Трудно быть сержантом - Химэн Мак (Mackenzie Hooks Hyman)

Генералы всё о чем-то совещались, а парень, который раньше стоял с бумагами под мышкой, теперь бойко печатал на машинке. Мне очень хотелось отвести нашего генерала в сторонку, чтобы нас не услышал Бен, и напомнить ему о медалях, но он все время подходил к машинке, отбирал бумаги, которые мы должны были подписать, и попутно объяснял:

— Вот это — письма вашим родителем. В них говорится, что вы живы — здоровы и выполняете секретное задание. Они, конечно должны хранить это сообщение, как военную тайну; а в этой бумаге написано, что вы никогда не были под моим командованием, никогда, не попадали ни на базу, ни в авиационную катастрофу; в этой — ваши новые личные номера. И, наконец, вот здесь, — генерал показал на последнюю бумагу, — вы даете клятву молчать о случившемся, поскольку все, что произошло, — военная тайна особой важности. Если проболтаетесь, вас будет судить военный трибунал, ясно?

— Так точно, сэр, — ответил Бен и подписался, а я последовал его примеру.

— Вопросы есть?

— Так точно, сэр, — сказал я. — А как же насчет… — тут я осекся, потому что Бен был рядом.

Казалось, бумагам не будет конца; мы подписывали то одну, то другую. Я серьезно опасался, что мне так и не удастся улучить момент для разговора с генералом. И вот, когда он дал последний лист, я подписал его первым отошел в сторонку к дереву и, когда генерал проходил мимо, опросил:

— А как же быть с медалями генерал? Ведь я уже докладывал, что Бен без ума от медалей, он, наверное, очень расстроен сейчас. Генерал повернулся, посмотрел на меня удивленно, но тут же спохватился:

— Да-да, припоминаю. О'кей, я могу выполнить свое обещание, это теперь ничего не меняет. Подожди, я сейчас вернусь. — И он пошел ктому самому парню с бумагами, шепнул ему что-то на ухо, а потом вернулся ко мне и сказал:

— Сейчас он перепечатает приказ с небольшими изменениями: выпустит слово «погибший» и переделает еще кое-что. А медали у меня в кармане. Я дам их тебе потихоньку, одну оставь себе, а другую отдай приятелю. Но помни: никому ни слова, мало ли как это могут истолковать. — Тут генерал начал рыться в карманах и, найдя, что требовалось, добавил:

— Да, парень, с тобой трудно иметь дело: торгуешься ты здорово, а впрочем, так и надо, я и сам люблю доводить дело до конца. — И тут он хотел сунуть мне эти самые медали, но я отдернул руку.

— Разрешите доложить, сэр. А почему бы вам самому не отдать Бену медаль, как положено? Как бы он обрадовался?

— Что значит "как положено"?

— Ну, помните, вы давали медали лейтенанту Бриджесу и другим? Вы, сэр, тогда стояли смирно и долго говорили им разные душевные слова.

— Так ты хочешь, чтобы я вручил медали? Прямо здесь, в лесу?

— Да, хорошо бы. Ведь Бен всегда говорил,

что ему хотелось бы получить медаль по всем правилам.

И тут до генерала, видно, дошло, к чему это я клоню. Он вдруг заволновался, прямо-таки задрожал мелкой дрожью… Потом, совладав с собой, проговорил:

— Двадцать девять лет тому назад я бы послал тебя ко всем чертям. Если бы не эти двадцать девять лет службы и не карьера, я бы… Ну, ничего, пустяки. О'кей, я согласен, тащи сюда Бена, и мы сделаем все, что надо, тут, под деревом.

— Идет, — сказал я. — И еще одна последняя просьба: нельзя ли повернуть машину так, чтобы она освещала место под деревом, а все стояли бы рядом руки по швам, ну, знаете… как на параде?

Генералу, наверное, эта идея не очень понравилась. Он даже весь задергался. Сначала он уставился на меня, а потом, покусывая губы, закатил глаза к небу, видимо, вспоминая, не забыл ли чего, и, наконец ответил:

— Хорошо, пусть будет так, черт восьми! Тут генерал подошел к парню, который все еще печатал на машинке и сказал:

— Капрал, когда кончите печатать, пройдете и станете сюда! — И генерал указал пальцем на дерево. — Сержант Кинг, разверните одну из машин так, чтобы фары осветили место под деревом, и сами становитесь там же.

— Что, сэр? Тогда генерал подергался еще немного, взглянул на Кинга и тихо сказал:

— Выполняйте приказание. Что вы стоите как идиот? Если бы не вы, вся эта история… — Тут он остановился, на секунду задумался и крикнул: — Капитан и вы, лейтенант, идите сюда!

Когда они подошли, генерал глубоко вздохнул и сказал:

— Становитесь здесь!

— Что, сэр? Тут генерал сделал свирепое лицо я ответил:

— Послушайте, будьте добры не задавать мне вопросов, проходите сюда и выполняйте приказание. Вы, капрал, тоже идите сюда и если можно, воздержитесь от идиотского вопроса "Что, сэр?".

Все собрались в указанном месте и стояли руки по швам и впрямь, как на параде, а генерал все дергался от волнения. Наконец он повернулся ко мне и заметил:

— Теперь только оркестра не хватает. Понимаешь, просто выскочило из головы захватить с собой оркестр. Надеюсь, вы с Беном не рассердитесь?

— Ну что вы, те беспокойтесь, можно и оркестра.

— Слава богу, — обрадовался генерал. — Надеюсь, и Бен не придерется не этому. — Он так разволновался, что все время хватал ртом воздух.

— Так вот, — добавил генерал, — хватит меня разглядывать, беги за Беном, об остальном я сам позабочусь, если только тебе еще что-нибудь не взбрело в голову.

— Да как вам сказать… А что, если и генерала Полларда здесь поставить, а? Два генерала как-то солиднее, — ответил я, и это, наверное, больно задело генерала: ему стало обидно, что он сам до этого не додумался. Генерал напыжился, хотел что-то сказать в свое оправдание, но только пробормотал: "Черт возьми!" — и согласился все устроить по-моему. Он попросил меня отойти в сторону и позвать Бена, а остальное он взялся устроить сам.

Пришлось этом ограничиться, хотя, признаться, меня осенила новая идея: вот если бы генерал приказал всем петь какой-нибудь марш, тогда Бену было бы куда легче идти за медалью. Но эту идею я оставил зачем, думаю, огорчать человека, раз ему и так обидно, что его заткнули за пояс.

Подошел я к Бену, а он никак не может понять, в чем дело, и меня это здорово позабавило. Тут мы услышали, как генерал прорабатывает сержанта Кинга:

— Если вы еще раз спросите меня: «Что» сэр?", я из вас… И, будьте добры, не смотрите на меня с таким идиотским выражением. Как только кончится эта проклятая комедия, извольте пройти со мной, вам тоже придется подписать кое-какие бумаги. Вы слышите, сержант? Впрочем, с сегодняшнего дня не сержант, а рядовой Кинг.

Услышав это, Бен сильно заволновался и спросил;

— Что там происходит, что случилось?

— Наберись терпения, генерал готовит для тебя сюрприз.

— Почему все собрались у дерева, может быть, и нам пойти туда?

— Рано еще, генерал сам тебя вызовет.

А задержка была из-за генерала Полларда… он никак не соглашался встать вместе со всеми. Наш генерал просил его:

— Вернон, пожалуйста, не в службу, а в дружбу… А тот отвечал:

— Черт возьми, Джек, я готов все сделать для тебя, но неужели ты хочешь, чтобы здесь, в лесу, я вытягивался перед двумя рядовыми?

А наш генерал снова, да так жалобно:

— Послушай, Вернон, я тебя понимаю, но если ты не откажешь мне и в этой просьбе, клянусь богом, я пойду для тебя на все. Что же мне делать, этот парень из меня веревки вьет.

Они поговорили еще немного, и, наконец генерал Поллард согласился. Тогда наш генерал радостно крикнул нам:

— Всё в порядке. Идите получайте!

Тут Бен совсем растерялся. А я ему говорю:

— Иди, Бен, не робей. Ты только подойди к генералу, и он вручит тебе медаль.

— Мне не верится, я… Тут генерал как рявкнет:

— Да подходи же, черт тебя дери, получай свою медаль!

И видели бы вы, как встрепенулся Бен! Лицо его засветилось от счастья, в глазах появился блеск, он выпятил грудь и, чеканя шаг, направился к генералу. Мы промаршировали мимо машины, и я защелкал языком, подражая барабанному бою: трата-та, трата-та, чтобы ему было легче держать ногу, и он, вышагивая, как на параде, подошел к генералу и браво отсалютовал, а генерал подергался немного и взял под козырек. Все стояли по стойке «смирно». И, надо сказать, это было потрясающее зрелище! Вот капрал осветил фонариком лист в руках генерала, и тот прочитал, как мы вытаскивали друг друга из горящего самолета, как прославили военно-воздушные силы и т. д. Кончив читать, генерал собственноручно приколол нам на грудь медали и поздравил. И остальные принялись нас поздравлять и пожимать руки. Наконец генерал сказал: