Кузина - Юлия Галанина

Оказывается, я просто заснула, не выпуская спиц из рук.

Проснулась, когда хлопнула дверь землянки.

– Уладил, – сообщил довольно Выдра. – Чеперь Клин зелье проверяет.

– На ком? – не поняла спросонья я.

– На этой, жабыл как жовут, которая щегодня поварихе помогает.

– Понятно. А что ты ему дал? Очень похоже на мышиный помёт.

– Это и ешть помёт.

– Неужели подействует? – изумилась я.

– Всякая вещь – лекарство, только надо жнать, от чего, – объяснил Выдра. – Клин болен штрахом. Поможет.

– Чем-чем? Каким трахом?

– Штрахом. Боится он.

Это верно, душа у Клина трусоватая. Я показала Выдре связанный ряд.

– Хорошо, – одобрил он. – К жиме жделаешь.

– А где ты пряжу взял? – полюбопытствовала я.

– На прошлом руднике выменял на шамородок, – Выдра пошерудил кочергой в печурке, снова подложил дров. – Ждесь носки дороже жолота.

Гном поставил на печурку чайник и сковороду. Из муки, соли и воды быстро замесил на столе тесто. Нашлепал его тонкими лепешками на сковороду, прямо так, без всякого масла.

– Угощать тебя буду, – пообещал он. – Раз новощелье.

– С твоим выговором слова приобретают какой-то странный оттенок, – заметила я. – Вот уж воистину ново-щелье. Хорошая у тебя щёлка, то есть норка, то есть землянка.

Выдра кивнул, не отрывая взгляда от лепешек. Быстро перевернул их, – к моему удивлению они без масла не прилипли намертво к сковороде, а вполне легко отделились. Только корочка имела непривычный стеклянистый вид.

Сдвинув сковороду на край печи, Выдра на мгновение выскочил на улицу. Возвратился с куском замороженного сырого мяса. Медвежьего.

Молниеносно настрогал кусок тонкими стружками, получившуюся горку щедро посыпал солью и перцем. Рядом положил на дощечку снятые со сковороды лепешки. Разлил чёрный чай по жестяным чашкам.

Мороженое мясо таяло прямо во рту, вкус был странный, но интересный. А уж заедать его горячей лепешкой было вообще блаженством. Я и забыла, когда так вкусно ела в последний раз.

Не заботясь ни о каких правилах приличия, мы наперегонки с Выдрой хватали холодные мясные стружки, чтобы они на столе не растаяли. Ели лепёшки. Запивали крепким чаем.

Всё это было чистым, густым, как сбитые в масло сливки, счастьём, не менее острым, чем счастье ощущения магии в собственном теле. Оно растекалось от кончиков пальцев на ногах до макушки. Вой поднявшегося к ночи ветра за стеной и тепло от печурки делали это счастье ещё острее.

– Какой хороший праздник получился… – вздохнула я, когда мы подчистили всё, что было на столе. – Спасибо тебе, Выдра.

– Я вщегда рад гоштям, – важно отозвался гном, весело поблёскивая глазами. – Гоштеприимство гномов известно по вщем мирам, а я не шамый пошледний гном из швоего народа!

– Ты шамый, то есть самый замечательный гном, какой мне только встречался! – подтвердила я. – А почему вас мало в Тавлее?

– Мы любим горы. А там болота, – просто объяснил Выдра. – Ваша магия нам не подходит. У наш – швоя.

– А у тебя семья есть? – спросила я, подперев рукой щеку и глядя на огонек светильника.

– Конешно, – удивился гном. – Шемья – ошнова вшему. У меня и шиновья есть, и дочки. И уже внук появился! – гордо сказал он. – Нажвали в мою чешть! Вылитый я.

– А они не стыдятся того, что ты здесь?

– Они гордятся, – без тени сомнения сказал Выдра. – И жнают, что я это жнаю. И ждут.

– Отсюда же невозможно сбежать… – вздохнула я, грустно подумав, что не найдётся среди моих родственников человека, который гордился бы тем, что я на каторге в мире без магии. Даже из портретных галерей убрали, ни живая, ни мёртвая – никакая.

– Невожможного нет, – объяснил гном. – И я жбегу. Скоро жбегу. Именному внуку нельжя рашти беж деда, это непорядок, а шейчас, наверное, и другие внуки уже ешть. Я нужен швоей шемье.

– Если я могу тебе чем-то помочь, – говори без церемоний, – сказала я, никому не нужная я.

Только Кузен ещё почему-то помнит о своей дальней непутёвой родственнице, да и его терпения, наверное, надолго не хватит, до первого обострения обстановки на границах. Тогда и он забудет.

На сытый желудок меня что-то на жалость к себе потянуло. Расслабилась, наверное, в тепле и уюте.

– Я шкажу, – серьёзно пообещал гном.

Пора было возвращаться, – завтрашний подъем никто не отменял, а Клин, наверное, уже убедился, что он по-прежнему здоров и полон сил, и уснул в приятной усталости. Можно тихонько пробраться к своим нарам.

Выдра проводил меня до барака, убедился собственными глазами, что я благополучно дошла до нар и легла, и только после этого ушёл в свою землянку.

Лишай с надзирательской половины, зевая, пробурчал ему вслед что-то сонно-похабное. Пихнул повариху, чтобы та засовы на дверях проверила. Все остальные сладко спали.

Я привычно свернулась на нарах калачиком, подтянув коленки к груди. Было сыто и сонно.

На весь барак храпел Клин – могуче, размеренно и умиротворённо. Похоже, свою порцию счастья он сегодня тоже получил.

Глава восьмая

Раух-топаз, раух-топаз, янтарь

Как ни цеплялась зима за эти горы и реки, а всё-таки весна пришла.

Сугробы раскисли, как старые ноздреватые грибы под дождём. Захлюпали лужи. Воды в яме прибавилось. Ноги теперь были постоянно мокрыми, портянки за ночь не успевали высыхать – столько их было навешано на просушку у печки. А я ещё и один-то носок даже до половины не связала.

Выдра принёс его в яму – и там, во время перерывов, следил, чтобы я провязала ряд-другой. Грозился таким страшным носочным испытанием, как пятка. Вывязать пятку, мол, в состоянии только очень умный человек с большой государственной головой. Лучше бы убивать научил. Ударом ноги, пяткой в лоб.

Кузен молчал. Что-то стряслось, наверное. Или давал мне возможность разобраться, что я хочу, а что нет.

Ужас был в том, что я ничегошеньки не хотела. Ну, разве что, кроме как узнать детали плана побега, задуманного Выдрой. Но и он пока молчал на эту тему, объясняя, что время не пришло.

Это было разумно, – говорю как человек, поигравший не в один заговор.

И ещё две детали всё-таки вызывали моё любопытство: если Андромеда держит под контролем значительную долю добычи немагического золота, то нет ли у этого созвездия малоизвестной прочим горожанам привычки убирать своих врагов в места, откуда оно это самое золото и получает?

А всякий, кто пытался посягнуть на их магический колодец в Сирраге, без долгих разговоров становился лютым врагом созвездия. Если уж Саиф побоялся вступится за Таку и обставил дело так, будто казнь Орионида для Ориона обыденное развлечение…

Покорная, кстати, тогда не выдержала – оплавилась, превратилась в комочек золота с щепоткой драгоценных камней. Ещё один оберег погиб.