Доктор Сон - Стивен Кинг

Он пожал плечами.

– Я же говорю: мы просто привыкли так жить.

Джон сказал:

– Я обязательно приеду на торжество. Вы так меня заинтриговали, что невозможно побороть искушение.

– Быть может, в этот раз ничего и не произойдет, – предупредил Дэвид. – Вы же знаете бородатую шутку о том, как быстрее всего починить подтекающий кран? Просто вызвать водопроводчика.

Кончетта фыркнула:

– Если ты действительно так думаешь, мой милый, тебя может ожидать сюрприз. – А потом добавила, обращаясь к Долтону: – Его и к вам пришлось тащить, словно к дантисту.

– Не надо, Момо. – На щеках Дэвида показался легкий румянец.

Джон вздохнул. Он и прежде чувствовал неприязнь между ними. Не знал, в чем ее причина – вероятно, в ревности к Люси, – но ему не хотелось, чтобы они вернулись к вражде именно сейчас. Необычная миссия сделала их временными союзниками, и лучше бы они ими и остались.

– Эти препирательства ни к чему, – произнес он достаточно резко, чтобы они замолчали и посмотрели на него в некотором замешательстве. – Я вам верю. Хотя мне никогда прежде не доводилось сталкиваться ни с чем подобным…

Или доводилось? Он вспомнил о своих часах и призадумался.

– Док? – окликнул его Дэвид через некоторое время.

– Извините. Задумался.

Они оба улыбнулись. Снова по одну сторону баррикад. Вот и прекрасно.

– По крайней мере за санитарами никто посылать не собирается. У меня нет сомнений, что вы здравомыслящие люди, не склонные к галлюцинациям или истерии на пустом месте. Я бы мог заподозрить, что имею дело с так называемым синдромом Мюнхгаузена, если бы кто-то один рассказывал об этих… назовем их экстрасенсорными проявлениями. Но свидетелей трое, и это все меняет, хотя возникает вопрос: чего вы хотите конкретно от меня?

Дэйв заметно растерялся в отличие от своей престарелой «тещи».

– Чтобы вы понаблюдали за ней, как наблюдали бы за любым ребенком с необычным заболеванием…

Щеки Дэвида Стоуна, уже начавшие приобретать обычную окраску, снова стремительно побагровели.

– Абра ничем не больна, – решительно возразил он.

Четта повернулась к нему.

– Я и сама это знаю! Christo! Ты дашь мне закончить?

Дэйв всем своим видом изобразил готовность к долготерпению и поднял руки.

– Простите, простите, простите.

– Не надо стараться каждый раз заткнуть мне рот, Дэвид.

Пришлось снова вмешаться Джону:

– Если вы будете продолжать ссориться, милые дети, мне придется поставить вас в угол.

Кончетта глубоко вздохнула.

– Поймите, доктор. Все это – источник тяжелейшего стресса для каждого из нас. Извини, Дэвид, если была груба с тобой.

– Не надо извинений, cara. Нас связывает общее дело.

Она чуть заметно улыбнулась:

– Вот именно. Общее дело. Поэтому, пожалуйста, доктор Долтон, понаблюдайте за ней, как за любым ребенком с неизвестным заболеванием. Это все, о чем мы просим, и на сегодняшний день, мне кажется, больше ничего не требуется. У вас могут появиться какие-то свои соображения. По крайней мере мне хотелось бы надеяться. Поймите…

Она повернулась к Дэвиду Стоуну с выражением абсолютной беспомощности, которое, видимо, редко появлялось на ее лице.

– Поймите, нам страшно, – продолжил Дэвид. – Я сам, Люси, Четта – мы до смерти напуганы. И боимся мы не ее, а за нее. Потому что она еще такая маленькая. Что, если эта сила… Даже не знаю, как по-другому ее назвать… Что, если она еще не достигла своего истинного размаха? Что, если она только начинает расти? Как нам быть тогда? Она ведь может… Даже не представляю, какими словами это выразить…

– Он все отлично представляет, – вмешалась Четта. – Она может потерять контроль над своей силой и причинить вред себе либо кому-то другому. Не знаю, какова вероятность такого развития событий, но от одной только мысли, что это может случиться… – Она коснулась руки Джона. – От одной мысли становится жутко.

Дэн Торранс знал, что однажды поселится в башенке Дома Хелен Ривингтон, с того момента как увидел своего старого друга Тони, который махал ему из заколоченного окна. Он спросил о комнате в башне у миссис Клаузен, главной экономки Ривингтона, примерно через шесть месяцев после того, как был принят на работу в хоспис в качестве санитара, уборщика… и (сугубо неофициально) врача.

– Это не кабинет, а кладовка для хлама, – заявила миссис Клаузен, шестидесятилетняя дама с пронзительно-рыжей шевелюрой. Она часто отпускала саркастические, не всегда пристойные замечания, однако администратор из нее получился толковый и сочувствующий. Хотя совет директоров особенно ценил ее за исключительное умение выбивать на нужды хосписа «добровольные пожертвования», Дэн не мог сказать, чтобы она вызывала у него симпатию, но уважение – безусловно.

– Я все вычищу. Разумеется, в свободное от работы время. Мне бы следовало поселиться прямо здесь. Чтобы всегда быть наготове.

– Скажи мне лучше вот что, Дэнни. Как выходит, что ты так хорошо справляешься с некоторыми своими обязанностями?

– Сам не знаю. – И это было наполовину правдой. Даже на семьдесят процентов. Он прожил с сиянием всю жизнь, но до сих пор не понимал до конца, что же это такое.

– Ладно, хлам хламом, но в башне летом жарко, как у дьявола на сковородке, а зимой так холодно, что отморозит яйца даже бронзовой обезьяне.

– Это тоже устранимо, – сказал Дэн.

– Вот только не надо мне тут ничего устранять. – Миссис Клаузен строго посмотрела на него поверх узких очков. – Если бы совет узнал, что я тут порой тебе позволяю, я бы, наверное, уже давно плела корзинки вместе с другими старушками из дома для престарелых в Нашуа, где стены розовые и все время крутят музыку Мантовани.

Она усмехнулась:

– Тоже мне, Доктор Сон выискался.

– Но я вовсе не доктор, – смиренно ответил Дэн, уже зная, что добьется своего. – Настоящий врач – Аззи. Я только ассистент.

– Азрил всего лишь драный помоечный кот, – сказала она. – Беспородный бродяга, случайно попавший к нам с улицы и пригретый гостями, большинство которых уже успели отправиться в мир, который по непонятным мне причинам называют лучшим. Эту животину интересует исключительно регулярная кормежка.

Дэн не стал реагировать на ее слова. К чему? Они оба знали, что это не так.

– Мне казалось, у тебя вполне сносная комнатенка на Элиот-стрит. Паулина Робертсон вообще считает, что у тебя из задницы бьет луч солнечного света. Души в тебе не чает. Уж я-то знаю. Мы с ней вместе поем в церковном хоре.

– И какой же из псалмов ваш любимый? «До чего же охренительный чувак Иисус Христос»? – поинтересовался Дэн.