Подземный левиафан - Джеймс Блэйлок

— Здесь есть связь! Уверен на сто процентов! — вскричал Лазарел, ударяя кулаком по столу.

— И ты и я, мы оба знаем, откуда пришло это существо, — продолжил он. — Из приливного пруда на Пало-Верде, вот откуда. Дно океана там похоже на ноздреватый сыр. Я ждал чего-нибудь такого.

Зазвонил телефон. Это был Ашблесс. Да, они уже видели газету. Они согласны, что случилось действительно нечто важное. Он приедет к ним через полчаса. Эдвард бросил трубку на аппарат, ощущая смутное беспокойство — по тем же причинам, по которым он уволил Ямото, он теперь подозревал Ашблесса. Влияние Уильяма нельзя было назвать благотворным. Профессор Лазарел, тем не менее, был полон энтузиазма. Им нужны помощь и содействие, заявил он. Нужно привлечь всех, кого только можно.

Достав из бумажника карманный календарик, он принялся считать дни.

— Сколько осталось у Джима до школы?

— Почти неделя, — ответил Эдвард. — До второго января.

— Отлично. Начинаем сборы сейчас же. Звони Сквайрсу — нам нужна его лодка.

— А что мне ему сказать — куда мы идем? — спросил Эдвард.

— На остров Каталина! У меня есть четкое предчувствие, что на этот раз мы близко подобрались к чему-то крупному. Все постепенно становится на места. Мы сейчас ближе к цели, чем ты можешь представить. Стоит допустить заминку, и Пиньон снимет все пенки — ты ошибаешься, если думаешь, что это не так. Нам нужно его опередить.

Когда Джим вернулся в полдень домой, он увидел, что их крыльцо завалено походным снаряжением, топографическими картами, жестянками консервов, фотографическим оборудованием и зелеными канистрами с питьевой водой. Ночь они провели на борту «Герхарди», качаясь на волнах. Холодно было ужасно. Профессор Лазарел и Ашблесс, словно два приятеля неразлей-вода, весь вечер напролет сидели на палубе на ветру, курили и болтали, вспоминая экспедиции и приключения прошлых лет. Профессор Лазарел заявил: тот не мерз по-настоящему, кто не побывал на полюсе. Джим поклялся себе, что ноги его на полюсе не будет. Просидев на палубе «Герхарди» с полчаса и всячески крепясь, он решил, что достаточно познакомился с холодом, и сдался. Было невозможно представить, что где-то бывает еще холоднее. Его пальцы потеряли чувствительность и одеревенели, голова под шерстяной шапкой раскалывалась от тупой боли, казалось занесенной туда ветром. Остаток вечера он читал в каюте, по опыту зная, что морская болезнь не доберется до него, если он не станет о ней думать. Около полуночи он решил предпринять еще одну вылазку на палубу.

Вокруг бота теперь клубился туман, густой, влажный и мертво-неподвижный. Ашблесс и Лазарел стояли на носу и разговаривали, звуки их голосов тонули в тумане и представлялись Джиму доносящимися из другой реальности, может быть из другого измерения, — словно он отведал один из грибов Фу Манчу и теперь погрузился в сумрачный, соседний с обычным мир. Ему казалось, что можно оттолкнуть от себя туман руками, а то и плыть в нем. Едва воображение Джима принялось за дело, ему начали чудиться всякие разные удивительные вещи — на добрую минуту он уверился, что в десятке футов за бортом бота в тумане зависла, перед тем как вернуться в океан, огромная летучая рыба, пятнистая и влажная, с глазами как бутылочные донышки.

Джим прищурился, словно на ярком солнце, решив вдруг, что тот же самый прием сработает и в темноте, и принялся вглядываться в мутный мрак. Разумеется, ничего он там не увидел — смотреть было абсолютно не на что: за бортом «Герхарди», вплоть до самого острова Каталина лежала лишь тихая вода, спокойная и маслянистая, придавленная сверху одеялом тумана. Джиму внезапно показалось, что остров этот к нему не ближе, чем ближайшая звезда. И что сейчас он смотрит в никуда, в открытый океан. Но и в том, и в другом он не усматривал ничего нового. Бот окружала белесая непроницаемая стена.

Зашептал ветер и ненадолго разогнал клубящийся туман; над ночной водой образовался длинный и поразительно чистый коридор, в котором тихо лежало полупогруженное призрачное тело — странное плавучее средство, похожее на белую субмарину с плавниками и высоким килем, происходящую, быть может, из Атлантиды и теперь затерянную в тумане. Уже через секунду гигантское облако тумана, пришедшее со стороны океана, поглотило удивительный корабль. Джим не успел даже разобрать, что случилось — ушло ли таинственное устройство под воду само или, наоборот, пучина поглотила его, но уже через несколько мгновений, когда туман рассеялся снова, никакой подводной лодки не было, только темный медленно вздымающийся океан.

Джим поспешил рассказать обо всем Лазарелу. Профессору это страшно не понравилось. Ашблесс приписал лодку игре воображения — туман и тишина, сказал он, оказывают сильное воздействие на сознание человека. Галлюцинации, наведенные туманом, в море обычное дело: корабли-призраки, водяные люди, морские чудовища, лица среди скоплений водорослей — все это порождения тумана. На палубу вышел дядя Эдвард, в теплой куртке и с трубкой в зубах. По его словам, вполне возможно, что чудовища и корабли-призраки не случайно появляются именно в тумане, может быть, туман — это часть их среды обитания, воздух их фантомного мира, просочившийся к нам и принесший с собой ночные тени и сумеречных существ.

Джим продолжал стоять на том, что он что-то видел. Был ли это призрак или нет, он сказать не мог, но что-то определенно было. Неожиданно он подумал, что будь здесь отец, он сумел бы найти всему этому приемлемое объяснение. Эта мысль показалась Джиму курьезной, но не потому, что его отец был склонен вкладывать в обычные события особенный смысл, а более всего потому, что сама эта склонность Уильяма казалась теперь ему вполне нормальной и обоснованной. Джим принялся глядеть в туманный океан, высматривая сам не зная что: то ли опять неизвестную субмарину, то ли опутанную водорослями компанию скелетов-призраков с потерпевшего крушение корабля, вечных странников подводного мира.

Лазарел сказал, что идет вниз, и дядя Эдвард к нему присоединился. Джим двинулся за ними следом, внезапно почувствовав, что кровавые и невероятные похождения Фу Манчу ему все-таки ближе странных порождений ночи, которые могут — кто знает? — воспользовавшись приливом, подобраться к ним вплотную. Кроме того, сквозь решетку вентиляции из каюты доносился густой аромат крепкого кофе — кофе, который изумительно готовил Ройкрофт Сквайрс, кофе — первого врага любых привидений, обитающих в тумане или нет. Уильям Ашблесс сказал, что еще посидит на палубе, так как эта атмосфера создавала, по его словам, настроение. Нахлобучив теплую фуражку поплотнее, он объявил, что останется «на вахте» и достал из кармана куртки блокнот и ручку. Еще через сорок пять минут, убаюканный монотонными переговорами дяди Эдварда и профессора Лазарела, Джим начал засыпать. Со стороны взрослых доносилось что-то о подводных лодках, Пиньоне и водяных людях, а его тем временем медленно куда-то уносило, и обрывки разговора превращались в фрагменты снов.