Врата Абаддона - Джеймс Кори

— Да. Он не обрадовался. Показал мне ваш план по смещению меня с поста.

— Это был запасной вариант, — сказала она.

— Ну-ну. Так что за мысль: загнать «Бегемот» в Кольцо? Такое же невозможно. Стоит двинуться — нам в зад вцепятся два флота. А что ждет на той стороне, вовсе неизвестно, но ясно, что оно намного сильнее нас.

— Вы хотите, чтобы чужая цивилизация судила о человечестве по Джиму Холдену?

Он уже слышал такое от Ашфорда, слово в слово. Самый логичный из его аргументов, и теперь Бык понял, у кого капитан позаимствовал эту мысль. Но по дороге от рубки к бару его полусонный мозг успел подобрать возражение.

— Чтобы этому помешать, надо еще туда добраться, а если нас пристрелят по дороге? — сказал он. — Думаете, Земля с Марсом вот так запросто позволят нам разыгрывать благородного шерифа? Наверняка многие из них думают, что мы поддерживаем затею Холдена. А кто не думает, все равно не станет стоять в сторонке, уступив нам главную роль. Представляете, как глава марсианского флота спрашивает своего старпома, хочет ли тот, чтобы чужаки судили о человечестве по Ашфорду?

— Хорошая речь, — покивала Па. — Репетировали?

— Пока внутренние планеты нам не угрожают, — сказал Бык, — но…

— Уже угрожают. Марс сообщил, что откроет огонь, если мы приблизимся к Кольцу на сто тысяч километров.

Бык прижал кулак к губам, силясь понять. Марс уже выдвинул ультиматум? А капитан о нем даже не упомянул?

— Так что в итоге мы делаем, черт возьми?

— Готовимся к включению тяги через четыре часа сорок пять минут, мистер Бака, — сообщила ему Па, — потому что таков приказ.

Горечь была не только в ее голосе, но и во взгляде, в изгибе губ.

Сочувствие боролось в сознании Быка со злостью, а из-под них рвалась паника. Он слишком утомился для такого разговора. Не осталось сил на то, что следовало сделать. Все рамки, которые могли заставить его промолчать, рухнули. Выспаться бы хоть раз, и он нашел бы другой подход, но играть надо было сейчас, с теми картами, что оказались на руках.

— Вы с ним не согласны, — произнес Бык. — Будь вы командиром, вы бы не отдали такого приказа.

Па глотнула из груши, гибкий жестяной бок промялся внутрь. Бык не сомневался, что она не разбирает вкуса напитка, но на него вдруг обрушилось желание выпить крепкого.

— С чем я согласна или не согласна — не важно, — сказала Па. — Командую не я, и решать не мне.

— Если только с капитаном чего-нибудь не случится, — заметил Бык.

Па замерла. Звуки музыки, цветные переливы огней словно заглохли внутри их маленькой вселенной. Па пальцем включила магнитик на груше и прилепила ее к стене.

— До старта несколько часов, а потом еще сколько-то в пути. Многое может измениться за это время, но на мятеж я не пойду, — сказала она.

— Вам ничего не пришлось бы делать. Просто если вы не запрещаете мне…

— Запрещаю, мистер Бака. Я приказываю не предпринимать никаких действий против капитана. Я приказываю вам уважать старших по званию. Если это означает исполнять приказы Ашфорда, я буду их исполнять. Ясно?

— Ясно, — протянул Бык. — Выбор — между смертью и прыжком в Кольцо.

ГЛАВА 18

АННА

На первую службу собралось одиннадцать человек. Сперва ее встревожило несходство их с паствой на Европе. Там два десятка семей подходили за полчаса до начала, а потом еще подтягивались опоздавшие. Люди разного возраста, от дедушек на инвалидных колясках до шумливых детей и плачущих младенцев. Одни являлись в лучших воскресных костюмах, другие — в заношенной рабочей одежде. В шуме голосов до начала проповеди смешивались русский, английский и волапюк внешних планет. К концу службы многие похрапывали на скамьях для молящихся.

Здесь паства явилась единой группой ровно в 9:55. Вместо того чтобы войти и рассесться кому где удобно, люди вплыли в помещение и зависли облаком перед ее кафедрой. На всех красовалась безупречная форма, наглаженная до острых как нож складок. И они молчали, выжидательно поглядывая на нее. Молодые — старшему было не больше двадцати пяти.

Обычное вступление здесь оказалось бы неуместным — никаких объявлений и обращений к детям, — так что Анна начала прямо с молитвы, затем немного почитала из Библии и перешла к краткой проповеди. Она подумывала коснуться долга и самопожертвования — это показалось ей поначалу подходящей темой для военного корабля, — но, вспомнив, каким испуганным она видела недавно Криса, предпочла говорить о Господней любви.

Анна закончила проповедь еще одной молитвой и причащением. Утешительный обряд, как ей показалось, снял часть напряженности, ощущавшейся в зале. Одиннадцать молодых солдат один за другим подтягивались к ее столу, делали глоток из груши с виноградным соком, брали облатку и отплывали на прежнее место. Анна прочла знакомые слова из Луки и Матфея и благословила присутствующих. Каждый из них ел хлеб и пил из груши — и Анна, как бывало всегда, с первой ее службы, почувствовала, как на нее снисходит огромный покой. И еще — мурашки по спине и рвущийся изнутри смех, когда ей представилось, как Иисус, просивший учеников делать это в память о нем, взирает на ее крошечную паству, парящую в воздухе над грушей с восстановленным виноградным напитком. Вряд ли он имел в виду такое.

Последняя молитва — и служба закончилась. Никто из ее прихожан не заторопился к дверям. Одиннадцать молодых лиц обратились к ней в ожидании. Снова начала сгущаться тягостная атмосфера страха, которую ей удалось было разогнать молитвой. Анна, придержавшись руками, обогнула кафедру и присоединилась к облаку из тел.

— Ждать ли кого-нибудь на следующей неделе? Я вас стесняюсь, ребята.

Крис заговорил первым.

— Не надо, очень хорошо было. — Кажется, он хотел что-то добавить, но сбился и принялся разглядывать свои ладони.

— На Европе мы после службы перекусывали и пили кофе. Можно и у нас к следующему разу устроить, если хотите, — предложила Анна.

Несколько нерешительных кивков. Крепкая молодая женщина в десантной форме потянула из кармана ручной терминал — посмотреть время. Анна почувствовала, что теряет их. Им нужно было что-то еще, но просить они не станут. И это что-то — точно не кофе с закуской.

— Я было сочинила целую проповедь о Давиде, — словно бы невзначай сказала она. — О тяготах, что мы возлагаем на солдат, о жертвах, которые вы приносите ради нас.

Крис поднял взгляд. Молодая десантница спрятала терминал. Кафедра осталась за спиной, и Анна видела лишь безликую серую коробку комнаты. Солдаты кучкой парили перед ней. Вдруг перспектива сместилась, и она очутилась сверху, словно падала на них. Быстро моргнув, Анна отогнала видение и сглотнула появившийся в горле лимонный вкус тошноты.

— Давид? — переспросил темноволосый и темнокожий юноша с австралийским вроде бы выговором.

— Это царь Израиля, — объяснил другой.

— Недурная тема, — съязвила десантница. — Тот парень, что убил своего воина, чтобы спать с его женой.

— Он сражался за свою страну и веру, — отрезала Анна учительским голосом, который приберегала для воскресной школы подростков. Голос авторитета, и попробуй кто усомниться. — Сейчас меня волнует только это. Прежде чем стать царем, он был воином. И часто те, кому он служил, оказывались неблагодарными. Он снова и снова становился между опасностью и людьми, которых поклялся защищать, даже если вожди были недостойны его.

Еще несколько кивков. Никто не посматривал на терминалы. Кажется, они возвращались к ней.

— Так мы от начала времен обращаемся с солдатами, — продолжала она. — Каждый из вас от чего-то отказался, чтобы попасть сюда. Мы часто оказываемся недостойны вас, и все же вы нас защищаете.

— А почему не прочитали? — спросил Крис. — Ну, проповедь о Давиде?

— Потому что испугалась. — Анна взяла левой рукой ладонь Криса, а правой — австралийца. Она не произнесла ни слова, но беспорядочная кучка быстро превратилась в круг держащихся за руки людей. — Мне очень страшно. И я решила не говорить о жертвах солдат. Захотелось вспомнить, что Бог смотрит на меня. Ему не все равно, что со мной будет. И, возможно, другим людям тоже не все равно.

Они снова покивали.

— Когда головастики подорвали тот корабль, — вставил Крис, — я подумал, нам конец.

— Дерьмовое дело. — Десантница смущенно обернулась к Анне. — Простите, мэм.

— Ничего.

— Они говорят, что не виноваты, — подала голос еще одна женщина. — Они стреляли по Холдену.

— Ага, а потом у них весь корабль отчего-то отключился. Не нащупай Холдена пыльники, он бы сорвался с крючка.

— Они собираются за ним, — напомнила молодая десантница.

— Пыльники обещали их распылить, если попробуют.

— На фиг пыльников, — сказал австралиец, — пусть только начнут, мы им вставим по фитилю…