Белая перчатка - Майн Рид

конечно, это ужасная улика. Кто знает, чем бы все это кончилось, если бы я вовремя не узнал его… Так как же — дать ему отоспаться?.. Ложе у него не из мягких, но мне и самому не раз приходилось спать не мягче, и, я думаю, Грегори Гарт не избалован хорошим жильем. Не беда, если он поспит и здесь. Оставим его до утра.

И с этими словами бывший хозяин Грегори уже хотел было удалиться к себе в комнату, как вдруг его внимание привлек какой-то белый предмет, зажатый в руке спящего.

Он ткнул носком сапога в тлеющие на решетке угли и при свете вспыхнувшего пламени увидел, что это запечатанное письмо.

Хотя оно несколько скомкалось, сжатое мощной пятерней разбойника, но видно было, что это большой пакет с красной печатью, и, нагнувшись, Голтспер разобрал на ней королевский герб.

— Письмо от короля! — изумленно пробормотал Голтспер. — Кому же оно адресовано? И как могло совершиться подобное превращение: разбойник с большой дороги внезапно оказывается королевским курьером!

На первый вопрос ответ можно было бы получить, прочитав надпись на пакете, но ее закрывала мозолистая ладонь Грегори.

Чтобы разгадать эту загадку, необходимо было разбудить спящего, что Голтспер и решил сделать, не откладывая.

— Грегори Гарт! — крикнул он громко, наклонившись к самому его уху. Стой, ни с места! Отдавай кошелек, Грегори Гарт!

Этот знакомый окрик возымел неожиданное действие. Вскочив со скамьи и чуть не налетев на очаг, Грегори Гарт выпрямился во весь рост и машинально повторил:

— Стой, ни с места! Отдавай кошелек! — И дальше он уже продолжал по привычке, все еще не придя в себя: — Кошелек или жизнь! Смирно, друзья! Господа не будут сопротивляться… это хорошие люди!..

— Xa-xa-xa! — покатился со смеху Голтспер и, схватив за плечи своего бывшего слугу, силком усадил его на скамью. — Успокойся, Грегори, а то ты перепугаешь всех крыс!

— Ох, Господи! Мастер Генри, это вы! Мне, должно быть, что-то приснилось, никак в себя не приду! Простите меня, ради Бога, мастер Генри!

— Xa-xa-xa! Твое счастье, Грегори, что никто, кроме крыс, не слышал, что ты нес спросонок! А то ведь ты такое наговорил, что никак не вяжется с твоей новой службой!

— Моей новой службой? Что вы хотите этим сказать, мастер Генри?

— Да судя по тому, что у тебя в руке, — сказал Голтспер, многозначительно кивая на письмо, — ты, надо полагать, стал королевским гонцом?

— А-а, вот оно что! Понимаю, мастер Генри. Королевский гонец! Нет, упаси Боже! Слишком неспокойная должность для Грегори Гарта. Но хоть я и не гонюсь за этой должностью, вышло так, что мне в самом деле привелось встретиться с королевским гонцом. Вот из-за этого-то письма я и явился к вам в такой поздний час. А не будь его, я, конечно, выбрал бы более подходящее время.

— А это письмо мне?

— Сказать по правде, мастер Генри, оно написано не вам и не предназначалось для вас, но по тому, что мне удалось разобрать, в нем много такого, что вам следовало бы знать. Но, конечно, вам самому будет виднее, после того как вы его прочтете.

Грегори протянул Голтсперу письмо, и тот сразу увидел, что оно с обеих сторон надорвано по краям, хотя печать на нем и осталась нетронутой.

— Королевская грамота! И ты решился вскрыть ее, Грегори?

— Д-да… она как-то у меня сама разорвалась, мастер Генри, — промямлил разбойник. — Может, оно и нехорошо… да ведь я не знал, что это королевская грамота. А и знал бы, так, наверно, все равно разорвал бы, — буркнул он себе под нос.

Голтспер быстро пробежал глазами адрес:

Капитану Скэрти, командиру отряда королевских кирасиров.

Бэлстрод Парк

Графство Бэкингемшир.

— Это не мне. Гарт… Это…

— Я знаю, знаю, мастер Генри… но ведь вчера-то я еще не знал, когда этот пакет попал ко мне в руки. Я только нынче утром услышал, что они появились здесь.

— Но как же он мог попасть в твои руки, этот пакет?

— Как он ко мне попал?

— Вот именно! Кто тебе его дал?

— Я… я, мастер Генри, получил его прошлой ночью… от одного кавалера… он… он мне его передал.

— Прошлой ночью? В котором же это было часу?

— Да час-то уж был поздний, совсем затемно…

— Так это было до или после…

— После того как я повстречал вас — вы это хотите знать, мастер Генри? Да, признаться, немножко попозднее.

Грегори опустил голову: ему явно было не по себе от этого допроса, и он тщетно старался скрыть свое замешательство.

— Что ж это был за кавалер? — продолжал допытываться Голтспер, и видно было, что он интересуется этим не только в связи с подозрительным замешательством разбойника.

— Богато одетый кавалер, мастер Генри, и конь под ним был разве что чуть похуже вашего. Давно уж мне не приходилось видеть такого коня! Вот этот кавалер мне сам и сказал, что он, как вы изволили назвать, королевский гонец.

— И ты отнял это у королевского гонца?

— Да… нет… мастер Генри…

— Не может быть, чтобы он сам дал тебе этот пакет!

— Ах, мастер Генри, язык не поворачивается вам соврать! Признаюсь, я взял у него это письмо.

— И, верно, еще кое-что? Выкладывай, Гарт, нечего от меня прятаться! Говори всю правду.

— О Господи Боже! Мастер Генри, вы требуете, чтобы я сказал все?

— Да, Грегори, все, или прочь с моих глаз и не попадайся мне больше никогда!

— Боже милосердный! Нет-нет, мастер Генри, я все выложу, все, как было, ничего не утаю… На кавалере были разные ценные вещи, как оно, конечно, полагается королевскому гонцу, — часы с золотой цепью, богатая одежда, карандаш с золотым колпачком, какая-то штучка, не знаю, как называется… медальон, что ли… уж не говоря…

— Можешь не перечислять его имущества, Грегори, меня интересует не это, а то, как ты поступил с кавалером. По-видимому, ты обобрал его дочиста и присвоил себе все эти ценные вещи?

— Что ж, мастер Генри, раз уж я обещал сказать правду, признаюсь, я кое-что отобрал у него. А что ему эти вещи? Разве он в них нуждается так, как я, у которого нет ничего за душой, кроме того старого тряпья, что висело на пугалах? Я снял с него эти побрякушки…

— А еще что ты с ним сделал? — сурово спросил Голтспер.

— Ничего больше, клянусь, мастер Генри! Только что связал его по рукам и ногам, так, для верности, и оставил лежать в старой хижине, чтобы он не схватил простуды, а то ночи-то нынче свежие, холодные.

— Скажите, какая