Голос - Доменик Сильвен

Сидя по-турецки, положив толковый словарь на колени, она читала, делая секундные паузы между статьями, и по едва заметным изменениям ее тона можно было отличить слова от их определений. Он слушал с наслаждением, его восхищало все, вплоть до звука, с которым ее указательный и большой пальцы скользили по тонкой бумаге в тот момент, когда она переворачивала страницу и прижимала ее к предыдущей. При этом ее большой палец описывал кривую линию и одним движением, одновременно быстрым и ласкающим, передвигался к трем заглавным буквам на правой странице. Она закончила страницы 23 и 24, помеченные, как АКУ, и перешла уже ко второй колонке АЛА. Последняя страница начиналась с ЯСН. Этот магический пароль открывал перед ними бесконечные просторы нового существования.

Вокс рассчитал, что при средней скорости чтения— одна страница за четыре минуты— ей потребуется примерно восемь дней, чтобы прочесть весь словарь, при условии, что она будет заниматься этим по шестнадцать часов ежедневно. Он был уверен, что она справится: сильный характер. А сироп, содержащий опий, ей поможет. Она будет читать в приятном расположении духа. Оставшееся время она сможет спать. Он станет будить ее перед каждым сеансом.

Он купил ей свитер и шерстяные носки, чтобы она не чувствовала холода и не охрипла. Слова, словно жемчужины, выкатывались из ее полуоткрытых нежных губ. Ему нравилось, что ее лицо оставалось бесстрастным. Благодаря этому не искажалась суть. Она сразу же согласилась читать, выслушала его указания, выпила полпузырька сиропа, открыла словарь и без малейших колебаний приступила к чтению. Он знал, что в его отсутствие она будет послушно читать до полного изнеможения. Она уяснила, что это необходимо и что тут он не уступит. Она, конечно, заметила, что он проверяет пленки. Мартина Левин была самой умной из всех женщин, которых он когда-либо встречал.

Он по-прежнему закрывал лицо чулком, а на шею прикрепил прибор для изменения голоса. Забавно вспоминать, как она смотрела на него, когда он подходил, на его мускулистое тело, безупречное в своей скульптурной наготе. Он предоставил ей любоваться этой красотой, достигнутой ценой многолетних усилий. Он не сожалел о том, что нашел в своем архиве ту запись, где она вопила: «жирный боров, импотент». Какое великолепное столкновение эпох! Сегодня эта женщина понимает, что не стоит доверяться наружности. Так начинается ее инициация. Рано или поздно она поймет, что он предлагает ей возродиться вместе с ним и открывает ей путь. Пока что она еще не до конца приняла его, еще не узнала. Не важно, для этого у них будет целая вечность.

Он глубоко любил эту женщину. Лишь она одна была достойна этого священного имени. Женщина. Дама. Лама. Пламя. Когда она дойдет до этих слов в словаре, он придет, чтобы слушать ее живой голос, как сейчас. Он придет, чтобы насладиться той силой, которая подчинила его с первой же минуты. «Я люблю тебя, Мартина Левин. Я очень люблю тебя. Ты— единственная для меня, и мы будем жить вечно. В масштабах сверхвселенной».

Пять лет назад он пытался овладеть ею физически. Это было ошибкой. Ему потребовались долгие месяцы, чтобы понять, что он хочет от нее иного. На самом деле он хотел срастись с Мартиной Левин. Соединить свое и ее сознания, чтобы превратиться в полное и, следовательно, идеальное существо. А это можно осуществить единственным способом — убить ее тело воительницы и смертной женщины, но заранее позаботиться о том, чтобы сохранить ее голос, передатчик ее сознания. Заставить ее произнести все существующие слова, чтобы впоследствии иметь возможность вести с ней диалог. Словарь. Какая прекрасная идея! И какая простая.

Покинуть свое тело— это не жертва. Только идиоты рассматривают свое существование как нечто материальное и устоявшееся. Они забывают, что мы состоим всего лишь из субатомных частиц, движущихся туда и обратно, появляющихся и исчезающих с непостижимой скоростью. Они забывают, что на 99% мы состоим из пустоты. Устойчивые объекты, перемещающиеся в чуждом мире, не подчиняющиеся законам здравого смысла. Устойчивые, но тем не менее… Число нейронов каждого человека примерно равно числу звезд в Млечном Пути.

Вокс сел по-турецки в трех метрах от нее, вообразил сияющую ось симметрии, по которой они вписались бы в периметр прямоугольной комнаты. Благодаря стене, возведенной по всей длине помещения, никто не догадался бы о существовании этого тайника: полтора метра в ширину на восемь метров семьдесят сантиметров в длину, звукоизоляция, скрытая проводка, освещение и камера управляются снаружи. Немного неладно с вентиляцией. Он поставил маленький вентилятор возле скользящей по желобкам заслонки, которую оставлял открытой на час или два, когда удавалось. Что касается стен, на сей раз ничего розового. Он решил остановиться на бежевой обивке, точно соответствующей оттенку его кожи. И для своей синтетической кожи он выберет тот же оттенок. И еще он выберет почти точное воспроизведение их прекрасных биологических тел. Мускулистых и готовых к битве, как у высших животных.

«Аллегория— иносказание, в литературе и искусстве, выражение отвлеченного понятия с помощью конкретного образа.

Аллея— дорога, обсаженная по обеим сторонам деревьями (в парке, саду)…»

Она не шевелилась. Величественная поза. Женщина вне возраста и вне эпохи. Он закрыл глаза, оперся на вытянутые назад руки и слегка запрокинул голову, чтобы погрузиться в волны ее голоса. Чудесная Мартина Левин. Великолепная Айдору.

«Почему мы говорим: чеченцы, но не говорим: ру-русские?»

Алекс Брюс прочитал шутку еще раз, потом скомкал обертку карамельки, забытую Шеффером во время их первого посещения, и продолжил изучение помойного ведра. Он нашел номер «Франс суар» двухдневной давности, чек из «Мо-нопри» за футболку. Упаковку от замороженных продуктов и банку из-под вишен в сиропе, свидетельствовавшие о том, что Левин не особенно увлекалась кулинарией. Банку из-под мексиканского пива и, наконец, пластиковую бутылку от «Гаторад». Тонизирующий напиток, полезный для спортсменов. Хорош для последней пробежки.

Он сложил мусор обратно в ведро. Моя руки над раковиной, он увидел свое отражение в стекле. Хотя он позволил себе поспать всего несколько часов, усталость не чувствовалась. Занимался день, он поспал в кровати Мартины Левин. Вернее, на кровати, не раздеваясь. Место, навевавшее мысли, в которых не признаешься и самому себе. Проснувшись, он сразу позвонил на площадь Мазас, и эксперт по одонтологии сказал ему, что остаток челюсти и два зуба по всем параметрам соответствовали снимку зубов Бертрана Делькура. Брюс вернулся в гостиную и снова выглянул в окно, чтобы посмотреть на тихо шелестевшие листья дубов. В ветвях самого большого дерева запутался оранжевый воздушный шарик с нарисованной на нем смеющейся тыквой. Брюс подумал, что, несмотря на серые офисные здания на противоположной стороне улицы, вид из этой квартиры ему определенно нравится. Он снова попытался ухватить мысль, блуждавшую где-то в глубине сознания, но не желавшую выплывать наружу. Застрявшую в мозгу, как шарик в ветвях. Зазвонил мобильный. Санчес нашел чек от «Эрмес». Действительно, хлыст из плетеной кожи стоимостью в полторы тысячи франков был куплен в модном магазине на Фобур-Сент-Оноре. Дата покупки— 16 июля этого года. Брюс понял, что Бертран Делькур купил хлыст в подарок Мартине Левин на ее последний день рождения. Все говорило о том, что это она стегала Делькура, а не наоборот. «Мы остались вместе. Так получилось. Он был милым и красивым мальчиком. Я жду, чтобы это кончилось. Чутье мне подсказывает, что еще не время».

Алекс Брюс почувствовал, что голоден. Он спустился в кафе на углу, чтобы съесть бутерброд с ветчиной и выпить кофе. Посмотрел новости по телевизору вместе с двумя завсегдатаями, пришедшими пропустить по стаканчику с утра пораньше и увлеченно комментировавшими последние события. Диктор не упомянул о сгоревшей машине, найденной в Курнев. Когда Брюс расплачивался, его мобильный зазвонил снова. Шеффер приехал в квартиру Делькура, чтобы помочь Санчесу, и только что сделал важное открытие. Его голос казался еще более охрипшим, чем раньше, он еле сдерживался, чтобы не чихнуть.

— Послушай-ка! — сказал он. (Брюс напряг слух). — «Не… смотри… на лицо Ай-до-ру. Не смотри… на лицо Айдору. Не смотри на лицо… Айдору».

— Что это? — спросил Брюс.

— Может быть, последняя молитва Вокса. Мы только что нашли все кассеты с записями убийств в тайнике под паркетом в спальне Бертрана Делькура. И в качестве довеска — пульт управления от компакт-проигрывателя Изабель Кастро.

— Какое отношение история Айдору имеет ко всему остальному… — спросил майор, словно про себя.

— В его, прямо скажем, небогатой библиотеке мы нашли роман Уильяма Гибсона. Между книгами Патриции Корнуэлл и Мэри Хиггинс Кларк Это тоже как-то не вяжется.