Кокон - Пол Андерсон

— Но Ганноуэй сказал, — напомнил Коскинен, — что хунта откажется от власти, как только…

— Вы даже не представляете, Питер, сколько раз мир слышал подобные песни. Есть старая поговорка: «Нет ничего более постоянного, чем временное». Эгалитарианцы — не исключение; ни одна хунта, дорвавшись до власти, не отказывалась от нее добровольно. Сначала они должны убедиться, что все идет по плану, но разве так бывает? Разве новое начинание может увенчаться успехом сразу? Нет, и значит, потребуется кого-то расстрелять, обвинив в саботаже. Следующими будут расстреляны те бывшие соратники, которые не разделяют восторга диктатуры от нее самой. Как же иначе? Ну а для отлова инакомыслящих будет создана секретная полиция на порядок более мощная, чем СБ, которую мы имеем сейчас. И такая организация очень скоро почувствует собственную силу. Поверьте, Питер, я не преувеличиваю. Такова история любого тоталитарного общества. Так было в двадцатом веке в Германии, Китае, России и еще много где… Другого пути просто нет.

— А если свое слово скажет Кворелс?

— Что он может сказать? Он всего лишь неплохой теоретик. Если, уловив истинное значение происходящего, он заявит Ганноуэю протест, то тем самым подпишет себе смертный приговор… Ладно. Сам не пойму, с какой стати я разговорился столь абстрактно, — тряхнул головой Трембецкий. — Вы должны спросить самого себя, Питер, насколько вы можете доверять тем, кто во имя своих целей готов ввергнуть страну в новую гражданскую войну.

Молчание нависло над комнатой. Коскинен посмотрел на генератор. «Зачем я привез его с собой? — удивленно подумал он. — Неужели для этого?»

Шум в спальне Вивьен вернул его к действительности. Дверь открылась, и девушка вышла к ним в халате, накинутом поверх ночной рубашки.

— Я услышала ваши голоса, — объяснила она.

— Когда вы вернулись? — спросил Трембецкий.

— Около полуночи. И столько всего узнала, что даже не ожидала.

— И, например?

Вивьен вытащила сигарету, Трембецкий поднес ей огонь.

— Не буду все пересказывать, это долгая история. Пришлось сыграть роль подружки главаря банды, которую босс послал с кое-какими предложениями. Проделано было чисто, я у Зиггера зря хлеб не ела. Теперь-то, когда Зиггер сгинул, на его территорию многие точат зубы. Но мир не без добрых людей. Один сутенер — пришлось ему, правда, пообещать близкое знакомство, — рассказал потрясающую вещь. Я даже не поленилась ее проверить. Знаете, кто, оказывается, настоящий владелец «Зодиака»?

— Кто же?

— Незарегистрированная корпорация, главным держателем акций которой, под вымышленным именем, является Карсон Ганноуэй.

— ЧТО?! — Коскинена буквально выбросило из кресла. Трембецкий же, наоборот, нисколько не удивился словам Вивьен.

— Я примерно так и предполагал, — спокойно произнес он. — Финансирование — больной вопрос любой революционной группировки.

— О, нет, нет, не может быть… — Коскинена трясло при мысли о том, с кем он хотел сотрудничать.

Наконец, решение созрело.

— Мы уходим, — сообщил он. — Одевайся, Ви.

— Тебя так сильно встревожили мои слова? — спросила она.

— Нет, просто он кое-что понял, — объяснил Трембецкий. — Одевайтесь, миссис Кордейро.

Куда идти? Коскинен мерил шагами просторный номер-люкс, чувствуя, как вспотели ладони. Трембецкий считал, что в дом Абрамса возвращаться нельзя, и он знал, что говорил. Они сгорят сами и заодно подвергнут опасности Абрамса и Лию… Мысль об этом была невыносима. Хотя… Стоп! Вивьен как-то мельком упоминала об убежище Зиггера… Точно! Сейчас это будет лучшим выходом из положения. Там можно перевести дух и спокойно подумать, где найти более надежное укрытие.

Коскинен рассказал свой план Трембецкому, и поляк согласился с ним:

— Если успеем до того, как поднимется тревога, возьмем такси, спланируем маршрут позапутаннее… Надо будет сменить несколько машин. Что ж, может быть, еще не все потеряно. Вы уже готовы, миссис Кордейро?

— Одну секунду. — Вивьен вышла из спальни в платье. Сумочка была пристегнута к поясу на талии. — Как вы считаете, может нам надеть маски?

Ответить Трембецкий не успел. Дверь номера резко распахнулась. Поляк потянулся за пистолетом, но было поздно.

— Стоять на месте! — скомандовал Ганноуэй, держа всех троих под прицелом. Остальные члены совета быстро вбежали в номер и взяли их в кольцо.

— Неужели вы думали, что мы позволим себе не подслушать ваши разговоры?! — хохотнул Ганноуэй. — Удивляюсь вашей наивности!

16

— Пит! Генератор! — крикнула Вивьен.

Прибор висел за спиной Коскинена. Он отчаянно крутил регулятор, безуспешно стараясь расширить поле до таких размеров, чтобы внутри оказались и Ви и Трембецкий. И чуть было не опоздал. Пистолет Хилла рявкнул, но тишина уже сомкнулась вокруг Коскинена, и пуля, не причинив вреда, упала на пол. Риколетти ударило полем и отбросило в сторону, но Бросен и Ланфье схватили Вивьен за руки, а Томпсон и Уошберн занялись Трембецким. Ганноуэй выхватил у поляка пистолет из кобуры подмышкой, бросил его на софу и закрыл дверь. На миг Коскинену показалось, что он участвует в кошмарном ночном шоу с привидениями.

Ганноуэй что-то сказал Вивьен, она ответила ему с презрительной миной. Эгалитарианцы заспорили между собой, но Ганноуэй утихомирил их одним повелительным жестом. Он подошел к границе поля и несколько минут внимательно смотрел на Коскинена, который мог только тихо злиться в ответ.

Наконец Ганноуэй достал из кармана два миникома, взял лист бумаги и что-то написал на нем, и поднял так, чтобы Питер мог прочитать:

«Слишком неуклюжий способ общения. Предлагаю вам один миником. Наберитесь смелости, отключите экран на секунду и возьмите. Пистолет я положу в другом углу комнаты, так что не успею его схватить. Мои друзья пока поднимут руки вверх. Договорились?»

Коскинен кивнул. Пока Ганноуэй готовился — относил пистолет в дальний угол, он обдумывал, что бы такое крикнуть Вивьен, но так и не придумал. Две секунды — это очень мало…

Вновь изолировав себя от нападавших, он прикрепил мини-ком к запястью. Ганноуэй включил свой миником на полную мощность, так чтобы он передавал все, что говорят в комнате, и положил его на стол.

— Ну вот, теперь мы можем спокойно побеседовать, — сказал он.

— Нам не о чем разговаривать, — отрезал Коскинен.

— Напротив, мы многое должны обсудить. У вас сложилось абсолютно неверное представление о нашей организации.

— Мне кажется, ваши действия говорят сами за себя.

— В кабинете вы охотно слушали нас. Но мистер Трембецкий оказал пагубное влияние на ваши мысли.