Проклятие пятого уровня - Константин Якименко

После обеда мы снова выходим в парк, оставляем позади оранжерею с цветами со всего мира, следуем дальше и выходим к озеру. Здесь заканчиваются владения Ларрока и начинается какая-то местная деревня, название которой я так и не запомнил. Какое-то время наблюдаем за одиноким рыбаком, потом возвращаемся в парк.

– Если бы не твоя нога, я предложил бы тебе поиграть в теннис, говорит Иван.

– С моей ногой все не так страшно, как ты думаешь.

– Как бы там ни было, я не хочу рисковать твоим здоровьем.

Мы проходим мимо корта, сворачиваем в одну из аллеек и наконец располагаемся на скамейке.

– В последнее время я живу здесь, хотя у меня осталась квартира в городе. Какая разница, откуда ездить в контору?

– А сегодня ты почему не в конторе? – удивляюсь я.

– Андрей, эта лавочка моя, я сам решаю, когда мне туда идти, а когда нет. Сегодня я решил не идти. Если кому-то очень надо, он меня и здесь достанет.

– Хорошо тебе, сам все решаешь.

– А что тебе мешает создать свою собственную фирму?

В общем-то, ничего не мешает, думаю я. Просто мне не хочется оказаться главным человеком, в центре внимания. Хотя так с ходу я и не назову причины, почему мне этого не хочется.

– Видишь ли, Иван, учитывая мои методы, мне не стоит быть на виду.

– Может, для тебя так лучше. Лазишь в «Интернете» и собираешь все, что может пригодиться. Тогда тебе есть смысл прикрепиться к компании покрупнее, а не связываться опять с мелочью вроде «Эпсилона».

– Наверное, я так и сделаю. Но попозже.

– Ты, небось, думаешь: сколько можно трепаться о всякой чепухе, когда о деле не сказано ни слова? – неожиданно переключается Шиловский.

– Ну, спешить мне некуда, – отвечаю я, хотя подсознательно мне действительно хочется уже перейти к сути.

– Ты уже говорил с Руменовым?

– Говорил. Он рассказал мне, как вы вдвоем подцепили этого Вольского.

– На самом деле эта идея давно крутилась у меня в голове. Вольский сам обратился ко мне за помощью, и я пообещал все устроить, только думал, как бы лучше это дельце провернуть. А тут Руменов как раз свернул разговор на тему, что неплохо бы иметь наверху своего человека. Естественно, я тут же подкинул кандидатуру, а потом мы за десять минут просчитали все дело и поняли, что затрат – минимум, а выиграть можно много. Думаю, он тебе рассказал примерно то же самое.

– В общем, да. Я хотел спросить тебя, Иван, потому что ты знаешь его лучше меня: что Руменов за человек?

– Как бы тебе сказать? Он с виду кажется таким доверчивым простачком, но разве наблюдатель может так долго оставаться таким – ты это подумал?

– Не совсем так. Я это думал до того, как поговорил с ним. А он показался мне вполне искренним.

– Ты слышал про такую вещь, как синдром ХБР?

– Полное изменение линии поведения? Чисто теоретически – слышал, – отвечаю я.

– Теоретически, говоришь? Это тебе только так кажется. На самом деле он намного более распространен, чем ты думаешь.

– Ты в отношении Нальгора?

– Не только, но сейчас мы говорим о нем. Когда огрянин сюда прилетел, он воображал себя всемогущим, думал, способен тут, если надо, горы свернуть. Естественно, сильные люди обычно добрые, а тем более, он и по натуре человек дружелюбный. Жил себе, развивал свое дело, накапливал капитальчик, кидал наверх кучу информации – никаких проблем. А потом, ты сам знаешь, рано или поздно начинается депрессия, когда все кажется одинаковым, серым и никому не нужным. Но обычно мы виним во всем окружающий мир, а он слишком хорошо относился к этому миру, поэтому начал винить самого себя. Тогда он решил разнообразить свою жизнь, разрушить свой образ добряка, и начал путаться во всякие делишки на грани уголовщины. В это время он и привез себе лучемет.

– Подожди! Нальгор сказал, что тот, кого он убил, был торговец наркотиками и вообще жестокий мафиози, растерзал кого-то из его товарищей.

– Значит, он так сказал, даже теперь? Хотя меня это не удивляет.

– То есть?

– Тебе, конечно, Эйнос этого не рассказал бы. Руменов сам связался с поставщиками наркотиков и будто бы хотел немало на этом подзаработать. На самом деле ему было плевать на деньги, просто хотелось риска, чтобы жить стало интереснее. Тот человек, Геделян, был его партнером. Он вообще был не в восторге от идеи Руменова, но и слишком уж спорить не стал бы – скорее, думал, как бы сделать так, чтобы поменьше в это впутываться, но чтобы и самому что-нибудь перепало. А Руменов почему-то решил, что тот хочет предать его. Потом они встретились, Геделян сказал что-то не то, начался спор, тут наш огрянин тянет руку в карман, находит там лучемет и застреливает своего партнера. Вот тебе финал синдрома ХБР.

– Значит, вот как все было?

– Именно так, но это еще не вся история. Вскоре Руменова замучила совесть, понимаешь, он сам себе не мог простить того, что натворил. Он порвал со всеми грязными делами – хорошо, что еще не успел глубоко в них запутаться. Но нужно было еще как-то оправдаться, не столько перед Центром, как перед самим собой. Тогда он выдумал версию, что все было наоборот, что на самом деле он как раз чист, а Геделян был замешан в криминал. Причем он так долго всех в этом убеждал, что в конце концов и сам поверил. Представь себе, каково ему уже четыре года жить с этим?

– И Эйнос знает правду?

– Знает и уверен, что Нальгор справился с собой. Как же иначе, Пекулм ведь пожертвовал ради него своим местом! Хотя огрянин действительно неплохо справляется, тебе ведь он показался таким же жизнерадостным.

– По-твоему, он может сорваться?

– Элементарно. Если вдруг сложится ситуация наподобие той, он способен все повторить в еще худшем варианте. Если до сих пор не повторил.

– Ты действительно его подозреваешь?

– Да не в этом дело, Андрей! Просто, по-человечески, его давно надо было отозвать. Но тогда пятно будет не только на репутации Нальгора, но и самого Эйноса: почему не сделал этого раньше? Вот и имеем ситуацию: придется ему мучиться до тех пор, пока чего-нибудь не натворит.

– Черт бы их побрал! – не сдерживаюсь я.

– Люди везде одинаковые, и наша Организация не исключение. Ты давно уже должен был это понять.

– В последнее время я все лучше начинаю это понимать!

Это действительно так. В конечном итоге, каждый из нас работает на себя, условия нашей будущей жизни прямо пропорциональны количеству проведенных здесь лет, и это вполне законно. Но ставить свою личную выгоду над участием в проблемах другого человека, тем более – непосредственного подчиненного, оправдывая ее интересами общего дела, не должно быть нормой для наблюдателя. И тем не менее, сколько бы ни трудились наверху над доработкой Основной инструкции, люди все равно останутся такими же. Могу ли я считать себя исключением? Вряд ли…