Фактор «ноль» (сборник) - Морис Дантек

Я проснулся в комнате. Погода стояла чудесная, с улицы в помещение проникали солнечные волны, сквозь распахнутое окно я заметил голубое небо цвета невыносимой монохромной лазури. Было тепло. Все это напоминало лето.

Я окончательно открыл глаза. Обвел комнату еще слегка мутным взглядом. Картина передо мной предстала действительно прекрасная: луч солнца, небо, горячий воздух, колышущий жалюзи и украшающий потолок и стены радужной игрой причудливых световых узоров.

Все казалось исключительно прекрасным.

Я ничего не узнавал.

Все казалось прекрасным. Но я не знал, что это. Я не знал, где это находится. Я даже не знал, в каком времени это происходит.

Солнце покрывало золотом все видимые предметы, но что-то невидимое исчезло из программы моего мозга.

Вне всякого сомнения, я только что проснулся в этой кровати.

Но я не знал даже, кто я такой.

Я был человеком в трусах и майке, белых, как стены комнаты, как простыни на кровати, на которой проснулся. На самом деле я ощущал себя таким же голым, как если бы оказался вовсе без одежды.

Я знал вроде бы все, что должен знать человек об этом мире.

У меня даже имелись воспоминания. Честно говоря, похожие скорее на какую-то чехарду впечатлений.

Казалось, я мог строить планы. Я знал прошлое, настоящее, будущее.

Но я не знал одной важной вещи, которую должен знать каждый человек.

Кто я? Моя личность. Тайна. Хуже того, секрет, забытый его обладателем.

Комната белая, утреннее солнце белое, моя память более чем белая. Она – чистое ничто.

Я – тело, у меня есть разум, я что-то знаю. Я знаю, что такое комната, кровать, стены, окно, майка, солнце, небо, время, пространство, свет, ночь, сон, пробуждение.

Я знаю, что я – человеческое существо. Я знаю, что такое человеческое существо. Я знаю, что нахожусь в гостинице. Я знаю, что такое гостиница, я нахожусь в одной из ее комнат. Я умею составлять фразы, производить вычисления, я испытываю какие-то чувства. Я действительно человеческое существо.

Но ничто во мне, кажется, не может полностью соответствовать ни одной из этих категорий.

Мое настоящее – это белизна, белая, как эта комната.

Мое будущее – это такое сияние, которое невозможно выдержать. Оно похоже на солнце, желтым искристым диском появляющееся за жалюзи.

Мое прошлое – полное отсутствие чего бы то ни было, словно нависающее над всем остальным, как это небо абсолютно монохромной синевы, без малейшего следа дымки.

Я подобен месту, в котором проснулся. Я – словно чистая страница, на которой отпечатался мир, заклеймив мой мозг самой структурой Вселенной.

И именно по этой причине я – ничто, просто чистый экран. Мир отпечатывается на мне. А в ответ, словно благодаря отсутствию у меня личности, что-то вписывается в мир, какая-то необычная матрица того, чем я не являюсь.

Я – индивидуум, в этом нет никаких сомнений, но индивидуум без личности. Персона, но персона без имени. Я – человек, но ничто не связывает меня с окружающими, поскольку я оторван от себя самого.

Я – некто, о ком я ничего не знаю. Я не знаю даже истинных масштабов своего незнания. Почти апофатическая форма знания.

Единственное утешение: по крайней мере, я – не ничего. Я – не просто ничто. Я не плыву в небытии, хотя, по всей видимости, я из него выплыл.

Кома?

Я знаю, что это – церебральная смерть.

Я знаю, что она может сделать с мозгом человеческого существа.

Но людей, впавших в кому, не помещают в гостиничные номера, даже благоустроенные. Это я тоже знаю.

Я не в больнице. Я знаю, что такое больница, медсестра, врач, даже знаю, что такое амнезия.

В этом смысле можно сказать, что что-то я о себе знаю.

Я ничего не знаю о своем будущем, но могу строить планы. Например, я могу вылезти из кровати, взять одежду своего размера, с безукоризненной аккуратностью сложенную на стуле, надеть обувь, которая приходится мне впору. Эти вещи, несомненно, принадлежат мне. Потом я могу обойти просторную комнату, которая оказывается настоящей квартирой на втором этаже дома в тосканском стиле, из красивого камня розоватого цвета. Дома, стоящего на опушке густого соснового бора, высаженного, по всей видимости, в центре небольшого курортного городка на берегу моря. Скорее дом, сдаваемый внаем, чем просто обычный гостиничный номер. Дом. В тосканском стиле. Море. Кажется, Средиземное. Италия?

Я знаю, что такое море. Я знаю, что такое Средиземное море. Я знаю, где находится Италия, и могу распознавать стиль тосканских вилл.

У меня нет будущего, но я могу вписать его своим действием, пространством той свободы, которую найду. Я могу вписать его в мир, в этот мир, что отпечатывается на мне.

За несколько минут я смог уже собрать какую-то начальную информацию. Я не знаю точно, где нахожусь, но у меня уже появляются ориентиры. Элементарная топография сменяет белую сплошную среду моего пробуждения. У меня появляется возможность начать расчленять мир на некие неясные элементы. Это значит, что я могу наладить с ними связь. Сеть прерываний.

Так! Откуда я взял этот концепт? Как он появился в моих еще неуверенных поисках первой карты, очертаний территории?

Хорошо. С абстракциями – позднее. Продолжать действие, продолжать бег сквозь время и пространство для того, чтобы создать мир. Не просто карту, не просто территорию. Космос. Нечто, обладающее телом. Нечто организованное, нечто органическое, нечто одновременно сплоченное и разобщенное, что можно раздробить на некие составляющие при помощи пресловутой «сети прерываний».

«Где я?» означает в первую очередь «откуда я пришел?». И первый вопрос немедленно дополняется вторым: каково происхождение этого языка? Почему эти слова складываются с подобной легкостью, с подобной естественностью в моем мозгу, совершенно свободном от всяческих ориентиров?

Кажется, он связан со мной самым тесным образом. Этот язык – мой. Нет, как раз этот язык – я. Этот язык – основа моей странной личности. Если мне станет известно происхождение языка, я сразу же пойму свое собственное происхождение и в каком направлении мне нужно двигаться.

«Где я?» – это, следовательно, одновременно и «куда я иду?». Происхождение и назначение пересекаются в точке горизонта. Эта точка – я.

У создания без прошлого нет выбора: оно должно идти прямо вперед. Оно не должно оборачиваться, поскольку то, что оно покидает, должно сначала наступить. Прошлое ему еще неизвестно, создание без памяти должно, таким образом, заставить будущее реконструировать прошлое. Это создание вступает в вооруженную схватку с самим собой и должно использовать все возможности мира, чтобы суметь разбить сковывающие его изнутри засовы. Ему все подозрительно с самого начала – как предстающий перед его глазами внешний мир, так и внутреннее содержание телесной оболочки, которая ничего о себе не знает. Все подозрительно, ничто уже не невинно, потому что все может быть прошлым и, следовательно, таить ловушку, прятать секрет, заключать в себе тайну.

Не только создание без памяти одиноко, совершенно одиноко в этом абсолютно чуждом ему мире. Весь мир становится безбрежным одиночеством, соединением миллиардов составляющих его одиноких судеб, становится сущностью тем более множественной, чем более она одновременно единична. Одиночество уникально и тысячно. Изолированность чисел, масс, меняющихся величин, изолированность перед непознаваемым, одиночество перед миллиардами других миров, о которых ничего не известно. Мир подобен мне: он и о себе, и о других знает совсем немного. Его одиночество – это то, что отпечатывается во мне, а мое одиночество – это то, что в ответ вписывается в мир в виде моей жизни, чья единственная реальность выражена в ее собственной кинетике, в движении, которым она буравит мир.

Я ничего не знаю о себе, но я способен разработать теорию об этом онтологическом отсутствии.

Почему?

Очевидно, что ответ на этот вопрос станет ответом и на другие вопросы.

На другой.

В ванной комнате я вступаю в контакт с единственным доступным мне идентификационным субстратом: с моим изображением.

Безбородый мужчина лет сорока, с прорастающей – двух-, трехдневной – щетиной (время, которое я в бессознательном состоянии провел в комнате?), с короткими черными волосами, с серыми глазами.

За несколько часов, в течение которых я изучаю все уголки дома в поисках какой-нибудь подсказки, я постоянно возвращаюсь в ванную, чтобы привыкнуть к собственной внешности.

В конце концов, это происходит. Я – такой. Это – я. Я – вот это.

Я продолжаю поиски на втором этаже, потом спускаюсь по лестнице и открываю для себя первый этаж. Он выдержан в более сельском стиле. Просторная деревенская кухня. Ванная комната с желтой и белой фаянсовой плиткой. Большая кладовка, полная картонных коробок и каких-то сваленных в кучу предметов. Просторная комната без мебели, с недокрашенными стенами, совсем маленький туалет.