Рассказы начальной русской летописи - Дмитрий Сергеевич Лихачев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так вместе с христианством проникла на Русь и эллинская культура. Рядом с опытными греческими мастерами над первым храмом работали и русские ремесленники. Среди находок в Десятинной церкви есть кирпичи со знаками Владимировых мастеров и с русскими надписями, процарапанными на кирпиче еще до его обжига. Киевляне были не только помощниками греков. Они внесли в постройку такие технические приемы, которые были неизвестны в Византии, и, что важнее, выразили в этом первом каменном храме свои идеалы красоты, давно выработанные на Руси в деревянном зодчестве. Ведь церковь-то была о 25 верхах, то есть ее увенчивало 25 глав - невиданная в Византии вещь! Это многовершие, по-видимому, отражало русские вкусы, любовь к шатровым теремам и затейливым покрытиям повалуш. Десятинная церковь открыла новую главу в истории русской культуры. Византийское наследие сразу стало творчески перерабатываться русскими художниками.
ТОГДА ВЫСТУПИЛ МУЖ ВЛАДИМИРА
Ко времени княжения Владимира приурочено известное летописное сказание о скромном юноше ремесленнике, совершившем высокий подвиг. Повесть основана на народных мотивах. Образ Владимира, растерявшегося перед лицом врага, знаком нам всем по многим былинам. Но в то же время в летописи, как и в былинах, подчеркивается близость Владимира к народу: киевский князь, оценив простого кожемяку, то есть кожевника, принимает его в свою дружину.
Сюжет этот привлек в 90-х годах XVIII века крупного живописца Г. И. Угрюмова, написавшего картину «Испытание силы Яна Усмаря» (хранится в Русском музее в Ленинграде). Впервые в русской исторической живописи XVIII века героем оказался не князь, не великий полководец или государственный деятель, а простой человек из народа. Имя Яна Усмаря художник заимствовал из сообщения более поздней летописи.
ЗАВЕЛ ВЛАДИМИР НА ДВОРЕ СВОЕМ В ГРИДНИЦЕ ПИРЫ
В былинах Владимира называли «Красное Солнышко»: с ним связывалось время расцвета Киевской Руси. В летописи представление о широкой натуре щедрого, «ласкового» князя полнее всего отразилось в рассказе о его пирах. Воскресные пиры были не только развлечением. На них Владимир совещался с любимой дружиной и одаривал ее жалованьем в виде золотых и серебряных монет, на которых вокруг изображения князя читается надпись: «Владимир на столе, а се (это) его злато» или «а се его серебро».
НАС КОРМИТ САМА ЗЕМЛЯ
В сказании об осаде Белгорода, небольшого города под Киевом (ныне село Белгородка), как и в рассказе о юноше кожемяке, главным героем выступает простой русский человек, своей отвагой и находчивостью освобождающий Русь от врагов. Рассказ основан на фальклорных мотивах.
На городище в селе Белгородка археологи нашли колодец с дубовым срубом, копали его на пятнадцать метров и все же до конца не дошли. Возможно, с этим колодцем и связано летописное предание. Белгородское городище - городищем называется заброшенный город - высится на крутом берегу Ирпеня. Его мощные валы и рвы и теперь еще выглядят внушительно и не менее красноречиво, чем летопись, рассказывают о суровой истории Древней Руси. Археологи обнаружили интересное устройство валов: один подле другого ставились деревянные срубы, которые засыпались землей. Получался прочный и долговечный вал. По верху его шла дубовая рубленая стена, защищавшая тех, кто с вала обстреливал врага. Так был укреплен город Белгород, построенный Владимиром для охраны Киева с юга.
И ПОХОРОНИЛИ ТЕЛО ВЛАДИМИРА С ПЛАЧЕМ
Один из списков нашей летописи был богато украшен «картинками», миниатюрами, на которых были изображены описываемые события. Эти миниатюры сохранились в воспроизведении художника XV века в рукописи, называемой «Радзивиловская летопись». Исследователь древнерусских миниатюр А. В. Арциховский назвал их «окнами в исчезнувший мир». Они рисуют быт своего времени, укрепления городов, оружие, столы, на которых восседают князья, вежи - кибитки кочевников - и многое, многое другое. На миниатюрах изображено, как, разобрав помост, спускали на землю тело князя Владимира, как везли его на санях (перевозка покойника на санях входила в древнерусский погребальный обряд).
Берестово - княжеское село близ Киева у Киево-Печерского монастыря.
ЗАСТУПНИКИ ОНИ ЗА ЗЕМЛЮ РУССКУЮ
В залах древнерусского искусства в наших музеях можно увидеть изображения князей Бориса и Глеба. Их обычно рисовали в богатых одеждах, в отороченных мехом княжеских шапочках, с мечом - символом княжеской власти - в руке. Иногда их писали стоящими в рост, иногда едущими на стройных конях. Часто на полях доски, на так называемых клеймах, то есть отдельных рисунках, изображались события из их жизни, рассказанные в летописи.
Летописная повесть о вероломном убийстве Бориса и Глеба Святополком отражала государственные и народные интересы, так как призывала князей к миру, к «братолюбию». Рассказывая о трагическом конце Бориса и Глеба, погибших от «братоненавистнических козней», летописец создал идеальный образ двух любящих братьев, безропотно подчинявшихся отцу и старшему брату. Он подчеркивал их нравственную правоту, кротость и дружбу. Борис и Глеб стали примером братской любви. Их считали верховными заступниками и покровителями Руси в борьбе с иноплеменниками и с князьями-крамольниками. Напротив, братоубийца Святополк, прозванный Окаянным, рассматривался врагом Русской земли.
КНЯЖЕ, МОЖЕМ ЗА ТЕБЯ БОРОТЬСЯ
За помощь Ярославу новгородцы получили грамоты, давшие им некоторую независимость от Киева. Это было началом самостоятельности Новгорода и началом дробления Киевского государства.
Как воспоминание о том времени, когда Ярослав, прозванный впоследствии Мудрым, княжил на севере, в Новгороде целый большой квартал, прилегающий к Волхову, называется Яро-славовым дворищем. Здесь когда-то был рубленый двор Ярослава, а теперь один подле другого высятся белые каменные храмы, суровые и величавые. Самые древние из них относятся к XII веку (они построены сто лет спустя после княжения Ярослава). Место это теперь объявлено заповедником. Именно там, у белых стен этих зданий, собиралось буйное Новгородское вече.
И ОДОЛЕЛ ЯРОСЛАВ
Когда летописец описывает какое-либо событие, он всегда дает ему оценку с точки зрения норм высокой морали. Эта оценка иногда делается прямо, но часто она не высказана, читатель сам должен сделать вывод о том, что хорошо
