Чёрный ангел - Варвара Клюева

Раздался кодовый звонок, Надежда пошла открывать. Она как раз приводила Эдику Лискины аргументы, когда они вошли в кухню и увидели застывшую Лиску, которая смотрела перед собой страшным взглядом.

- Что?.. Что случилось? - перепугалась Надежда.

Елизавета пошевелилась.

- Я вспомнила. Вспомнила, почему мне пришла на ум детская страшилка. Черные ноги! Таська в бреду два или три раза упомянула черные ноги.

Эдик плюхнулся на табуретку и схватился за голову. Надежде не было нужды спрашивать, что с ним. Эдик всегда, сколько она его помнила, носил черные вельветовые джинсы. Разных моделей, разных фирм, но непременно черные и вельветовые. Даже на свадьбу их надевал.

- Ты помнишь, кто еще в тот вечер был в черных штанах? И в черных ботинках? спросила она быстро.

- Да, - простонал он. - Базиль был в черном костюме и белой рубашке, мы еще шутили насчет смокингов. Дескать, не рассылал ли Джованни приглашения с припиской: "форма одежды - вечерняя"? Джованни был в черных джинсах. Эжен всегда одевается одинаково - в черную кожу. И обувь у всех нас была черная.

- Так, все сходится. Ты, Базиль, Джованни, Эжен - четыре человека. Мужчины. Базиля и Джованни мы уже отбросили в прошлый раз. Значит, остается Эжен. Тем более что и тот, с пистолетом, кажется, был в черной коже. Я не уверена, но похоже на то.

- Боже, но почему?! У Эжена, конечно, вид немного инфернальный, но он вполне приятный парень. Несчастный только. Его жена бросила, а он - однолюб. Третий год в депрессии. Зачем ему понадобилось убивать этого качка? А Ирен? Он к ней всегда хорошо относился... И она к нему. Рассудком он, что ли, повредился?

Зазвонил телефон. Надежда сняла трубку.

- Да?

- Простите, можно Эдуарда к телефону? - спросил женский голос.

Надежда часто шутила, что могла бы выжить и без разума, за счет одних инстинктов. Они срабатывали у нее молниеносно, гораздо быстрее, чем включалась мысль. Вот и сейчас, она еще не успела осознать, что означает этот звонок, когда услышала собственный равнодушный голос:

- Вы ошиблись номером.

И только потом, уже нажав на рычаг, почувствовала, как кровь отливает от лица.

- Эдик, ты говорил кому-нибудь, где тебя искать?

- Нет. Я вообще никому не сказал, что собираюсь скрываться. Жена в отъезде, родители тоже. Думал позвонить своим девочкам на работу, но так и не позвонил. Что бы я им сказал? А что, это меня спрашивали? Не может быть. Наверное, действительно ошиблись номером.

- Думаешь? - спросила Надежда с сомнением. - Вот что. Позвони-ка сейчас кому-нибудь из своих хороших знакомых, лучше - не связанных с работой, и спроси, не интересовался ли тобой кто-нибудь.

Эдик хмыкнул, но достал из кармана записную книжку и придвинул к себе аппарат.

- Алло, Женька? Привет, это Эдик... Что?.. Дама, говоришь? Нет, понятия не имею... Да, странно... Извини, я тебе попозже перезвоню. - Он положил трубку и затравленно посмотрел на Надежду. - Чертовщина какая-то! Откуда убийца - Эжен или кто угодно другой - может знать телефонные номера моих друзей? Твой, Женькин? С тобой мы целую вечность не виделись и не разговаривали, с Женькой я два раза в год езжу на рыбалку...

- Записная книжка, - подсказала Елизавета.

И Надя, и Эдик вздрогнули - они совершенно забыли о ее присутствии.

- Но записная книжка при мне, - медленно произнес Эдик. - Не мог же он скопировать ее заранее, он же не знал, что я планирую исчезнуть!

- Она у тебя единственная? - спросила Надежда.

- Дома есть другая, стационарная. Ты хочешь сказать, что он влез в мою квартиру?

- Не исключено.

Эдик криво усмехнулся.

- Ни фига себе целеустремленность! Вот это, я понимаю, жажда убивать! Нет, он точно псих. А баба откуда взялась? Маньяк с сообщницей - это что-то новенькое.

- Баба может ни о чем не догадываться. Мало ли под каким предлогом он попросил ее помочь!

- И что мы теперь будем делать? Не ровен час, этот одержимый по квартирам пойдет, станет соседей расспрашивать, подслушивать под дверью со стетоскопом.

- Мы должны перейти в наступление! - бесстрашно заявила Лиска. - Давайте сами подстережем вашего Эжена, скрутим его и поговорим начистоту.

- Вообще-то, мысль интересная, - одобрила Надежда. - Если застичь его врасплох, то вполне можно скрутить. Особенно вдвоем; втроем, к сожалению, не получится - кому-то из нас придется остаться с Мишуткой. Но вот на похороны я вас завтра не пущу. Иначе неизвестно, кто кого застигнет врасплох. Он наверняка будет вас там поджидать.

16

Разумеется, из-за этих самых похорон они проспорили полночи. Надежда убеждала, урезонивала, заклинала, кричала и даже всплакнула под конец. Эдик, со своей стороны, устроил целое драматическое представление. Другая на ее месте десять раз почувствовала бы себя трусливой подлой тварью, подзуживающей благородных героев плюнуть на честь и верность живота ради, и отступила бы, но Надя только воодушевилась: раз в ход пошли котурны, стало быть, рана, вызванная утратой Ирен, не смертельна. Накануне, например, Эдик не играл - слишком уж жалким и некрасивым выглядело его горе. А когда горе выглядит жалким и некрасивым, это значит, что оно всепоглощающее, что у человека просто не остается сил и желания думать, как он выглядит в глазах других. В случае Эдика это тревожнейший симптом, сравнимый разве что с появлением трупных пятен. И когда он, завернувшись в тогу благородного негодования, наэлектризовал атмосферу до появления эльмовых огней, у Надежды настолько отлегло от сердца, что она исполнила свою партию едва ли не с большим блеском, чем сам маэстро. Елизавета только хлопала своими серыми глазищами, на них глядючи. Но в конце концов именно она произнесла решающее слово, и это слово, к Надиному удовлетворению, склонило чашу весов к здравому смыслу.

- Знаешь, Эдик, когда умерла Анна Сергеевна, Таська - тогда еще Таська, не Ирен - не хотела идти на похороны. Я ее чуть ли не силой заставила. Помню, она говорила: "Моя мама где угодно, только не в этой напомаженной ледышке". Мне тогда ее слова чуть ли не кощунством показались, а сейчас я ее понимаю. Тася у меня здесь. И здесь. - Лиска коснулась сначала груди, потом виска. - А там, она неопределенно махнула рукой, - произведение морговских визажистов. Оно даже не похоже будет на Ирен. Я собиралась на похороны только из чувства долга. Из чувства долга перед Ирен, перед ее памятью. Но, если бы мы могли спросить ее саму, она поддержала бы Надю. И весьма энергично. Мне кажется, я даже голос ее слышу. - И она произнесла неожиданно низко, с хрипотцой: "С ума сошли, братцы-кролики? Только попробуйте у меня! Надо же - подставлять свои глупые головы под пули благопристойности ради!"

Судя по тому, как дернулось лицо Эдика, имитация была убедительной. Надежда поспешила закрепить преимущество.

- Мы же не станем ей перечить, правда?

Вот так и вышло, что в пятницу они вместо кладбища отправились к Эжену устраивать засаду. То есть отправились Эдик с Надеждой, а Елизавета осталась дома присматривать за Мишуткой и выполнять роль страхового полиса. Нельзя сказать, что такое распределение ролей ее обрадовало, но здравый смысл, безусловно, был Лискиной сильной стороной, поэтому она не спорила.

План операции принадлежал Эдику.

- По-моему, устраивать западню лучше в логове зверя, - решил он. - Эффект неожиданности сильнее. Там мы уж точно застигнем его врасплох. Эжен снимает комнату у двух алкоголиков. Жуткая берлога, но ему плевать. После развода ему на все плевать. За бутылку водки хозяева примут нас с распростертыми объятиями, а двумя мы их загипнотизируем, словно факир ученую кобру. С рук будут есть. Эжен непременно поедет и на похороны, и на поминки. Если он убийца, то караулить нас, если нет, то из доброго отношения к Ирен. А дальше - трезвым с поминок не уедешь, это будет выглядеть слишком вызывающе. Стало быть, Эжен вернется домой подшофе. Мы приедем заранее, подружимся с алкашами и возьмем его тепленьким. Скрутим вмиг, он и пикнуть не успеет.

Первая фаза операции прошла без сучка, без задоринки. При виде литровой бутыли "Абсолюта" у супругов-алкоголиков в зобу дыханье сперло. А когда отпустило, они моментально сервировали стол - алюминиевые приборы, граненые стаканы, две банки кильки в томате, черствый ржаной хлеб.

- Женечка скоро придет, - сипло щебетала неопрятная хозяйка с опухшим лицом и плотоядно облизывалась на бутылку. - Вы пока посидите с нами, закусите чем бог послал.

- Чего ты привязалась, Любаня? - фальшиво протестовал супруг. - С таким горючим наша закусь не конает. Может, Женька их черной икрой будет кормить...

- Мы черной икры не едим, - успокоил его Эдик. - У нас на нее идиосинкразия. Открывай свою кильку, хозяйка. Вздрогнем за знакомство.

Водка пошла легко, как песня. Сначала хозяева еще пытались следить, чтобы гости от них не отставали, потом сообразили, что им же больше достанется, и расслабились.

- Уймись, Любаня, им еще с Женькой сидеть! - одернул супругу глава застолья, и скользкий вопрос: "Почему не пьем до дна, молодежь?" больше не возникал.