История богослужебного пения - Владимир Мартынов

Корпорация государевых певчих дьяков представляла собой некую модель, по образцу которой строились другие певческие объединения. Одним из таких объединений явилась корпорация митрополичьих певчих дьяков, с 1589 г. превратившихся в патриарших певчих дьяков. Кроме того, многие бояре имели свои собственные личные певческие капеллы. Значительный вклад в певческую жизнь Москвы вносили и клирошане московских храмов. Насколько богата и многообразна была эта жизнь, свидетельствует описание одного из дней святок в Чудовом монастыре. 27 декабря 1585 г. монастырь посетили: государевы певчие дьяки, митрополичьи дьяки, участники пещного действа — отроки с халдеями, крестовый поп и певчие дьяки Бориса Годунова, дьяки Дмитрия Годунова, три певца Андрея Щелка-нова, станица певцов Василия Щелканова, певчие дьяки владык Рязанского, Коломенского, Вологодского, находящихся в это время в Москве, а кроме того славильщики от девяти московских соборов. Сейчас нам даже трудно себе представить все богатство и многообразие распевов, их вариантов и исполнительских манер, представленных на этом певческом празднике.

Заметное влияние на певческую жизнь продолжают оказывать и монастыри. Уже говорилось о том, что Троице-Сергиева лавра и Кирилло-Белозерский монастырь сыграли весьма заметную роль в становлении певческой системы XV-XVI вв. вообще и в формировании знаменного и путевого распевов, в частности. Вся певческая деятельность в монастырях осуществлялась певчими-клирошанами, занимающими свое определенное место в монастырской иерархии и находящимися в несколько привилегированном положении. В их обязанности входило как пение на клиросе, так и переписка певческих книг. Иногда эти два вида деятельности совмещались в одном лице, примером чему может служить упоминавшийся уже кирилло-белозерский инок Христофор. В разные годы в разных монастырях на клиросах находилось разное число певчих. Судя по дошедшим до нас документам, в Кирилло-Белозерском монастыре в 1601 г. было 20 клирошан, а в Соловецком монастыре в 1585 г. — 18 клирошан. Однако это предельные числа и в основном на монастырских клиросах пело от 5 до 12 человек, причем меняющееся из года в год количество их свидетельствует о значительной текучести певческих кадров.

С монастырской певческой практикой XV-XVI вв. связано и возникновение такого своеобразного явления, как покаянный стих, получивший впоследствии значительное распространение на Руси. Один из древнейших образцов покаянного стиха «Плач Адама», находящийся в кирилло-белозерской рукописи XV в., снабжен следующим любопытным названием: «Стих старина за пивом». Это название может разъяснить нам рукописный обиходник времен Федора Иоанновича, представляющий собой сводный устав Троице-Сергиева и Кирилло-Белозерского монастырей, содержащий следующее описание вечерней трапезы после чина прощения: «...Архимандрит ходить прежъ къ священникомъ, тажъ крылошаномъ, а даеть по два ковша медоу, о барновъ ковшъ, да паточново ковшь. Такоже и ко всей братье. А крылошаня стоя поють стихи». Из этого можно сделать заключение, что «Плач Адама» монастырские клирошане пели во время раздачи братии пива или меда на заговенье на Великий Пост. Из монастырской практики этот покаянный стих распространился и в домашний быт как духовенства, так и мирян, став со временем любимейшим видом внелитургического пения на Руси.

Столь насыщенная певческая жизнь и обилие певческих объединений не могли не привести к появлению исключительных, ярких личностей, подвизающихся на ниве богослужебного пения, и XVI в. ознаменован появлением целой плеяды таких личностей. Большинство этих имен связано с Новгородом — и это не случайно, ибо Новгород, прямо не затронутый монгольским разорением и сохранявший еще домонгольские традиции, не столь сильно задетые этим разорением, издавна славился своей певческой школой, о чем свидетельствуют летописные упоминания о певцах-клирошанах храма святой Софии в 1404 г. и особо о прославленном клирошанине Науме в 1416 г. Среди новгородцев XVI века выделяется Маркелл Безбородый — рас-певщик и гимнограф, игумен новгородского Хутынского монастыря и сподвижник святителя Макария. Он распел Псалтирь и составил службы многим новопрославленным святым («иже именуются новые чудотворцы, овым стихеры, и инымъ же слав-ники, а инымъ съ литиями съ хвалитными стихеры и съ вели-чани полные празднества от Сентября до конца Августа»). Таким образом, Маркелл принимал самое активное участие в прославлении новых русских святых, проводимом под руководством святителя Макария.

Указания на Маркелла как на мастера, распевшего Псал-тирь.следует понимать в том смысле, что им были распеты вторая и третья кафизмы, ныне читаемые, но в практике XVI в. пропеваемые на воскресной утрене, а также семнадцатая кафизма, пропеваемая в случае отсутствия полиелея. Н. Успенский и И. Гарднер считают, что Маркеллом была распета и первая кафизма «Блажен муж». Маркелл не вводил сам практики пропевания данных кафизм, безусловно существовавшей и до него, и поскольку эта практика нам абсолютно неизвестна, то мы сейчас не можем даже приблизительно определить масштаб работы, проведенной Маркеллом^Однако смело можно утверждать, что дошедшие до нас распетые кафизмы, традиционно приписываемые Маркеллу Безбородому, представляют собой один из самых совершеннейших и прекраснейших комплексов внегласовых песнопений древнерусской певческой системы. Вторая, третья и семнадцатая кафизмы распевались.так же, как распевается ныне первая кафизма на вечерни, т.е. в виде избранных стихов с аллилуйей и с припевами других стихов, что приводило к необходимости сочетаний псалмодических отрезков с пространными мелодическими построениями. В этом перетекании псалмодии в широкую распевность и в свертывании этой распевности в псалмодию достигнуты удивительная гармоничность и изящество. Целенаправленное возрастание от кафизмы к кафизме распевного мелодического материала свидетельствует о едином замысле всего комплекса. В мелодизме кафизм нет ничего лично сочиненного Маркеллом, и весь он построен на гласовых и внегласовых попевках знаменного и путевого распевов, перемежающихся с псалмодическими построениями. Это образует некую новую мелодическую данность, интонационно связанную с попевочным фондом знаменного и путевого распевов, и структурно развивающую традицию пения 140-го и 141 -го псалма на «Господи, воззвах». Таким образом, весь комплекс кафизм естественно вырастал из общей певческой системы и составлял с нею единое целое, не превращаясь в некую замкнутую, обособленную структуру, но представляя собой структуру разомкнутую, каждым своим элементом сообщающуюся и соприкасающуюся со всей системой. И все же на комплексе этих кафизм лежит, очевидно, отпечаток личности Мар-келла, который можно усмотреть в стройности и особой продуманности общего целого. Эта изящная стройность и продуманность, переходящие порой в утонченную интеллектуальную игру, характерны для всего творчества Маркелла и для составленных им канонов святителю Никите Новгородскому и святому Никите Переяславскому Затворнику, а также для службы Вар-лааму и Иоасафу, Индийскому царевичу, и проявляются, в частности, в хитроумно составленных акростихах, один из которых проходит даже в противодвижении — МРКЛ — ЛЕКРАМ. Умер Маркелл Безбородый на покое в новгородском Антониевом монастыре.

Двумя другими прославленными представителями новгородской школы являлись братья Роговы — Василий и Савва, карелы по происхождению. Василий, в иночестве Варлаам, был хиротонисан в 1587 г. ростовским архиепископом, а в 1589 г. пожалован митрополитом ростовским. Митрополит Варлаам был «муж благоговеинъ и мудръ, пети был горазд. Знаменному и троестрочному и демественному пению былъ роспевшикъ и тво-рецъ». Предполагается, что именно он принимал в молодости активное участие в деле становления и формирования строчного демественного пения, а также в превращении устной многоголосной традиции этого пения в традицию письменную, почему и назван в рукописи не просто «распевшиком». но «творцом». По-видимому, некоторое время он служил в Москве и в Александровской слободе при Иоанне Грозном, где и участвовал в создании казанского знамени. Брат митрополита Варлаама Савва Рогов был известен как воспитатель целой плеяды блестящих распевщиков следующего поколения, среди которых можно назвать такие имена, как Стефан Голыш, Иван Нос и Федор Христианин.

Иван Нос и Федор Христианин были активными и деятельными сотрудниками Иоанна Грозного, создавшего в Александровской слободе нечто вроде певческой академии, куда входили самые известные и блестящие распевщики» собранные со всей Руси и занимавшиеся здесь самой разнообразной певческой деятельностью — исполнительской, педагогической, а также творческой, выражающейся в составлении новых песнопений. Именно такой многогранной фигурой являлся Федор Христианин, который обучал и совершенствовал методы распева — «мнози от него научишася и знамя его до днесь славно»; кроме того, он распел большим знаменем евангельские стихиры, дошедшие до наших дней, расшифрованные и изданные М. Браж-никовым. Об Иване Носе известно, что он «триоди роспел и изъяснил... будучи в слободе у царя Иоанна Васильевича, и святым многим стихеры и славники роспел он же. Да тот же