперь в клубах пыли я смог рассмотреть угловатые очертания танков, грузовиков и другой техники. Блестели на солнце антенны штабной машины.

– Впереди два мотоциклиста, – озвучил я, не отрываясь от окуляров.

– Видел. Как, думаешь, они будут действовать?

– Ну, если не дураки, то сперва под прикрытием основной массы войск переправятся разведчики, убедятся, что тут никого нет, потом уже и остальные. Хотя могут и нагло попереть. Наших они бьют – только треск стоит, Красную Армию даже за армию не считают. Думают, нас можно кнутом гонять. Так что ничего определенного я тут сказать не могу, посмотрим, что за части, повоевали или еще нет.

– Не останавливаются, – известил Адель, когда колонна немцев приблизилась к броду. Только у самой кромки воды встал первый танк, чуть не столкнув в реку один из мотоциклов, из-за чего седоки трехколесных машины обматерили ухмыляющихся танкистов на своем языке.

– Двадцать три, двадцать четыре… Двадцать восемь танков, остальное грузовики да бензовозы. Смотри, даже пушек нет.

– Все мы не подобьем, как уходить будем? – напряженно спросил Адель.

– Если подобьем передние танки, то те скроют нас дымом, чуешь, ветра особо нет?

– Понял… Разведчики начинают переправляться, да еще эти повылазили.

Эти, что повылазили, были танкистами, из-за пекла они пытались охладить тела после раскаленных утроб боевых машин. Пехота хоть и выглядывала, но сидела в грузовиках. У них не было такой раздробленности и раздолбайства, как у танкистов.

– Мельченко? – тихо окликнул я командира трофейной зенитки.

– Я, товарищ командир, – донесся до меня свистящий шепот, который чуть не заглушили вопли радости немецких танкистов, барахтающихся у бережка.

– Твоя главная цель – те, что у берега и в воде, потом по кузовам, как я приказывал. Ясно?

– Да.

– Тогда работаем через десять секунд… Один, два… пять… ДЕСЯТЬ! – крикнул я, открывая огонь из ДП, который забрал у расчета Андреева. Он им пока все равно не нужен. Оба разведчика на первом мотоцикле упали, подняв брызги, когда их пересекла пулеметная очередь. Про то, что творилось на другом берегу, сложно рассказывать, все-таки это страшно – наблюдать воочию, как вместе с галькой и песком разлетаются тела, ранее бывшие живыми веселящимися людьми.

Стреляли все орудия, стреляли фактически в упор. Чуть в стороне два ДШК били зажигательными по грузовикам и бензовозам. Доставалось от них и танкам. Три точно вспыхнули от их пуль, когда загорелись канистры на броне.

Постаравшись быстро сменить диск, что получилось не сразу, опыта маловато, я продолжил вести огонь. Когда пулемет замолк, отодвинул его в сторону и осмотрелся. Противоположный берег полностью затянуло дымом, но наши зенитки все равно выпускали обойму за обоймой.

– Прекратить огонь! – закричал я и, достав из кармана свисток, стал дуть в него.

– Ты чего? – удивился Адель, ударом ладони ставя диск автомата на место.

В ответ на это я молча указал на прибрежные заросли правее, где блестя штыками бежала в атаку наша пехота, а за их спинами разворачивалась трехорудийная батарея.

– Сколько их тут, полк?

– Вряд ли, – покачал я головой. – Но два батальона точно есть. Смотри, немцы побежали… Зенитчики, не спать! Огонь по пехоте и танкам!

Пара сотен немцев, отстреливаясь, отступали в открытое поле, превращаясь для нас в прекрасные мишени. А три танка, сдавая назад, стреляли по нам. Так как теперь видели.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Взвод Иванова на левом фланге, заметив опасность, тут же принялся за один из танков, сбив у него обе гусеницы и заклинив башню, после чего переключился на другие. По пехоте как метелкой прошлась трофейная зенитка. Все-таки правильно ее бойцы окрестили.

Вжавшись в землю и прикрыв голову, дождавшись, когда поднятая близким разрывом земля перестанет падать, я снова прилип к биноклю.