Ирландские танцы - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот тут я согласен. Реально, крест на белой армии союзники по Антанте поставили еще в двадцатом. Помощь Врангелю, хотя и оказывали, но за материальные ценности, а не за идею. А ведь в моей истории мы ждали и новой высадки англичан и американцев в Архангельске, и высадку десанта белых в Крыму, да и со стороны Польши какой-нибудь пакости.
— Сейчас французы озабочены тем, чтобы побольше выкачать из Германии, сообщил Рябушинский вполне очевидную вещь. — И я их прекрасно понимаю…
— А Франция не опасается, что если долго сжимать пружину, то рано или поздно она распрямиться и так ударит по рукам, что мало никому не покажется?
— Глупости, — пренебрежительно фыркнул Павел Павлович. пакости. — В Германии сейчас нет такой силы, чтобы смогла ударить кому-то по рукам. Армии нет, сырья тоже. Империя перестала существовать, к власти там придут промышленники и банкиры, которые только заработают на инфляции и на реституциях. Голодный человек будет трудиться ради копеечного жалованья, а не думать о каком-то реванше.
Эх, господин банкир и промышленник. Понимаю, что бизнесмен из тебя крутой, а вот как политик ты ни к черту не годишься. Как раз голодные люди и начинают думать о реванше, потому что они ставят знак равенства между реваншем и собственной сытостью. А ради того, чтобы стать наконец сытым, можно подвести любую идеологическую базу.
— Ладно, молодой человек, не будем говорить о политике, — покровительственно посмотрел на меня Рябушинский. — Безусловно, вы слышали о таком явлении, как радиация?
— Откуда, Павел Павлович? — пожал я плечами. — Я же академиев с универами не заканчивал.
— А какое у вас образование?
— Санкт-Петербургский юридический институт МВД, — отчего вдруг брякнул я. Брякнул, только потом подумал — а чего это я? Надо было сказать — Череповецкая учительская семинария. Откуда вдруг вылез какой-то юридический институт? Разве у нас такой есть[1]?
Рябушинский захлопал глазами. Наверное, хотел поинтересоваться тем же, чем и я — а разве в империи был такой институт? Но отчего-то не стал задавать вопросов. Возможно, постеснялся признаться в своем махровом невежестве.
— Павел Павлович, давайте ближе к теме. Итак, вы заговорили о радиации. Стало быть, вы решили спросить о каких-то месторождениях, где могут залегать урановые минералы. Я вас правильно понял? Я даже знаю, что вы финансировали две геолого-разведочные экспедиции.
Экс-олигарх раздумчиво почесал бороду. Теперь он уже смотрел не сверху вниз, а вроде, как со стороны.
— Господин Рябушинский, — ласково попросил я. — Вы занятой человек, я тоже занятой человек. Что вы хотите предложить?
А мне так хотелось попросить бывшего олигарха не тянуть кота за хвост и за другие места. Нахамлю, а он Комаровскому нажалуется, а тесть мой возьмет, да и обидится. А вообще, зачем мне ссорится с Рябушинским? Вдруг пригодится?
— Хм… А вы не так просты, как кажетесь. Впрочем, как может быть прост человек, ставший в столь юном возрасте на пост, что раньше занимали умудренные опытом генералы? К тому же, читал о вашем награждении орденом Почетного легиона… Ладно, о деле… Я хочу предложить вам концессионное соглашение на разработку уранового рудника.
— А разве ваши экспедиции отыскали урановую руду? — удивился я.
Рябушинский немного смутился, но ненадолго.
— Нет, я предлагаю концессию на тот рудник, что был открыт еще до моих экспедиций. Но не стоит так пренебрежительно отзываться о результатах моих экспедиций. Сам профессор Вернадский сказал, что о конечных результатах говорить рано, нужно исследовать все более тщательно. Не исключено, что в Араванской долине имеется-таки урановая руда.
— Если вам об этом сказал Владимир Иванович Вернадский, то ему стоит верить.
Я замолчал, но так, чтобы моему собеседнику было понятно, что я просто обдумываю его слова. А Рябушинский, слегка занервничав, опять щелкнул пальцами и у его руки тут же возник официант, да еще и с рюмкой конька. Мысли читает, что ли? Или это уже некий ритуал? Ишь ты, старообрядец хренов!
— Прошу прощения, одна рюмочка в день не возбраняется, да и доктор прописал для здоровья, — пояснил свои действия Рябушинский.
Ну да, ну да… У некоторых «веточек» староверов можно выпить не больше двух рюмок, а вот напиваться — это грех. Но зачем же было изначально кичиться тем, что не пьешь? Впрочем, не мое это дело, а Рябушинский потом на исповедь сходит, покается в грехе гордыни. Или он «беспоповец» и к исповеди не пойдет? Но вообще — это свинство пить в одиночку и даже не предложить собеседнику. Ладно, будем считать, что доктор и впрямь прописал олигарху лекарство от туберкулеза в виде коньяка.
— Так вот, я хочу предложить концессионное соглашение о добыче руды в Ферганской долине, в местечке Туя-Муюн, где когда-то добывали медь. В Российской империи это единственное место, где обнаружен уран, а его наличие доказано научным путем.
Туя-Муюн… Про этот рудник я когда-то что-то слышал. Вроде, там и на самом деле добывали урановую руду. Рябушинский предлагает концессию… Вроде бы, с одной стороны заманчиво. Сами-то мы пока не сподобимся добывать уран. Тут и техника нужна, и технологии. Есть ли они у нас? Не факт. А так, глядишь, половина нам, а половина Рябушинскому. И деньги у нас будут, и сырье и опыта наберемся. С другой стороны — не будет так, как с нашей атомной бомбой? Мало создать теорию или изготовить оборудование, понадобится еще и сырье. Это сейчас я знаю, что у нас примерно десять процентов мирового запаса урана. А вот когда-то, в сороковые, это было не так.
Когда стали создавать наш ответ США, с сырьем была напряженка. Что-то нашлось в Восточной Германии, но мало. В Саксонии, вроде бы отыскали? Потом отыскали и собственное сырье. А оно нашлось… в Читинской области, в районе горного хребта Кодар. Если начнем создавать атомную бомбу, место, где нужно брать сырье я подскажу. Стоп. Ишь, подскажу. Горный хребет большой. Ищи-свищи. Найти-то найдем, повспоминаю, уточню месторасположения руды. Что-то там с мрамором связано. Ущелье? Или какая-нибудь деревня? Ну, это можно по картам уточнить.
Что-то меня жаба душит. Пожалуй, не стоит сдавать в концессию этот, как его? — Туя-Муюн? Я человек не жадный, но собственной жабе привык доверять.
А вообще, зря я считал, что время, потраченное на встречу с Рябушинским ушло зря. Если Рябушинский додумался до концессии, то до нее додумаются и другие. Кто знает, не захочется ли французам или англичанам предложить нам совместную разработку урана в Туркестане? А что там в моей реальности? Была концессия или нет, не помню. Но если я не помню, это не значит, что не было. Вполне возможно, что все уже было, руду выкачали и задешево отправили куда-нибудь за границу, а там из нее сотворили добавку к зубной пасте или присадку к стеклу, а то и эти, «волшебные» ампулы, которые мне упорно заказывает Наркомат здравоохранения, а я с таким же упорством отвечаю, что нет возможности.
Значит, вполне возможно, что к сорок пятому году мы весь уран из Ферганской долины профукали. А иначе, чего бы мы стали уран искать?
Если это так, то надо сорвать саму идею концессии. Шиш вам, а не уран. А еще я лишний раз убедился, что богатые эмигранты финансировать своих бедных соотечественников, что создают всякие союзы для освобождения страны от большевиков, не станут. В общем-то, об этом я знал и раньше, но невредно убедиться в этом собственными глазами. Кто знает, как в этой реальности пошла история? Вон, мы в двадцать первом году зачищаем Финляндию от белого элемента, а вдруг бы Гукасовы-Рябушинские и прочие толстосумы стали спонсорами «белой идеи»? Не то, что я этого очень боялся, но нам бы уже пора социализм строить, а не воевать.
Но чтобы кто-нибудь не договорился с кем-то о концессии, следует «застолбить» идею. Начну «продавливать» идею сотрудничества с Рябушинским, а сам потихонечку стану творить итальянскую забастовку, параллельно убеждая Совнарком, что уран нам самим нужен, а деньги мы на чем-то другом заработаем. А Павла Павловича поводить за нос — это даже не грех, а моя святая обязанность. Ишь, фальшивые акции накупил на семьсот тысяч долларов, вместо того, чтобы пожертвовать их голодающим детям России. Да я бы на них тракторный завод построил. А деньги-то
