Лучший друг девушек – Мендельсон - Алина Кускова

– Перепелкина! Кар-р-р!

Ворона знает русский язык?! Она выучила ее фамилию. Все ясно с этой пернатой хищницей.

Маринка сидела с газетой в руках на лавочке на детской площадке и упивалась мучительными поисками Настены.

– Чего ты лазаешь по кустам? – прошипела та, когда Настя к ней подошла и села рядом.

– Как чего?! – возмутилась она. – Мы же договаривались!

– Мы договаривались встретиться, а не шерстить кусты под зоркими очками моих соседок. Хороша же я была бы в их понимании, сидя в кустах среди бела дня!

– Уже вечер, между прочим, – вздохнула Настя, понимая, что спорить с подругой бесполезно.

– Вот именно, – прошипела Маринка, уставившись в газету, закрывающую ее лицо, – могла бы приехать раньше.

– Как смогла, так и приехала, – начала сердиться Настя. – И не держи газету вверх тормашками, он сразу догадается, что ты на самом деле не читаешь!

– Это немецкая газета «Дойче цайтунг», ее как ни держи, ничего не поймешь.

– Зачем тебе немецкая газета?!

– А что я, дура, с нашей сидеть?! Эту как ни верти, ничего не видно. Я специально выбрала ту, где фотографий меньше. Естественно, я позаботилась о том, чтобы не вызвать подозрение у Женьки. Он, кстати, только что пробежал мимо. Я проследила, он бежал по направлению к аптечному киоску…

– Он что, заболел? – испугалась Настя. – Давай его пожалеем и уйдем отсюда!

– Сейчас, все бросила и ушла. Если бы он сам заболел, то вряд ли бегал бы. Я чувствую, жирафа отбросила копыта. Надеюсь, не без твоей глазливой помощи. Как-никак, а лучшая подруга, которая должна помогать в беде. На которую можно опереться в тяжелых жизненных ситуациях…

– Марина, я не вижу никакой беды…

– Я тоже, – засомневалась та в возможностях слежки через газету и принялась проковыривать в ней дырку для глаза. – Теперь вижу, здорово получилось!

– Марина, я не о том хотела сказать…

– Молчи, молчи, он возвращается!

Настя посмотрела во двор. Мимо действительно пробегал запыхавшийся Женька с аптечным пакетом в руках. Он хотел было пробежать мимо, но, заметив Настю, остановился.

– Девчонки, – Копейкин обрадовался, – а я вас не заметил!

Маринка пробурчала что-то, но отняла газету от глаз и широко улыбнулась.

– Да я тоже тебя не видела, зачиталась. В Германии жуткий ураган, есть жертвы… Кстати, с твоей жираф… с девушкой все в порядке?

Женька трагически махнул рукой и присел на лавочку. Настя поняла сразу, что он сделал это не из-за стойкого внезапно возникшего интереса к ее подруге, а просто из вежливости. Мало ли что там у человека случилось, а он все равно старается уделить им минутку своего времени.

– Спешишь? – поддержала она его. Тот мотнул головой. – Ну, беги!

– Как это беги?! – возмутилась Маринка. – Только человек присел… Может быть, ему помощь нужна. Она еще дышит или уже отключилась?

Настя испугалась, неужели ее страшные предположения оказались верными?!

– Лежит, – ответил Женька, – страдает, – и вытащил из пакета пузырьки, – зуб у нее разболелся, а к врачу уже поздно. В круглосуточную она не хочет, у нее личный стоматолог. Вот и ношусь из аптеки и обратно, то одно ей посоветуют, то другое. Ей болеть нельзя, у нее завтра серьезный показ.

– Что она у тебя может показать, Копейкин?! – Маринка сложила газету за ненадобностью. – Я в том смысле, что с больным-то зубом. Знаешь, я тебе посоветую действенный способ, когда не хочется идти к стоматологу, а зуб болит. Привязываешь к ее зубу нитку, нитку к дверной ручке, лучше к ручке металлической входной двери и даешь ей в глаз! Она отлетает, и зуб выскакивает!

– Очень смешно, – поспешила вставить свое веское слово Настя. – Женя, она шутит. Когда-то в детстве ей так самой зубы удаляли! Живодеры!

– Да, – многозначительно заметила Маринка, – иногда приходится рвать по живому. Из сердца, то есть изо рта, с корнем…

Копейкин, правда, не обратил особого внимания на этот диалог, если бы до него дошел его истинный смысл, то Женька бы обиделся. И удивился. Вместо этого он показал подругам успокоительное, которое ему посоветовали в аптеке. Маринка скептически рассмотрела пузырьки, заявила, что предпочитает более действенные методы, и вернула лекарства обратно Женьке. Настя ничегошеньки не знала о борьбе с зубной болью, пока в этом плане судьба ее явно оберегала. Зато она помнила, что слабое, но все же облегчение дает стояние с открытым ртом перед горящей лампочкой, от которой исходит теплый поток целительных лучей.

– Правильно, – поддакнула Маринка, – ставишь ее с открытым ртом на стол под люстру, и пусть стоит весь вечер, получает целительные потоки. Для того чтобы ее не угнетала обстановка, можно дать успокоительное. Все флаконы сразу. Только пусть предварительно напишет записку, что она сама их все выпила. Надо же, у нее зубы свои, а я думала, что у всех моделей коронки или вставные челюсти. Видели фильм «Челюсти»? Вот, я думала, у моделей такие же.

– Она шутит, – Настя толкнула подругу в бок, – начиталась иностранной прессы!

– Так я побежал, – грустно вздохнул Женька, – если лекарство не поможет, поставлю перед лампой.

Девушки проводили взглядами его сутулую от забот спину.

– Спасибо, Настена, – всхлипнула Маринка, – ты настоящая подруга! Только можно было не один ее зуб сглазить, а все сразу. Главное, прихватить зубы мудрости, они самые болючие… Если, конечно, у этой дурехи есть зубы мудрости.

– Марина, – позвала ее Настя, – зачем тебе это?

– Зачем? А Влад тебе зачем? Он тоже чей-то. Счастья хочется, как ни странно. В нашем возрасте уже хочется семейных радостей. Чтобы под марш Мендельсона пройтись в белом платье…

– И чтобы он тебя любил…

– И чтобы любил… Да ну тебя, это совершенно не обязательно! Достаточно, что я люблю.

– А ты любишь? – Настя спросила очень серьезно, наклонившись к лицу подруги, чтобы посмотреть той в глаза. Маринка смутилась. – Мне кажется, нет. Когда любишь человека, стараешься не делать ему больно. А Женька переживает из-за своей невесты. И тебе нравится делать ему больно. Ты просто ему мстишь за то, что он не обращал внимания на тебя все эти два года. И не спорь со мной! Я знаю, что права. Ведь это ты со своим профессором Селезневым подковали меня теоретически лучше любой свахи и психотерапевта. Или психиатра, кто он у тебя там, твой профессор, не знаю. Вечно путаюсь в определениях.

– Не мой, – всхлипнула Маринка.

– Что «не мой»? – не поняла Настя. – Это ты про профессора? Подруга дорогая, да ты в него влюблена! Как называется этот комплекс?! Учителя и Ученицы? Вы с Селезневым его еще не изучали? Понятно. Напомни ему, что, когда дойдет до изучения материала, экспериментальная база окажется у него под рукой. Пусть посоветует, что делать, чтобы снова начать жить нормальной жизнью.