Теодосия и Сердце Египта - Робин ЛаФевер

Самая большая сложность состоит в том, что амулеты против каждого вида проклятий следует изготавливать только из тех ингредиентов, которые указаны в рецепте, иначе они не будут действовать. А для этого нужно точно знать тип проклятия, с которым тебе предстоит столкнуться. Если ты этого не знаешь, тебе нужен амулет, который обеспечит универсальную защиту, но такие амулеты обладают меньшей силой.

Тебе кажется, что твой универсальный амулет одинаково хорошо защитит тебя от всех семи видов проклятий, однако это не так. Для примера можно вспомнить случай с Денвером.

Я решила восстановить свой амулет для сердца, который я отдала Стоуксу. Он очень хорошо помогает от физических ран, но его одного, как мне казалось, может оказаться недостаточно.

Я тщательно соскоблила весь старый воск и полотно от голыша в форме сердца, а затем промыла камень в очищенной воде. Вырезала новый кусок полотна, взяла особые чернила, которые сама сделала из мирры, нарисовала на полотне Всевидящее око, а затем вокруг него змею. Злобная змея будет отгонять опасность, а Око – укреплять и поддерживать физические силы всего организма.

Я перерыла весь саквояж, пока не нашла маленький осколок малахита. Этот зеленый полудрагоценный камень древние египтяне использовали для восстановления организма и укрепления здоровья. (Вы и представить себе не можете, как много артефактов, несмотря на все усилия ученых, крошатся и распадаются на куски. Когда такое случается, я всегда собираю маленькие обломки, которые больше никому не нужны. Иногда они бывают просто незаменимы при изготовлении амулетов.)

Я положила осколок малахита в центр Всевидящего ока и аккуратно подвернула вверх края полотна – получился маленький комочек из ткани. Затем я зажгла огарок свечи и закапала воском этот комочек со всех сторон, чтобы запечатать его. Пока воск был еще теплым, я прижала амулет к камню.

Воск я оставила застывать, а в это время вынула из саквояжа кусок золотистой проволоки – она притягивает к себе силу Солнечного бога – и начала скручивать ее в форме анка. Анк – это египетский крест, символ жизни. Ношение такого креста, как считали египтяне, продлевает жизнь. Закончив, я продела в верхнюю петлю креста тонкую веревочку и повесила крест себе на шею.

Чтобы сделать третий, последний амулет, я взяла четыре белых нитки (символ чистоты), четыре зеленых (символ жизни и возрождения), четыре желтых (символ вечного Солнца и бессмертия) и четыре красных (огненная защитная сила Глаза бога Ра) и сплела нитки друг с другом. Завязала на получившемся шнурке узелок, затем еще шесть узелков (они образуют барьер, сквозь который не могут проникнуть силы зла). Получился красивый браслет. Может быть, мне даже удастся уговорить маму носить такой же.

Полностью вооружившись, я спрятала свои припасы и поспешила во временное хранилище.

Войдя в это помещение, я сразу почувствовала, что тут что-то изменилось. Воздух. Казалось, что здесь нарушилось движение частиц воздуха, они словно сплелись в невидимые, запутанные ветром нити.

Но эти невидимые воздушные нити запутал не ветер, которого здесь не было. Это сделала какая-то другая сила.

Преодолевая знакомый приступ тошноты, я подошла к ближайшему ящику с шабти.

Они вновь изменились. Теперь на фигурках появились мельчайшие детали, они стали похожими на искусно сделанные статуэтки и лежали в беспорядке, кучей, а не ровными рядами, как их укладывали в ящик.

Проклятье. Неужели шабти действительно могут оживать и передвигаться сами по себе, как это было в моем сне?

От этой мысли у меня свело желудок. Я догадалась, что Аменемхеб мог использовать эти фигурки как часть своего проклятия. Для своих проклятий он использовал любые мало-мальски пригодные предметы – так почему бы не шабти? Возможно, в свое время эти фигурки оживали и приносили Тутмосу и Аменемхебу победы, разрушая их противников изнутри. Что-то вроде египетского варианта Троянского коня.

С точки зрения черной магии такой способ мстить своим врагам выглядел абсолютно логичным.

Я перешла к следующему ящику и увидела десяток шабти, не лежавших внутри ящика, а разбросанных перед ним на полу. Был ли это тот ящик, из которого Генри доставал шабти, чтобы поиграть в солдатиков, а затем не все фигурки вернул на место? Или они сами выбрались из ящика? Или их уронил на пол один из помощников смотрителя? Например, Фагенбуш, который постоянно тут рыскает.

Вряд ли. Даже Фагенбуш обращается с артефактами очень осторожно и внимательно. Теперь мой желудок свело еще сильнее.

Ища ответ на свои вопросы, я прошла к рабочему столу, на котором были разложены стелы – каменные плиты с надписями и рисунками.

Немного постояла, изучая мрачные сценки. Вот армия фараона – воины с суровыми лицами выстроены бесконечными рядами, вооружены пиками, мечами, кинжалами. У ног фараона лежат обезглавленные трупы врагов – несомненно, это дело рук тех самых воинов. Шабти похожи на этих воинов. Являются ли эти фигурки частью общего плана? Могут ли они оживать – не в загробной жизни, как большинство шабти, а в реальности, когда кто-то потревожит гробницу их владыки?

Тут мне вспомнились слова Аменемхеба из его «Искусства войны»: «Но пусть они помнят, пусть боятся, даже после его смерти. Пусть помнят, как он разрубал своих врагов надвое, как они хотели разделить его земли, как он отрубал им головы. Пусть помнят, что их кара была быстрой и жестокой, и будет вечной».

Что-то притронулось к моему плечу. Я подскочила и едва не уронила стелу.

– Тео, – прозвучал мамин голос, и у меня отлегло от сердца. – Что случилось? Глядя на тебя, можно подумать, что ты только что видела призрак.

– Ничего не случилось, мама, – ответила я, тайком хватаясь за сердце, чтобы удержать его в своей груди. – Просто не слышала, как ты подошла, и испугалась. Вот и все.

Она с сомнением посмотрела на меня.

Желая успокоить маму и для этого увести в сторону разговор, я сказала, указывая на стелу, которую рассматривала.

– Мама, взгляни сюда, пожалуйста. На этой стеле изображено почти все, что ты привезла сюда.

– Ммм. Да, в самом деле. Какая ты умная, что заметила это.

– Но ты не привезла вот это, – продолжила я, указывая на жезл фараона, который он держал в руке. – Согласно копии со стел, которую ты мне дала, это жезл Оз. О нем много говорит в своих записках Аменемхеб.

По словам Аменемхеба, тот, кто владеет этим жезлом, может быть уверен в том, что его страна будет богатой и процветающей. Я подумала, что нашей бедной Британии не помешало бы сейчас заручиться поддержкой такого жезла. Плюс к тому, если мои слова окажутся достаточно заманчивыми, мама, возможно, решит поскорее вернуться в Египет.

– В самом деле? Никогда не встречала ничего похожего во время наших раскопок, иначе непременно захватила бы такой артефакт с собой. Обязательно поищу этот жезл в следующий раз, обещаю.

– И когда, как ты думаешь, случится этот «следующий раз»?

– Дорогая, вчера вечером мы уже об этом говорили. Не скоро.

Я чуть не заплакала от огорчения. Вигмер даже не представлял, о чем он меня просит. Я подумала, не сказать ли маме о том, что от ее решения зависит судьба всей Британии. Что своими действиями она запустила цепочку событий, которые могут привести к падению нашего королевства. Но потом натолкнулась на ту единственную причину, которая может подтолкнуть маму к решительным и быстрым действиям.

– Когда на днях мы с Генри были в Британском музее, – начала я, внимательно следя краем глаза за маминой реакцией, – то слышали, как Сноуторп разговаривал с одним из своих сотрудников. Речь шла о посылке экспедиции на поиски именно жезла Оз. Нам показалось, что Сноуторп считает его не менее ценным артефактом, чем Сердце Египта.

Мама покраснела от негодования.

– Но этот участок раскопок закреплен за нами! Они не имеют права соваться туда только потому, что хотят что-то заполучить!

И тут я выложила свою козырную карту.

– А разве раньше это их когда-нибудь останавливало?

Мама посмотрела на меня, и мне показалось, что я вижу, как в ее голове с бешеной скоростью завертелись, цепляясь зубчиками друг за друга, колесики. Много, очень много колесиков.

– Ну, хорошо. Ведь я зашла только чтобы посмотреть, что ты здесь делаешь, дорогая, – сказала мама, а потом повернулась в сторону лестницы и нетерпеливо добавила: – А теперь мне поскорее нужно подняться наверх.

Мне очень хотелось надеяться, что «наверх» – это значит в папину мастерскую.

А в мастерской, если удача на моей стороне, у них пойдет разговор о поездке в Каир, которая должна состояться как можно быстрее.

Остаток первой половины дня я провела, изучая разложенные на рабочем столе стелы. На них была рассказана в точности та же история, что и в моей копии «Искусства войны», только в картинках. С очень живыми деталями.