Последний свидетель - Сергей Гайдуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Казаков, — мэр решительным жестом отодвинул дежурного в сторону, — мне нужен точный и незамедлительный отчет о том, что предпринимается по поводу...
— Дорогой товарищ, — сказал ему Бондарев, — или Казаков будет предпринимать действия, или он будет писать вам бумажки. Одно из двух. Что вы выбираете?
— А вы, собственно, кто? — насупился мэр. — Что вы тут командуете?
— Потому что здесь больше некому командовать, — ответил Бондарев и увлек майора за собой.
— Я его понимаю, — майор обернулся и виновато посмотрел на мэра, который откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза, — такая ситуация...
— В такой ситуации ему лучше сидеть и не дергаться, — ответил Бондарев. — Так будет лучше. Причем для всех, в том числе и для его детей. Кстати, что там еще за двое людей?
— В машине находился еще охранник. Первым досталось ему. Жена мэра говорит, что его били прикладом автомата по лицу. А кто второй — не знаю. Возможно, прихватили кого-то по дороге... Это имеет какое-то значение?
— Не знаю. — Бондарев запрыгнул в подкативший милицейский «УАЗ». — Я о другом думаю: почему вдруг они решили, что сумка с деньгами у нас? Что она вообще в городе? Или они действуют наобум? Чтобы заставить нас самих найти сумку и преподнести им на блюдечке с голубой каемочкой? Как думаешь, майор?
— Я думаю, что, если мы в оставшиеся два с половиной часа не найдем эту сумку, хреново нам придется. То есть сначала заложникам...
— Не надо никого хоронить заранее, — посоветовал Бондарев. — И куда, интересно знать, черти понесли эту Селиванову?
19
Наташа начала догадываться о том, что происходит что-то неладное, когда на ее вопрос: «А куда мы едем?» — никто не дал вразумительного ответа. Они просто проигнорировали Наташин вопрос.
Машина неслась по пустынным улицам города, поднимая облака пыли. Окна «Дэу» были открыты, и пыль попадала внутрь. Наташа закашлялась, водитель ухмыльнулся:
— Зато не душно.
— Куда едем-то? — снова спросила Наташа.
— Приедем, увидишь, — улыбнулся ее сосед и похлопал здоровенной ладонью по Наташиной коленке. Это ей не понравилось... И она подумала о том, что надо было все-таки вбежать в дом и запереться. Или, по крайней мере, надеть джинсы, чтобы всякие придурки не хватали за голые коленки.
Машина выехала на окружную дорогу, свернула на пустырь, огороженный с двух сторон полуразрушенной кирпичной стеной.
— Приехали, — сообщил водитель и затормозил. — Вылезай...
Наташа быстро, со скрытой радостью выскочила из машины. Здесь уже не было ограничивающих ее дверей и потолка. Здесь она чувствовала себя в большей безопасности.
Однако это продолжалось недолго. Пока она не увидела Алика. Он лежал на земле, бледный, неподвижный, с закрытыми глазами. Над ним стояли еще двое парней. Один — поздоровее, другой — невысокий, длинноволосый, с маленькими злобными глазками.
Наташа подумала, что ее решение выйти из дома и сесть в машину может стать ее самой большой ошибкой в жизни. Вокруг нее было открытое пространство, но сумеет ли она убежать от четверых парней?
— Наташа, — услышала она тихий голос. Алик прошептал ее имя едва разлипающимися губами. Лысый резким движением поставил его на ноги и сжал сзади шею пальцами, удерживая Алика в вертикальном положении.
— Вы! — Она рванулась к Лысому, но Брежнев схватил ее за руку, и это было похоже на сомкнувшиеся челюсти капкана. — Что вы с ним сделали! Сволочи!
— Мы задавали ему вопросы, — сказал Приколист. — Он молчал. Поэтому у него такой бледный вид.
— Ты, подруга, не дергайся, а скажи, откуда баксы взяла, — напрямую заявил Слепой. — Иначе с тобой будет такой же разговор. Или даже хуже.
— Какие баксы? Что вам еще надо, уроды?! — Она кричала, пока Брежневу не надоело ее слушать. Тогда он отпустил Наташину руку, да еще толкнул девушку в спину. Та не удержалась на ногах и упала, ободрав колени и локти.
Тогда она замолчала. Она не ожидала, что дело зайдет дальше угроз. Да еще так быстро. Боль была ощутимой, и оставалось только ужасаться при мысли о том, как чувствует себя Алик. Выглядел он полумертвым.
— Мы не шутим с тобой, — предупредил Приколист. — И мы торопимся. Поэтому расскажи нам, где взяла столько баксов, — и можешь сваливать на все четыре стороны. А не скажешь — мы найдем способы развязать одному из вас язык.
— Например, вот так, — сказал Лысый, доставая нож. Он выщелкнул лезвие и приставил его к горлу Алика.
— Или вот так, — продолжил Брежнев, быстрым движением схватив Наташу за край платья и рванув к себе. Девушка дернулась, и ткань затрещала.
— Отпусти, козел! — яростно выкрикнула Наташа, но Брежнев и не подумал слушаться. Платье было коротким, и когда он намотал ткань на свой кулак, Наташа оказалась прижатой вплотную к нему. Брежнев наклонил голову и оценивающе посмотрел на обнажившееся бедро девушки. И тут же получил оплеуху от Наташи. Руке стало больно — она вложила в удар все свои силы.
— Ты думаешь, что раз ты баба, так тебя и тронуть нельзя? — зашептал Брежнев, для которого эта оплеуха значила меньше, чем комариный укус. — Раз ты такая смазливая, то с тобой будут церемониться? Так ты думаешь?
И он ударил Наташу по лицу наотмашь. Девушка отлетела на несколько шагов и упала навзничь, на несколько секунд потеряв сознание. Приколист посмотрел на раскинутые в падении загорелые гладкие ноги и подмигнул Брежневу:
— Может, начнешь? Откроешь сезон?
— Пошла она на хер! — недовольно ответил Брежнев, вытирая кровь с кулака. — Давайте заканчивать, мужики, что-то мы тут застряли, а толку никакого...
Лысый воспринял его слова как руководство к действию. Он встряхнул Алика за шиворот, убедился, что тот пришел в сознание, и подтащил парня к распростертой на земле Наташе.
— Видишь? Видишь, до чего ты достукался своим упрямством?
— Гады, — прошептал Алик.
— Где баксы? — Лысый показал Алику сверкающее лезвие ножа. — Говори, сука, иначе мы твоей бабе сейчас косметическую операцию сделаем!
Алик видел нож, видел, как тонкая полоска крови стекает по подбородку на Наташину шею и течет дальше, на грудь...
Этой красной ленточки, грозившей опоясать все тело девушки, он испугался больше, чем ножа, и больше, чем боли.
— Не трогайте ее, — прошептал он. — Я вам все покажу...
И он виновато посмотрел на Наташу. Он чувствовал себя предателем. Он украл ее мечту. Он украл ее будущее.
Хотя, возможно, спас ей жизнь.
Возможно.
20
Дом Селивановых был пуст. Записка, найденная в одной из комнат, гласила: «Что-то случилось с Аликом. Ушла к нему. Наташа».
— Кто такой Алик? — Бондарев посмотрел на майора, а тот развел руками. — Найдите ее родителей, узнайте, кто такой Алик.
Он посмотрел на часы. Время неумолимо утекало, но ничего не происходило. Не было сумки, не было Селивановой. Не было Шустрова.
В двенадцать на милицейской машине привезли родителей Наташи Селивановой. Те растерянно смотрели на заполонивших дом людей и были напуганы исчезновением дочери не меньше, чем мэр — захватом своих детей в заложники. Наташина мать минут десять смотрела в записку, прежде чем сообразила, о каком Алике идет речь.
Через пять минут милиционеры стучали в калитку дома Алика, но та была закрыта. Перелезли через забор, но это незаконное вторжение в частные владения не принесло результатов — в доме никого не было. В отличие от Наташи Алик не оставил своим родителям даже записки.
В половине двенадцатого, устав от бестолкового сидения в селивановской кухне, Бондарев сказал:
— Ладно, будем считать, что мы ее не нашли.
— Что? — вздрогнул майор. — Еще полтора часа!
— Предположим, что полтора часа прошли, а у нас нет сумки. С чем мы пойдем на встречу? Будем взывать к милосердию? А, майор? Сможете объяснить троим убийцам, что сумки с миллионом долларов у нас нет и, следовательно, им надо бесплатно отпустить детей?
— Я объясню, но вряд ли они откликнутся на мою просьбу.
— Верно. Значит, надо думать о других вариантах.
— Например?
— Плохо, что у вас нет снайперов, — вздохнул Бондарев.
— А у вас?
— Наши сейчас летят сюда на вертолете. Надеюсь, что летят.
— Что будем делать?
— Для начала найдите синюю спортивную сумку. С надписью «Мальборо».
— А потом набить ее долларами?
— Если они у вас есть.
— А если нет?
— Хороший вопрос. Если бы еще был на него ответ... Я мог бы предложить набить сумку «куклами», а сверху сыпануть настоящих долларов, если такие сыщутся в городе.
— Я думаю, мэр наскребет. И что дальше?
— А дальше... Попробуем всучить им эту сумку. Нам ведь важно вывести детей из-под прицела, так?
— Согласен, — кивнул майор.
— Попытаемся добиться хотя бы этого.
— Может, мне предложить себя в качестве заложника? — вдруг сказал майор. — Они отпустят детей, а я займу их место...
— Когда они увидят, что в сумке — «липа», они вас убьют, — пожал плечами Бондарев. — Риск благородное дело. В отличие от самоубийства. А вы хотите заняться именно самоубийством.