Insomnia, или Поиски Механической Вороны - Марина Клингенберг

А парень все шел вперед. Остановившись на самом краю, откуда открывался захватывающий вид на ночной город, он вдруг поднял руки и разразился поистине безумным смехом.

– Что это с ним? – меня пробрала дрожь.

– А вот такая цена за работу в Системе, – ухмыльнулся Мефистофель и эффектным жестом указал на живое полотно. – Разум!

– Разум? – вырвался у меня сдавленный шепот.

– Ну да. Не может же обычный человек вносить свой вклад в мироздание. Для этого надо чуть-чуть измениться. Ну или, точнее, кое-чего лишиться. Воспоминаний, разума, и прочего, прочего, – Мефистофель фыркнул. – Короче говоря, всего того, что составляет человеческое «я».

Парень, стоя на краю крыши, продолжал хохотать. Но тут послышался шум – это нагоняли беглеца его знакомые. Девушка и его лучший друг (оба, как я полагаю, бывшие) выбрались на крышу, отчаянно голося. Ветер относил их слова в сторону, но они, понятно, призывали безумца к осторожности и умоляли одуматься.

Он перестал смеяться и оглянулся через плечо с видом наивного удивленного ребенка. А потом снова расхохотался и – у меня упало сердце – внезапно спрыгнул вниз, не поколебавшись ни секунды. Изображение застыло на искаженных нечеловеческим ужасом лицах незадачливых спасителей. Девушка разрыдалась в три ручья, да с такой силой, словно сама вдруг повредилась в уме.

– Хочешь посмотреть, что от него осталось? – поинтересовался Мефистофель.

– Нет, – резко ответила я.

– Да ладно тебе! – засмеялся он. – Я же говорил – он получил право работать в устройстве мироздания.

Я с опаской подняла глаза. Живое полотно показывало ужасающих размеров кровавую лужу на асфальте. Из этой лужи медленно поднимался парень, весь в крови, но вполне целый. На губах его застыла безумная улыбка, он постоянно что-то бормотал и посмеивался. Мне стало жутко. Увидь я его в реальной жизни – точно бросилась бы прочь сломя голову. Как и Муфлон, он вызывал ужас одним своим видом. В нем чувствовалась способность сделать нечто непостижимое.

– Таких было всего семь, – говорил Мефистофель. – Проволок, с которыми случилось то же самое. Теперь они все в Системе, и все уже не те, что были раньше. Этот, соответственно, Номер Восемь. Так его и зовут.

Неожиданно к нему словно бы подползла темная тень. Номер Восемь на секунду умолк, смешно склонил голову набок, к чему-то прислушиваясь… Снова заухмылялся и сделал несколько шагов вперед. Тени текли к нему со всех сторон, соединялись и, наконец, образовали одну тонкую линию, вытянувшуюся прямо в воздухе. На улице было темно, и потому ее было плохо заметно, но я, определенно, видела ее слабое трепыхание. Линия изогнулась один раз, затем другой, нарисовав нечто вроде дверной арки… Номер Восемь поднес пальцы к ее верхней «перекладине» и изо всех сил дернул руку вниз.

Я отказывалась верить своим глазам. Будто весь мир представлял собой комнату, оклеенную живым полотном, подобным тому, на которое сейчас смотрела я, наблюдая за историей, и парень в буквальном смысле содрал его, как кусок старых обоев! А за полотном простиралась темнота, в которой, соприкасаясь друг с другом, с ужасающим, раздирающим мозг скрипом крутились гигантские обветшалые колеса, напоминающие внутренности всеми забытых старинных часов.

Номер Восемь шагнул в образовавшийся проем, но что произошло дальше, я не увидела: скрип напомнил мне Вопль Муфлона, и голова моя взорвалась адской, слепящей болью.

– Ты еще заплатишь за это, помяни мое слово, – донесся до меня сквозь мутную пелену голос Авторитета.

– Да какая разница! – возмутился Мефистофель. – Нет, ты скажи, какая теперь разница? И что с ней делать? – вдруг резко сбавил он тон. – Эй, ты…

Он, будто взрослый, вынужденный успокаивать малолетнего ребенка, хотя прежде никогда не занимался ничем подобным, неуверенно схватил меня за руки и заставил отвести их от головы, которую я сжимала.

Я открыла глаза. Я была в своей комнате.

– Ну вот, все нормально, – несколько успокоился Мефистофель. – А то впала тут…

– Погоди! – я, не поднимаясь с пола, на котором сидела, почти в панике ухватила его за рукав. – Расскажите мне… Что случилось с Прошедшимднем? Он теперь тоже в Системе?

Мефистофель, сердито нахмурившись, вырвал рукав из моей хватки. Авторитет посмотрел на него с некоторым злорадством – мол, я говорил, а ты не слушал.

– Нет, – наконец, буркнул Мефистофель. – Еще нет. Но у него нет выбора, как я и говорил. Он не хочет быть чем-то, кроме Проволоки, но и разум терять не хочет. Вот и ждет незнамо чего. Но иначе нельзя. Ему придется так же.

– Пути назад для него уже нет, – мягко проговорил Авторитет. Он протянул мне руку, помог подняться и бережно усадил на диван. Пораженная, я не сводила с него пристального взгляда. – Он уже поплатился своим будущим. Проволоки не могут вот так просто существовать. Им предстоит стать либо тем, либо другим… Но если их выбор – отказаться от всего, им остается либо погибнуть, либо войти в Систему, потеряв разум.

– А если они не хотят отказываться! – вдруг воспылала я гневом до такой степени, что на глазах выступили слезы. В голове у меня стоял образ Прошедшегодня – такого потерянного и обреченного. – Что, если они хотят быть и тем, и другим?!

Эти мои слова произвели на Мефистофеля и Авторитета сильное впечатление. Они почти ошарашено переглянулись, словно я им сообщила, что пока они отсутствовали, мне удалось подсадить половину Земли на Териум.

– Никому не под силу удержать при себе и Эгоиста, и Благодетеля, – первым взял себя в руки Авторитет.

– Почему это? – продолжала бушевать я. – Вот вы, вы! Вы рассказывали мне историю о Териуме, и вы вместе, вполне слаженно…

– Нам пора, – вдруг скороговоркой проговорил Мефистофель.

Авторитет, казалось, прислушался и нехотя подтвердил (нехотя – потому что пришлось согласиться с Мефистофелем):

– Да.

– А тебе нужно сесть на поезд, – вставил Мефистофель.

– Ну и ладно, – смахнула слезы я. – Все равно спасибо. Спасибо, что так много рассказали мне о Системе и Прошедшемдне…

– О! – ехидно проговорил Мефистофель. – Если бы ты только знала причину, по которой сегодня узнала так много!

С этими загадочными словами они исчезли. Последнее, что я услышала, это отзвуки голоса Мефистофеля:

«Нет, ну что за дурацкая Проволока!» – возмущенно говорил он.

На такой не слишком приятной ноте истории Мефистофеля и Авторитета подошли к концу.

Часть вторая

Глава I: Путешествие без цели, несостоявшийся визит и бегство от Вопля

Мерный стук, не оставляющий меня в покое уже много часов, под конец стал чувствительно оттанцовывать по отчаянно ноющей голове, заставляя ее болеть еще сильнее. Но открывать глаза и вырываться из дремы, полной размытых видений, я все равно не собиралась. Что толку? Едва ли до смерти надоевший стук заглохнет только потому, что я выскажу свое недовольство. Наверняка кто-то уже пытался разрешить эту проблему – сквозь сон мне слышались голоса, порой требовательные, порой раздраженные. Но стук не смолкал ни на минуту.

– Эй! Проснись!

Эта громкая и четкая фраза вырвалась из череды невнятных слов, произносимых голосами, которые вклинивались в бесконечное перестукивание. Но я не обратила внимания. Дрема с ее туманными видениями была в десятки раз сильнее этих слов, сказанных непонятно кем. У меня попросту не было сил проснуться, хотя горло давно пересохло от жажды, да и голова болела явно от пересыпа.

– Ну проснитесь же! Подъем! – попытал счастья другой голос – женский.

Я смутно осознала, что что-то тут не так. В последние месяцы ничьи голоса не будили меня по той простой причине, что рядом никого не было. И вдруг – целых два. Да еще этот раздражающий стук.

– Ну? Через пару часов приедем уже…

Приедем? Я окончательно перекинула все силы на то, чтобы худо-бедно вникнуть в реальность. Дрема, наконец, отпустила меня, я с немалым трудом села и, держась за голову, окинула все вокруг мутным взглядом.

Так вот что это был за надоедливый стук. Точно, ведь я еду в поезде, вспомнила я. И как я могла так глубоко уснуть, что позабыла обо всем на свете?

Судя по всему, поезд и впрямь подъезжал к пункту назначения. По плацкартному вагону туда-сюда ходили люди – сдавали постельное белье, стаскивали с багажных полок сумки и чемоданы, сверялись с расписанием, в нетерпении отсчитывая каждую пройденную станцию.

Мои соседи уже закончили с этой суетой и, вполне собранные, устремили все силы на то, чтобы разбудить меня. Я тупо смотрела на них, слабо понимая, что происходит. Похоже, сосед у меня был только один – мужчина средних лет с удивительно бесцветной внешностью, а женщина, помогающая ему меня разбудить, просто проводница, которой совсем не улыбалось отвечать по прибытии за оставшееся в вагоне спящее тело.

– Вы хорошо себя чувствуете? – поинтересовалась она. Видимо, видок у меня был еще тот.