Фарьябский дневник. Дни и ночи Афгана - Виктор Носатов

Я считаю, что Саурская революция, после смерти Тараки, пошла не по тому пути. Рано или поздно это поймут все!

— Как относитесь вы и ваши родичи к нашему военному присутствию? — спросил я.

— Отрицательно! — не задумываясь, откровенно ответил старик.

Честно говоря, такого категоричного ответа мы не ожидали. Не ожидали этого и афганские партийные функционеры. Хозяин, не обращая внимания на гостей, продолжал:

— Каждая страна должна свои внутренние проблемы решать самостоятельно. Что требовала оппозиция, поднявшая оружие против правительства Бабрака Кармаля? Не социалистического, а другого пути развития страны. Мы все-таки ваши соседи и наслышаны о ваших колхозах, о ваших законах, которые не защищают простого человека, о ваших религиозных кощунствах. Все это не для нас.

Когда вы с оружием в руках пришли в наши города и кишлаки, старейшины кишлака собрали джигитов и, передав в руки оружие, сказали: «Идите и защищайте нашу землю, наши жилища от неверных». Для нас, с оружием в руках, вы всегда будете чужими, будете врагами.

— А что сделать, чтобы мы всегда были только добрыми соседями?

— Вывести свои войска с нашей земли! Мы готовы решать свои политические вопросы самостоятельно. Ведь мусульманин с мусульманином быстрее найдут общий язык. А с вашей страной мы всегда готовы дружить и торговать. Ведь с Россией туркмены-алиили жили в дружбе с незапамятных времен. Еще мой дед более ста лет назад вместе с другими старшинами Андхойского ханства обращался к Русскому царю с просьбой о получении подданства, с назначением губернатором нашего глубокочтимого предка Даулет-хана. Не наша вина в том, что льется еще не только афганская, но и русская кровь. Видит аллах, мы этой войны не хотим…

Распрощавшись с гостеприимным хозяином, мы направились к машинам, стоящим в переулке. Во дворе, кроме сыновей старика, было и с десяток других джигитов. По взглядам, которым они нас провожали, и по топорщащимся халатам, в полах которых угадывались очертания винтовок, мы без труда определили — люди вооружены.

И только тогда мне стала понятна смелость и откровение старика, и недаром говорят туркмены: «У кого опора гора, у того железное сердце».

До своей крепости мы доехали без происшествий. Может быть, и потому, что нас незаметно сопровождали джигиты мудрого старика.

Эта и многие другие встречи с афганцами рождали в моей душе множество противоречий. Основное из них то, что я не видел какой-нибудь реальной цели в выполнении «интернационального долга» и в то же время обязан был выполнять приказы, воспитывать солдат так, чтобы и они выполняли эти приказы беспрекословно. Возможно потому, что я интересовался Афганистаном, событиями, происходящими в стране, нравами и обычаями немножко больше, чем просто наблюдатель, воевать мне было тяжелее, чем остальным офицерам.

В Афганистане я не только стрелял туда, куда мне приказывали, но и старался уяснить для себя причины затянувшейся войны. Во многом эти причины вытекали из самого уклада жизни афганцев, исторических корней их жизни.

Глава XX

20 января 1983 года. Провинция Фарьяб. Город Меймене.

По прибытию в Меймене я в течение месяца знакомился с партийными документами провинциального комитета НДПА, а также, работая непосредственно с секретарями партийных комитетов, изучал структуру провинциального и районных (улусволи) парткомов, органов государственной власти, профсоюзных и молодежных организаций.

С обстановкой в провинции меня ознакомили старшие советники царандоя (милиции), ХАД (госбезопасности), ДОМА (демократической организации молодежи Афганистана). На момент моего приезда в провинцию советником царандоя работал Куликов А.Н., впоследствии его заменил Кузнецов А.И., советником ХАД был Пристёгин Г.И., а заменил его Амброладзе Р.Г., молодежным советником работали Некрасов В.М., а потом Серов Н.М.

После неоднократных, продолжительных бесед с секретарем провинциального комитета Альборсом, губернатором провинции Пайкором и другими ответственными работниками провинции передо мной открылась объективная и реальная картина того, что провинция Фарьяб представляла собой довольно отсталый аграрный регион. Здесь испокон веков существовала и существует частная собственность на землю, которая поделена между многонациональными, постоянно враждующими между собой племенами, живущими патриархальным бытовым хозяйством. Более 90 % населения было частично или полностью неграмотно.

Для советников прибывших из СССР, такую степень неграмотности и отсталости довольно трудно было себе представить. Но это факт. Люди не только не умели читать и писать, но зачастую не знали года и месяца своего рождения. А на вопрос: — где находятся СССР, США, Германия? — делали неопределенный взмах рукой и все.

Куда я попал? Ведь еще совсем недавно я мирно трудился в своем далеком Оршанске. Все было как обычно: осенние заботы плавно переходили в зимние и так, в трудах и заботах пролетал год за годом. Но однажды, где-то в конце сентября 1982 года, в Оршанский район, где я работал вторым секретарем райкома партии, неожиданно нагрянул заведующий организационно-партийным отделом Марийского обкома партии Опалев А.И. Разговор со мной он начал издалека. Поинтересовался сначала о делах в районе, о подготовке хозяйств к зиме. Потом отметил, что дела в районе идут нормально, что областное руководство довольно работой райкома и считает, что кое — кто из районного руководства засиделся на одном месте.

Я насторожился.

— В общем так, — сказал, словно обрубил Опалев, — бюро обкома партии рекомендовало тебя, как самого опытного и выдержанного партийного работника, в Афганистан на должность советника ЦК КПСС!

— Но, я же не военный, какой из меня советник? Боюсь, что не справлюсь, — ответил я.

— А ты там будешь работать советником партийным, — пояснил Опалев, — Работаешь здесь хорошо, отзывы о тебе самые лучшие, так, что лучшей кандидатуры от нашей областной партийной организации не найти. Постановление бюро обкома уже направлено в ЦК КПСС, так, что скоро тебя пригасят в Москву, на беседу. Бюро обкома надеется, что ты со своими новыми обязанностями в Афганистане справишься непременно.

— А, что, и в самом деле, не боги же горшки обжигают, — подумал я, и согласился.

Приехал домой, рассказал жене о решении обкома направить меня в Афганистан. Эта весть у нее, мягко говоря, никакой радости не вызвала, но, обсудив сложившуюся ситуацию со всех сторон, мы с супругой решили, раз направляют, надо ехать.

В начале января 1983 года меня пригласили в Москву на Старую площадь, в ЦК КПСС (с вещами и пр.). Всего нас там собралось шесть человек: Абольяшин Е.И. - из Астрахани, Бочаров А.А, — из Куйбышева, я, Денисенко В.Ф. - из Кокчетава, Тимошенко А.И. - из Полтавы, Ромашенков Н.М. - из Орла. Неделю работали с нами работники ЦК КПСС. Знакомили с обстановкой в Афганистане, подробно рассказывали о структуре народно-демократической партии, знакомили с документами съездов и пленумов НДПА.

18 января 1983 года ночью вылетели в Кабул. На второй день после прибытия в Кабул прибыли в советское посольство, где повстречались с послом Табеевым Ф.А., и нашим партийным руководителем в Афганистане Ломоносовым В.Г.

Там же, в посольстве, нам представили советников, которых мы должны были заменить. Познакомили с переводчиком, с которым мне предстояло работать в провинции Фарьяб. Менял я там Беспамятных Юрия Ивановича. Юрий Иванович очень подробно охарактеризовал обстановку в провинции, рассказал о людях, с которыми мне предстояло жить бок о бок и выполнять поставленную задачу по становлению и укреплению государственной власти в провинции…

Проработав год, 20 января 1984 года я отмечал в Меймене свое 45-летие. Пригласил на день рождения руководство провинции. После торжественного обеда спросил у секретаря провинциального комитета НДПА Альборса, когда у него день рождения. Тот откровенно признался, что не знает. Якобы мама его говорила так: «в тот год, когда ты родился, через кишлак приходил с войском король Афганистана для, усмирения восставших племен, что в день его рождения на левой горе сидел орел, а за другой горой полыхал пожар»… Вот и все, что знал о своем возрасте секретарь провинциального комитета партии, человек высоко образованный, занимающий довольно высокий пост в партийной иеархии НДПА.

Прекрасно зная сложившуюся, как в Афганистане, так и в провинции Фарьяб обстановку, я не уставал поражаться тому, что постоянно нас здесь окружало: средневековому укладу жизни населения, страшной бедноте и неизлечимым болезням, процветающим в далеких кишлаках и горных селениях, полным бесправием женщин, которых, как домашний скот вывозили для продажи на базар, частной собственностью на все, в том числе и на землю. Тому, что в самом провинциальном центре нет, не только электрического освещения, но и электричество подается на несколько часов в день, да и то с перебоями. Тому, что вода в водопроводе появляется лишь на час в сутки, а водоснабжение осуществляется из паводковых водоемов. И особенно тому, что до сих пор не налажено надежной, бесперебойной транспортной связи с Кабулом. Ни наземной, ни воздушной. На взлетно-посадочной полосе, которую охраняли пограничники, самолеты из центра садились, но так редко, что каждое приземление воздушного судна, было в Меймене и окрестностях самым большим событием. Трасс с асфальтовым покрытием в провинции не было, поэтому, когда начинался сезон дождей, дороги развозило до такой степени, что и на бронетранспортере просто невозможно было проехать.