Красное море - Леонид Шадловский

— Ха! Не дождётесь. Мы с тобой ещё поживём! Правда?

Когда Женька вернулся домой после армии, на стене, в рамочке, висело извещение о том, что он, Евгений Чёрных, пропал без вести. Оказалось, что после той мясорубки, когда его не нашли ни среди раненых, ни среди мёртвых, комроты отправил родителям это сообщение. Так полагается по армейским законам. Если человек не находится в течение трех суток, значит, пропал без вести. Естественно, он никуда не пропадал. Его, когда он был без сознания, вывезли на танке, а потом уже самолётом отправили в госпиталь. В той армейской безалаберности, в принципе, потерять человека было легко.

— Мама, может, выбросишь? — спросил он, когда увидел извещение в рамочке.

— Пусть висит. Примета такая есть. Долго жить будешь, — ответила мать.

12. КОРПОРАЦИЯ «РОС-ИСРАЭЛЬ».

Натан снова почувствовал себя в своей тарелке. Он мотался по всему Израилю, встречался с бизнесменами, политиками и министрами, ездил в Америку и Германию, уговаривал тамошних миллионеров поддержать израильский бизнес. Зарубежные богачи особой радости по этому поводу не проявляли, но и в открытую не перечили. Вести совместные дела с Израилем, вкладывать деньги в его экономику, никто не торопился. Не та ситуация была в стране. Арабы, террористы, взрывы, сотни погибших, инфляция — все это не способствовало нормальному бизнесу. Натан, однако, не отчаивался. По большому счёту, на Израиль ему было наплевать. Он всегда считал, что своя рубашка ближе к телу. Ему необходимо было набрать вес на международной арене, нужно было, чтоб о нем заговорили. Ему необходимы были крепкие деловые связи. Он лучше, чем кто бы то ни было, знал, насколько непрочны могут быть отношения с друзьями. Да и не бывает друзей, и не может быть, ни в бизнесе, ни во власти. Есть лизоблюды, готовые за копейку предать и продать, готовые пресмыкаться перед кем угодно и когда угодно. Натан никому не доверял. Поэтому и стремился как можно быстрее, пока ему не перешли дорогу, упрочить своё положение. Поэтому и в деньгах не скупился, тратил не считая, оплачивал услуги мелких посредников и крупных мародёров.

Дядя Борух из России прислал маляву, что «дело на мази, пацаны передают привет, помнят, желают всех благ». Письмо порадовало, он был уверен, что на российских авторитетов можно положиться, хотя в душе оставался все тем же недоверчивым скептиком. Уж очень зыбкими были отношения между корешами в новой России. К тому же обстоятельства, при которых он уезжал из Питера, оставляли желать лучшего. Сейчас все газеты, и российские, и израильские, писали о проворовавшемся Собчаке, о Чурилове, который наплевал вообще на все законы, и уголовные, и человеческие, о спившемся президенте, о новых отморозках, которые все больше и больше входили во власть, которые не боялись ни черта, ни бога, делали деньги на нищей и больной России. Возвращаться обратно, честно говоря, не хотелось. Несмотря на то, что в Питере осталась жена и дети. Правда, они давно развелись. Когда Натан понял, что он ещё долго их не увидит, то предпочёл дать ей развод. Зачем любимой женщине быть «соломенной вдовой»? К тому же развод давал надежду, что к жене никто претензий иметь не будет. Она была не в курсе его питерских дел, знакомств и связей. Он отправлял ей деньги, правда, не очень большие суммы, чтоб не вызвать подозрений.

Деньги, которые лежали в швейцарском банке и в оффшорной зоне, Натан не торопился переводить в Израиль. Они уже были отмыты, они были «чистые», составляли не один миллион долларов, но это был «неприкосновенный запас». Тем более что и в Израиле на него начали коситься. Натан понимал, что в этой стране он — белая ворона. Не могли богатые израильтяне простить, что какой-то русский лезет в их карман, в их епархию, переманивает к себе потенциальных инвесторов. В газетах все чаще стали появляться статьи о «русской мафии», о «пятой колоне», и тому подобная ерунда. Израильтяне, доверчивые, как дети, верящие всему, что пишет пресса, напуганные появлением наглых, беспринципных, рвущихся как можно быстрее войти в новую жизнь, беспощадных в достижении своих целей, «русских», были по настоящему обеспокоены. Полиция рыла землю носом, стараясь доказать, что эти страхи не беспочвенны. Неважно, что «русской мафии», как таковой, не существовало. Важно было найти нового внутреннего врага, кроме арабов. И списать на него все огрехи правительства, коррумпированного, жадного до лёгких денег, и плюющего на свой народ с высокой колокольни Кнессета. Свою зарплату полицейские отрабатывали на совесть. И Натан, как нельзя лучше, подходил для этого. Хотя не только Натан был под «колпаком». Уже на крючке висели и Григорий Лернер с его российско-израильской торгово-промышленной компанией, и братья Белые с их миллиардами, и Генрих Брокман с его нефтеналивными танкерами, и многие другие… Вся эта суета вокруг «русских» страшно нервировала, каждый день можно было ожидать ареста, а потом до бесконечности предъявления обвинения… Хотя полиция чаще всего обвиняла бездоказательно, на пустом месте, при желании на любого можно найти компромат, особенно, если человек занимается бизнесом. Ко всему прочему, Натана стал беспокоить Фазиль. Он подозревал, что дагестанец ведёт с ним двойную игру. А возможно, и не только с ним. Несколько дней назад Фазиль был арестован, ему предъявили обвинение в незаконном ввозе на территорию страны проституток, связях с арабскими террористами, отмывании денег, полученных от продажи наркотиков… Каждое из этих обвинений тянуло на довольно большой срок, однако Фазиля выпустили прямо из зала суда. Натан считал, что тот пошёл на соглашение с полицией. Он приказал Игорю Шульману, который после освобождения входил в группировку дагестанца, как можно быстрее выяснить, имеют ли его подозрения основания. Ничего конкретного Шульман сказать не мог, но сообщил, что к Фазилю домой, под покровом ночи, иногда наведывается Сергей Быков. Тот самый Бык, которого в тюрьме по приказу Дяди Боруха опустили, и который уже перестал считаться человеком! Какие общие интересы могли быть у «обиженного» бывшего мента и у израильского авторитета? Пусть у мелкого, но все-таки авторитета. Однако, за эту информацию можно было зацепиться. Вряд ли те, кто стоит за Фазилем, будут довольны таким союзом.

Иногда Натан приглашал к себе Чёрного, они играли в шахматы… И тому, и другому нужны были такие вот спокойные вечера, когда можно расслабиться, выпить по рюмке коньяка, поговорить по душам, не опасаясь, что кто-то может подслушать… Нередко Натан заводил разговор о делах, но Чёрный понимал, что тот говорит не для него, просто ему нужен был слушатель, на котором можно было бы проверить различные версии. Поэтому Чёрный редко что-нибудь советовал, чаще молчал. Натана это устраивало. В последнее время его начало тяготить одиночество, острое, скребущее… Знакомых много, приятелей тоже, от женщин отбоя нет… Но все не то. Родных людей не было. Чёрный не в счёт. Он друг, с ним можно говорить откровенно, и все равно — не то. Одиночество — оно не в людях, оно — в душе. Волк по натуре, Натан никогда не чувствовал себя обделённым, но в последнее время участились приступы эпилепсии, ночные кошмары, и, как никогда, стала душить тоска. От этого ощущение одиночества только усиливалось. Все чаще, по русскому обычаю, он пытался залить душевный разлад водкой. Но и это не спасало, только горше становилось. Напивался Натан всегда в одиночестве. Он не понимал, зачем для этого дела нужны собутыльники. Чтобы плакаться им в жилетку? Чтобы они потом обсуждали его между собой и смеялись? Нет уж, не дождутся! Единственным свидетелем пьяных откровений Натана, был Евгений. В последнее время они сошлись достаточно близко, но Чёрному и в голову не приходило использовать эту его слабость в своих целях. Евгений и сам был одинок, давно придя к выводу, что благими намерениями выложена дорога в ад. Были времена, когда к нему, как к журналисту, обращались за помощью, и он помогал по мере своих сил, и вроде бы друзей было много, пока он однажды не услышал, что говорят о нем за глаза, и понял, что любое его желание помочь оборачивается против него. И ещё он ясно понял, что человек человеку — волк, а товарищи и братья остались там, в детстве, в прошлой жизни. Они с Натаном были очень похожи, и оба это чувствовали, несмотря на то, что жизнь у них была разная.

Тем временем события развивались с головокружительной быстротой. Лида Маркова познакомилась с Рони Абуджарбилем под предлогом интервью, и довольно быстро попала к нему в постель. Вряд ли дело было в её природном очаровании, скорее всего Рони польстился на её необъятные формы. «Марокканцам» почему-то нравятся толстые белокурые женщины. Наверное, для них это экзотика. Она уже через три дня после пресс-конференции позвонила Натану, и ничуть не смущаясь, доложила о достигнутых успехах. Теперь оставалось только выяснить, когда придёт очередная партия наркотиков. Натан подробно проинструктировал Маркову. Её дальнейшая судьба его не интересовала. Хотя он понимал, что Абуджарбили, в конце концов, догадаются о том, какую роль сыграла журналистка в развале их организации. Несколько раз звонил Ицик Хариф, то с угрозами, то с просьбами… Его банда несла потери, доходы сократились, полиция пасла каждый его шаг… Натан успокоил: скоро все разрешиться, не переживай. Хотя он с большим удовольствием свернул бы шею и ему. И поставил бы на его территории своих людей. Но не время ещё, есть дела поважнее.