Приди и помоги. Мстислав Удалой - Александр Филимонов

Итак, он решил идти во Владимир Волынский, к Даниилу Романовичу. Дружина Мстиславова состояла из сотни человек, обоз при ней был небольшим, кони добрые, и войско могло передвигаться весьма быстро. Зима в этот год выдалась мягкая, без жестоких морозов, но и без оттепелей, так что и ехать было не холодно, и дороги не раскисали. Все же на весь путь до Владимира Волынского ушло около месяца, и когда дружина Мстислава Мстиславича добралась до места, на Волыни уже начиналась весна.

Благодатный край! Куда ни взглянешь — радуется глаз: пологие холмы, поросшие дубовыми и буковыми лесами, тихие реки, спящие до поры подо льдом, широкие поля, где сквозь весенние проталины проглядывал такой чернозем, что дружинники только крякали от зависти — куда было до этого тощим новгородским землям! А зимы новгородские лютые, а затяжные весны, когда внезапный мороз побивает и без того чахлую озимую зелень! Здесь все было наоборот. На севере лето коротко, а зима долга, а тут зимы короткие и теплые, а лето длинное — хоть два урожая снимай. Для скота выпас добрый, и с сеном не надо так надрываться, как в суровом новгородском крае, — легко накосишь, чтобы хватило до первой зеленой весенней травы. В лесах зверья всякого полно — олени, буйволы, лоси как домашний скот бродят, человека не очень-то и боятся. Не говоря уже о мелкой дичи.

И главное богатство этой земли — соль. Соль! С ней не пропадешь. Можно без золота и серебра жить, а без соли — поди-ка попробуй! Без нее ни мяса, ни рыбу, ни овощь всякую на зиму не заготовишь. Кусок без нее в горло не лезет. Воистину — захотел Господь одарить землю сию и послал ей соль. Залегает она пластами, под землей неглубоко. Ломают ее, вываривают в солеварнях и в мешках кожаных развозят по всему свету. И обратно те же мешки везут наполненные серебром, да золотом, да всяким товаром — каким пожелаешь. Все на нее выменять да купить можно.

Вот и богатеет земля. Растут города, процветают ремесла всякие, строятся на соли храмы Божии из белого камня, каменные дворцы княжеские да хоромы боярские. Кому не захочется такое богатство в своих владениях иметь? Разгораются глаза у соседей-князей, брат готов на брата пойти, лишь бы сесть на этих землях хозяином. Ольговичам вот не удалось. А теперь угорский король всех опередил. Но — ненадолго. Увидев эти изобильные места своими глазами, Мстислав Мстиславич еще более укрепился в мысли, что Галичу и Волыни нужен постоянный законный и сильный владетель. А если Мстислав Удалой так считает, значит, так и быть должно.

Даниил Романович встретил князя как отца родного. Когда дружина Мстиславова только приближалась к Владимиру, в городе уже празднично звонили колокола величавого Успенского собора. Да, эта богатая и прекрасная земля была истинно русской, и храмы ее были православными, и народ, несмотря на значительную удаленность от привычных для Мстислава Мстиславича мест — Новгорода, Переяславля и Киева, был все тот же знакомый и родной русский народ, не чета каким-нибудь уграм. И, видя искреннюю радость встречавших его дружину жителей Владимира Волынского, Мстислав Мстиславич окончательно уверился в том, что его решение идти сюда было правильным.

Даниил Романович при встрече даже и не пытался изображать из себя гордого князя, равного среди равных. Он обнял Мстислава Мстиславича и прослезился. Слезы у него еще были совсем близко, как у ребенка, да и неудивительно — ведь Даниилу едва исполнилось четырнадцать лет. Несладко ему здесь жилось, наверное, — хоть и в своем городе, а все равно как бы под присмотром угорского короля Андрея да нынешних галицких управителей, воеводы Бенедикта Лысого и боярина Судислава. Этот Судислав, свой, русский, уроженец Галича, лучше других понимал, какая угроза для него, угорского прихлебателя, таится в молодом, но быстро подрастающем наследнике Романа Мстиславича, князя галицкого и волынского. Об этой опасности Судислав неустанно напоминал угорским вельможам и самому королю Андрею — и те не ленились тревожить юного Даниила набегами, грабили его владения, вообще давали понять, кто настоящий хозяин этих земель. Право наследника пока уступало праву силы. Даниил Романович ничего не мог этому противопоставить и терзался муками неутолимыми. И появление Мстислава Мстиславича с небольшой, но опытной и крепкой дружиной не только позволяло ему надеяться на защиту, но как бы говорило, что Русь не забывает о нем, не бросает его на растерзание чужеземным волкам. Знаменитый князь новгородский Мстислав Удалой был для Даниила той общерусской силой, что могла бы связать разрозненные княжества и уделы в единое целое, силой, внушающей не страх, а надежду на справедливость.

Следуя опыту, Мстислав Мстиславич отказался от праздничного пиршества, которое Даниил хотел задать в честь его прихода. Он понимал, что юноше, окрыленному надеждой на свое великое будущее, хотелось бы почувствовать себя за пиршественным столом равным знаменитому князю, — но сначала надо было сделать дело. К герцогу Лешку в Краков отправились тайные гонцы с грамотой, где было названо место встречи союзных войск — под Перемышлем. Надо было спешить, пока не наступили весенние паводки, не развезло дороги, пока в Галиче не успели спохватиться и принять меры. Даниил Романович сам должен был выступить в качестве военачальника, в таком важном походе — впервые, и Мстислав Мстиславич, как старший, занялся подготовкой его дружины.

Он всегда сочувствовал юному Даниилу, а теперь просто полюбил его. Целые дни они проводили вместе — старый поучал, а молодой с благодарностью слушал. Все схватывал на лету Даниил Романович, суждениями своими подчас удивлял и радовал старого князя. Он рвался в бой, и это было особенно приятно Мстиславу Мстиславичу. Даниил, недавно еще напуганный и растерянный мальчишка, на глазах мужал и становился взрослым — дружина Даниилова тоже это почувствовала и сильно приободрилась. В короткий срок все было готово к походу.

Но непредвиденные обстоятельства срывали внезапность нападения на Галич. Под Перемышлем, соединившись с войсками Лешка Белого, они вынуждены были несколько недель пережидать распутицу — весна вдруг принялась за дело так рьяно, что снег даже в лесах стаял за три-четыре дня, реки взбурлили, ручьи разлились, и по черноземным дорогам не пройти было никакой лошади — разве что лосю. Стояли в лесу, на холме, кормились тем, что было взято с собой в обоз — потихоньку подъедали припасы, не имея возможности не только войти в Перемышль, но и проехаться по окрестным селам.

Понемногу южное солнце подсушило дороги, да и телеги обозные стали полегче — двинулись. Два дня отделяли их от Галича. Когда же увидели перед собой разлившийся Днестр, решили ладить насады и плоты и перебираться на другой берег здесь, чтобы не делать этого возле Галича, на виду у противника, а подойти к городу с сухой стороны. Еще целый день ушел на то, чтобы дать отдохнуть людям и коням, вдосталь накупавшимся в еще по-зимнему холодной воде. Но, несмотря на все преграды, все же довольно быстро добрались до города.

А тот был уже никем не занят. Видимо, прознав — да и мудрено было не прознать, — что большое войско приближается, Бенедикт Лысый со своей дружиной бежал. С ним бежал и Судислав, и еще многие. Даниила Романовича более всего огорчило то, что он не смог добраться до проклятого Судислава — о, сколько раз в юношеских мечтах рисовал себе, как возьмет переветника за бороду, заглянет ему в бегающие глаза. Ушел! А ведь угорской дружины Бенедикта с лихвой хватило бы и на то, чтобы успешно отбивать приступы союзного войска, и на то, чтобы удерживать жителей галицких от попыток помочь Мстиславу Мстиславичу, Лешку и Даниилу. Вот что значит чужая земля! Бенедикт был храбрый воевода и в своей Угорщине небось не стал бы сдавать города с такой легкостью. А из Галича ушел, испугавшись даже не вида врага, а слуха о нем.

На радостях устроили пир — теперь было можно, даже нужно. Весь город веселился, радуясь освобождению, для чего прямо на княжеском дворе и на прилегающих улицах были поставлены столы с угощением. Мстислав Мстиславич, несмотря на легкое разочарование — не удалось схватиться с Бенедиктом, поглядеть, что за воины угры, — все же был доволен мирным исходом. Не пролилось ни капли крови — и все сделано так, как и задумывалось. Даниил Романович, который мог теперь даже не просить, а требовать от Мстислава Мстиславича галицкого стола, сам уговорил его остаться в Галиче, обещал слушаться его как отца, служить ему. Смущаясь и краснея, попросил в жены себе Анну, дочь Мстислава Мстиславича. Удалой князь и сам подумывал уже об этом браке, и не потому, что хотел укрепиться в Галиче, а просто именно такого мужа, как князь Даниил Романович, желал своей дочке.

Анна красотой пошла в мать, княжну половецкую, и даже превзошла ее. Мстислав Мстиславич часто любовался ею, гордясь, еще в Новгороде. Не только на поле брани удачлив оказался! И не было сомнений у Мстислава Мстиславича, что и Даниил, едва увидев Анну, попросит ее руки.