Некондиционный (СИ) - Юрий Силоч

«Фаза номер три» - это, наверное, преследование противника в воздухе. В отличие от наших лётчиков, вертолёты корпорации владели искусством воздушного боя в совершенстве.

Нашу машину болтало – пилот, очевидно, уходил от трассирующих пуль, но только потом, уже в тюрьме, я понял – нашей машине изначально была уготована роль участника «Фазы четыре». Другие вертолёты подбивали с легкостью и грацией. Если на земле мы ещё как-то могли противостоять Компании, то тут, в воздухе, оказались совершенно беспомощны.

В иллюминатор было прекрасно видно, как соседние машины прошивали пулемётные очереди. Никаких самонаводящихся ракет не требовалось – автоматика знала своё дело и управляла вертолётом по-настоящему изящно и математически выверенно. Бам! И ещё один объятый пламенем BFC-13 падает вниз. Из его распоротого брюха сыплются человеческие тела – маленькие, едва различимые на фоне чёрного ночного неба, а мы сидим в своей консервной банке и молимся, чтобы следующими были не мы; кто угодно, только не мы…

Громкий хлопок где-то в хвостовой части вертолёта. Сердце заходится от ужаса, пилот орёт и матерится, пассажиры тоже. «Скорее бы всё закончилось», - думаю я, скуля от страха.

- Аварийная посадка! – кричит пилот по рации, но нам всё равно. Сажай свою птичку поскорее, иначе…

Нас начинает вращать, как будто вертолёт попал в барабан стиральной машины. Скрежет, снова хлопок, я уже ничегошеньки не соображаю и молюсь, хотя до этой ночи не верил ни в бога ни в чёрта. Небо уже не кажется таким желанным и спасительным, а земля несётся навстречу - неуютно твёрдая. Двигатель надрывается – я слышу это по резко сорвавшемуся в свист шуму винтов. Запахло палёной проводкой. Кто-то орёт у меня прямо над ухом и толкается.

Тряхнуло, повело, заскрежетало.

Завалило на бок.

Затихло.

Винты с прощальным «тах-тах-тах» сломались об асфальт. Такое ощущение, что на меня упали все, кто сейчас был в вертолёте. Ничего не видно и трудно дышать. Вылезайте поскорее, черти… А их и упрашивать не надо! Бегут, бегут во всю мощь, лезут из всех щелей, уже не заботясь друг о друге – забота и взаимовыручка остались там, далеко. Сгорели вместе с колонной.

Рядом с нами ахнулся ещё один вертолёт – тоже с шумом, лязгом, искрами и прочими спецэффектами. Я вылез и тут же углядел Рутланда, что озирался по сторонам и, наверное, искал меня.

- Стоя-ать! – рявкнул я, подбирая валявшийся рядом пистолет, потерянный каким-то копом, и стреляя в воздух. - Надо помочь им! Стоять!!!

Копы останавливаются, оборачиваются. Я вижу, как в паника в их глазах отступает.

- Живо! Там могут быть раненые! – я указываю рукой в сторону горящей машины, рухнувшей на той стороне тёмной, хоть глаз коли, улицы.

Тронулись с места, побежали.

Дела здесь были намного хуже, чем у нас. Вертолёт завалился на кабину пилота, превратив её в стальное месиво, из которого торчала окровавленная рука пилота – наверное, единственная часть тела, не превращённая в фарш. Мы с Рутландом в четыре руки оторвали двери пассажирского отсека, откуда выпалил какой-то осёл, едва не вышибив мне мозги.

- Вы что там, совсем охренели?! – хрипло заорал я. - Свои!

- Свои… Свои! – заголосил кто-то в вертолёте. - Парни, у нас тут…

Да, было видно, что «у нас тут» целая куча раненых. Корпус машины был пробит очередью насквозь. Пулям приходилось прогрызать себе путь через кубометры металла и живой плоти, но они справились.

- Теннант! Капитан! – крикнул кто-то внутри. - Убили! Теннанта убили!

Вот, значит, как… Капитан всё-таки успел сбежать, однако лишь для того, чтобы быть застреленным несколькими минутами позже. Я захотел взглянуть на лицо этого человека, чтобы запомнить его, но нам с Рутландом на руки сгрузили какой-то бесформенный ком в обугленной форме капитана полиции с опалённой до полной неузнаваемости головой, от которой ужасно пахло горелыми волосами.

Рутланд принял тело, не кривясь, что было удивительно – как быстро этот чистюля сумел побороть брезгливость. Эта ночь изменила нас всех. Но она ещё не кончилась, нужно было бежать. Снова бежать, притом подальше. Теннант был мёртв, я, похоже, остался единственным живым командиром группы, значит мне и карты в руки.

- Рутланд! Морган! Эй! – я щёлкнул пальцами перед невидящим взглядом моего помощника. - Всё хреново. Прорываться всем сразу не имеет смысла. Надо дробиться на группы. Бери с собой половину людей. Эй! – Рутланд понимал мои слова и кивал, но смотрел при этом совершенно бессмысленным взглядом. Его лицо было вымазано гарью и кровью. - Рутланд! Слушай меня внимательно! Нужно рассыпаться! Встречаемся в доках, терминал пять, пароль от ворот два-пять-ноль-один…

19.

Глазастик вернулся от Рутланда, утирая кровавые сопли. Мы торчали в заброшенном здании, подготовленном к сносу. Окраина, но разросшаяся на три яруса ввысь благодаря заводам и сопутствующей инфраструктуре. Мы, как нетрудно догадаться, в самом низу. В темноте, грязи и мусоре, то и дело прилетавшем сверху, из домов счастливчиков, сумевших забраться повыше. Им хорошо, у них хотя бы солнце видно. Чёрт, да тут снег падает не так часто, как пустые бутылки. Освещение – только старые неоновые вывески и чудом уцелевшие фонари. Контингент – работяги с заводов, неудачники на пособии, мигранты и бандиты. Ну и, разумеется, мы.

Когда мы заселялись, Рутланд сказал, что тут можно было бы зависнуть подольше – уж больно удобное место. Тихое, неприметное, без полиции и вообще какой-либо власти. Трущобы, сэр. В самом классическом понимании. Мы выгнали из этого здания целую толпу бродяг – голодных и оборванных, зато вооружённых и постоянно жующих героиновую жвачку. Можно сказать, что мы решили вопрос мирно только благодаря ребятам из SWAT, выглядевшим достаточно грозно для того, чтобы с ними расхотелось иметь дело.

Так вот, Глазастик вернулся от Рутланда, утирая кровавые сопли.

Я сидел, закинув ноги на подоконник, на скрипучем деревянном стуле, что едва не разваливался под моим весом, и пытался вычислить периодичность, с которой коротит неоновую вывеску «Liquor» за окном. Где-то рядом находился бар, в котором круглые сутки кому-то били морды, так что звуковое сопровождение было соответствующим.

Где-то над нами светило солнце, била ключом жизнь, мчались по автострадам машины, гудели монорельсы, набитые пассажирами. Но не здесь. Мы снова оказались в мире вечной ночи.

- Ты!.. – Глазастик сжимал кулаки и пытался найти слова, достаточно оскорбительные для того, что я сделал. - Ты!..

Не знаю, наблюдал ли за нами Азимов – когда я последний раз смотрел в его сторону, андроид сидел в углу, прислонившись спиной к старым фотообоям, изображавшим горную речку. Он вообще старался не выходить из гибернации без особой нужды.

- Ну ты и урод! – прошипел разъяренный напарник. Кровь из носа стекала по его подбородку, капала на гавайскую рубашку. В темноте она выглядела полностью чёрной.

- Что такое? – я напряг весь свой артистизм для того, чтобы задать этот вопрос как можно более удивлённым и оскорблённым голосом.

- Не притворяйся! Ты обезвредил её! – Глазастик ткнул в меня костлявым указательным пальцем. Жуткое зрелище, честно говоря. Дреды, глаза-очки, кровь из носа… Бр-р.

- Что?.. Я не знаю, о чём ты, – сама невинность.

- Пошёл ты! – он отворачивается и выходит, бормоча себе под нос: - Сукин сын…

С тех пор мы с ним не разговаривали.

Я знал, что этот случай ещё аукнется, и оказался прав. Когда Рутланд построил остатки Организации в длинном обшарпанном коридоре и объявил о том, что ищет добровольца, Глазастик ткнул в меня пальцем и сказал, гнусно ухмыляясь:

- Эйдер пойдет.

- Ну ты и мудак… - выругался я вполголоса, так, чтобы наш великий лидер этого не услышал.

- Отличная идея, – кивнул Рутланд. - Морт как раз то, что надо. Пойдём со мной! Остальным разойтись!

Мы прошли в комнату Моргана. Она ничем не отличалась от остальных – колченогая табуретка, вонючее тряпьё, используемое в качестве кровати. На полу пакеты из-под фастфуда и консервные банки, пара винтовок прислонены к стене, рядом цинковые патронные ящики.

- Что я должен сделать?

- Устроиться на работу, – судя по ухмылке, Морган явно не имел в виду что-нибудь вроде «Ты свободен. Построй карьеру, женись и настрогай детей».

- А если подробнее?

- Сейчас расскажу…

Тремя днями позднее я сидел на уютном диванчике в роскошной приёмной офиса компании «Hall’s Electrosystems» и делал вид, что непринуждённо листаю каталог её продукции.

Неплохо, очень красиво с виду, но я мало что понимал во всех этих технических терминах и характеристиках. Рутланд рассказал, что компания производила новые тела. Вот так вот запросто – теперь природа людей вообще никак не ограничивала. Главное – деньги. Например, можно было пересадить свой мозг в тело стройной голубоглазой блондинки. Я усмехнулся при мысли об этом. Старые толстые извращенцы, наверное, просто с ума сходили.