Грешники (СИ) - Субботина Айя

— Тебе правда лучше уйти, — повторяю, как заевшая пластинка. — Мне рано вставать, у меня нет сил выяснять отношения.

— Я никуда не уйду. — Он сжимает ключи от моей квартиры так крепко, что белеют костяшки пальцев. — Не думай, что можно просто так, ни фига не объясняя, отшить мужика, когда он вдруг перестал тебе нравиться!

Только вовремя включившаяся в голове предупреждающая сирена не дает выпустить на волю всю скопившуюся обиду и злость.

Не дает заорать ему в лицо, какой он мерзкий, гадкий, циничный предатель!

Поэтому, хоть это и трусливо, я делаю единственную вещь, которая быстро все объяснит практически без моего участия.

Протягиваю вперед правую руку с кольцом на безымянном пальце.

Оно слишком выразительно дорогое и помолвочное, чтобы расценивать просто как украшение.

Давай, Призрак, теперь твоя очередь не понимать, как это могло произойти, почему и когда.

Теперь твоя очередь думать, как ты мог быть таким слепым и не заметить созревшее у тебя перед носом предательство.

Дима смотрит на кольцо — потом на меня.

Снова на кольцо, и как будто даже хочет притянуть мою ладонь поближе, чтобы рассмотреть, правильно ли все понял, но вместо этого демонстративно сует руки в карманы куртки.

И снова этот скрип кожи.

Мотаю головой, сбрасывая наваждение воспоминаний.

— А словами ты можешь как-то это объяснить? — кивает на кольцо.

— Я выхожу замуж. — Слава богу, во всей этой ситуации хотя бы голос меня не предает — не дрожит, не заикается, звучит уверенно и спокойно.

— Это чушь, — улыбается Дима.

— Это — правда, но ты можешь думать что угодно.

— Ты ни с кем не встречалась, — начинает злиться он. — Ты со мной встречаться не хотела, потому что чахла над своей драгоценной карьерой, а теперь вдруг решила выйти замуж? Нашла подходящую пару за… сколько? Неделю? Я похож на идиота, который поведется на эту сказку?

На этот раз его слишком много.

Самоконтроль терпит фиаско.

Словно со стороны вижу, как резко взлетает моя ладонь, как она с громким звенящим шлепком оставляет след на его щеке.

В наступившей тишине эхо пощечины звучит ледяным треском разбившейся хрустальной вазы.

— Ты. Ничего. Обо мне. Не знаешь. — По слогам, утешаясь хотя бы его полностью обескураженным выражением лица. — Еще раз здесь появишься — вызову полицию.

Я хочу, чтобы он ушел.

Хотела, как только поняла, что на этот раз разговора не избежать.

Но почему теперь, когда Призрак молча вешает ключи на дверную ручку и так же молча уходит, мне так больно и хочется остановить его, закричать вслед, что мы еще не выкричали друг другу все свои мысли?

Я делаю всего один шаг за ним, но кольцо вовремя напоминает обо всем, неприятно, почти болезненно перетягивая палец у основания.

От меня ушел предатель, а не любящий мужчина.

Я буду держаться за эту мысль изо всех сил.

Глава 36

Я плачу всю ночь.

Не знаю почему, но не могу найти покой в душе и все время хватаю чертов телефон, не зная, зачем.

Чтобы увидеть там новую порцию сообщений? Я знаю, что их больше не будет.

Увидеть пропущенный вызов? Тоже нет, тоже закончено.

Написать все, что накипело? Отправить миллион голосовых сообщений, в которых, наконец, облегчу душу?

Я зашла слишком далеко, чтобы теперь так бездарно все слить.

«Помни о договоре, Маша, — шепчет внутренний голос, — и о предательстве».

Меня немного успокаивают фантазии о том, какими будут лица «сладкой парочки», когда все случится — и они поймут, от кого и за что им прилетело. Это не то, чтобы облегчение — скорее, та соломинка, за которую держусь, чтобы не поддаться импульсу вернуться в образ хорошей девочки.

Я никогда не была стервой, эта шкура — не моя.

Но когда я в нее влезала, то догадывалась, что рано или поздно она начнет засыхать и стягивать меня все сильнее.

Поэтому, я просто реву.

Обо всем сразу, и когда рассеянно вытираю слезы с лица, бриллиант в оправе от «Тиффани» больно царапает воспаленную кожу щек.

В пять утра я молча, как робот, встаю с кровати, делаю себе чай с тридцатью каплями настойки пустырника, завожу будильник на шесть тридцать и укладываюсь в кровать, чтобы в восемь тридцать приехать на работу с видом женщины, которая наслаждалась сладким сном минимум десять часов.

До обеда выполняю все свои обязанности — четко, правильно, идеально.

Мы с Гариком договорились не афишировать наши отношения на работе еще какое-то время, по крайней мере до тех пор, пока не осуществится наш план.

Наверное, мой вчерашний выпад с кольцом немного его подпортил, но раз Призрак все равно мне не поверил, значит, это почти не считается?

Около шести я звоню Ленке, говорю, что поговорила о ней с генеральным и, если она все еще заинтересована в работе, то завтра к девяти ей нужно приехать в центральный офис «ОлМакс».

Она кричит и радуется в трубку.

Так искренне, что меня подворачивает сунуть в эту бочку меда большую лопату дерьма: «Эй, а ты знаешь, что твой Коть вчера караулил меня около квартиры и хотел наладить отношения?!»

— Машка, я тебе… — Подруга задыхается от радости. — Благодарна, в общем, по гроб жизни!

— С тебя двойной тыквенный латте из «Старбакса», — подыгрываю в ответ. — Извини, нужно бежать.

— Может, встретимся? — снова предлагает она, тут же включая плаксивый капризный тон. — Сколько уже не виделись, Машка, потрещать охота! Давай, а то подумаю, что ты на меня еще дуешься!

Встретиться, чтобы что?

Услышать, как у тебя все классно с твоим мужиком? То есть, с нашим мужиком. Например, обсудим, как он филигранно выкручивается из любого вранья, как мастерски навешивает лапшу на уши, и его даже не мучит совесть

Эта ситуация отравляет меня изнутри.

— Я правда очень много работаю, — старательно изображаю уныние и разочарование. — Может, в выходные?

Она что-то там ворчит о моей «вечной тяге заработать все деньги мира» — и я быстро, ссылаясь на то, что пора бежать на планерку, заканчиваю разговор.

— Тебе нужно поработать над самообладанием, — слышу голос Гарика и обеспокоенно озираюсь по сторонам. — У тебя на лбу написано, что тебя сейчас стошнит.

Он стоит прямо перед моим столом — спокойный и холодный, как айсберг, угробивший «Титаник».

Опасливо посматриваю на приоткрытую дверь в кабинет моей непосредственной начальницы.

— Рабочий день закончился полчаса назад, — поясняет Гарик.

Правда? Бросаю взгляд на часы — уже семь. Такое чувство, что у моих негативных эмоций удивительная способность адски быстро пережигать время. Я же только что попрощалась с Ленкой, куда делись проклятых полчаса?!

— Мне нужно заняться тайм-менеджментом, — ворчу себе под нос, быстро наводя порядок на рабочем столе.

Пока собираюсь, Гарик рассматривает фиалки на моем окне и, лениво примяв пальцем землю, поливает их из маленькой лейки. Молчу, что это, в общем, было лишнее. Почему-то после вчерашнего ужина находиться с ним рядом страшно некомфортно, как будто между нами висит какой-то разговор, начать который я не имею права.

— Я помогу тебя с вещами, — говорит он, галантно помогая мне с пальто.

— Эммм… — мычу я, пытаясь понять, о каких моих вечах идет речь, потому что кроме рабочего портфеля и термокружки у меня с собой ничего.

— Ты переезжаешь ко мне, — все тем же немного отрешенным выражением лица поясняет Гарик. — Ты живешь в какой-то дыре.

— Вообще-то это однушка в новостройке, — зачем-то брыкаюсь я, хотя, конечно, эта однушка, даже со всеми удобствами, стоит не на много больше, чем его автомобиль. — Не помню, чтобы мы договаривались о переезде.

Гарик так же галантно проводит меня до лифта, а когда выходим — раскрывает надо мной зонт.

Наконец-то эта весна принесла что-то похожее на дождь.

— Я не думал, что мы будем обсуждать вещи, которые логично вытекают друг из друга. Ты — моя невеста, ты должна жить в соответствующих условиях. И так как я уже предвижу твой отказ на мое предложение снять тебе комфортные апартаменты, остается только злоупотребить тем, что теперь ты носишь мое кольцо.