Арабелла - Джорджетт Хейер

Мистер Бьюмарис повел ее в круг и, положив одну руку ей на талию, взял ее правую руку в свою. Арабелла всегда хорошо танцевала, но сейчас почувствовала сильное беспокойство, отчасти потому, что никогда не пробовала танцевать вальс кроме как в старом школьном зале мисс Кейтерхэм, отчасти оттого, что было странно находиться в такой непосредственной близости от мужчины. В течение нескольких поворотов она отвечала мистеру Бьюмарису почти наугад, будучи полностью поглощена своими ногами. Она была настолько меньше его, что ее голова доставала ему только до плеча, и, так как ей было неловко, она не поднимала взгляда, а старательно изучала верх его жилета. Мистер Бьюмарис, не привыкший танцевать с такими молоденькими девушками, находил это смущенье забавным и весьма привлекательным. После того, как, ему показалось, что у нее было время прийти в себя, он заметил:

— Это на самом деле очень хороший жилет, не правда ли, мисс Тэллент?

Это заставило ее поднять глаза и рассмеяться. Она выглядела так очаровательно, и ее большие глаза смотрели на него с таким искренним, бесхитростным выражением, что он почувствовал какое-то смятение в сердце, что нельзя было назвать просто весельем. Но так как он не намеревался приближаться на опасное расстояние к этой или любой другой хорошенькой девушке, он сказал поддразнивающим тоном:

— Во время танца, знаете ли, принято вести непринужденный разговор. Я уже адресовал вам по меньшей мере три совершенно превосходных замечания, но не получил ни одного ответа!

— Понимаете, я считаю шаги, — серьезно призналась она.

Положительно, это невозможное дитя в корне отличалось от большинства девушек! Будь он моложе, подумал он, то мог бы легко поддаться ее очарованию. К счастью, ему было тридцать, и его больше не привлекали хорошенькие личики и наивные взгляды, так как он знал, что пресытится этим и ему нужно нечто большее от женщины, на которой он когда-нибудь женится. Он еще не встретил ту, что искал, да толком и не знал, что ищет, и был совершенно удовлетворен своей холостой жизнью.

— В этом нет необходимости, — сказал он. — Вы танцуете великолепно. Вы же не хотите сказать мне, что вальсируете в первый раз?

Мисс Тэллент, конечно, не собиралась говорить ему ничего подобного и уже сожалела о своем импульсивном признании.

— Слава Богу, нет, — сказала она. — Хотя первый раз в Алмаке.

— Тогда я счастлив, что мне выпала честь первому вести вас по этому залу. Теперь у вас не будет отбоя от кавалеров, раз вам позволено танцевать вальс.

Она промолчала и снова принялась изучать его жилет. Он посмотрел на нее сверху вниз, и легкая насмешка появилась на его губах.

— Каково это, мисс Тэллент, ощущать себя предметом увлечения целого города? Вам нравится это, или победы на севере привили вам отвращение к подобного рода вещам?

Она взглянула ему прямо в лицо.

— Боюсь, мистер Бьюмарис, что вы выдали то… то, о чем я просила вас молчать!

В его глазах появилось сардоническое выражение, но он прохладно ответил:

— Уверяю вас, мэм, я упоминал о вашем положении только одному человеку — лорду Флитвуду.

— Тогда это он… — она запнулась, покраснев.

— Очень вероятно, — согласился он. — Такие вещи невозможно утаить, вы не должны винить его.

Ее губы открылись и сжались снова. Он задумался над тем, что она чуть не сказала: было ли это обычным светским замечанием или она чуть не рассказала ему правду. Вообще-то, он был рад, что она этого не сделала. Если бы она призналась ему, то пришлось бы, из чувства справедливости, прекратить эту игру, которая так забавляла и развлекала его, а это было бы жаль. Поднять никому не известную провинциалку на высшие ступени общества — это было достижение, которое мог оценить только тот, кто не питает никаких иллюзий относительно этого общества. Он также получал массу удовольствия, наблюдая за усилиями своих преданных подражателей завоевать руку и сердце деревенской девушки. Что касается самой Арабеллы — тут мистер Бьюмарис содрогнулся от мимолетного угрызения совести. Она, без сомнения, возвратится в свою северную глушь, выйдет замуж за какого-нибудь краснолицего эсквайра и будет до конца жизни рассказывать о своем блестящем сезоне в Лондоне. Может, к концу лондонского сезона он и сам будет рад, если она уедет, а пока очень приятно оказывать ей маленькие знаки внимания.

Музыка кончилась, и он повел ее из зала в одну из смежных комнат, где подавались закуски. Здесь не было излишеств, самым крепким напитком был кларет. Мистер Бьюмарис предложил Арабелле бокал лимонада и сказал:

— Позвольте мне поблагодарить вас за восхитительные минуты, мисс Тэллент. Я редко получал от танца большее удовольствие.

Он получил в ответ только легкую улыбку и наклон головы, столь красноречиво недоверчивые, что он пришел в восторг. А она не глупа, эта малышка Тэллент! Он бы с удовольствием продолжил, дразня ее и надеясь, что она заговорит, но в этот момент перед ними возникли два целеустремленных джентльмена. Арабелла уступила просьбам мистера Уоркворта и покинула комнату. Сэр Джеффри Моркамб печально вздохнул, но решил, что отказ — хорошая возможность спросить мистера Бьюмариса, как он называет узел на своем галстуке. Ему пришлось повторить свой вопрос, так как мистер Бьюмарис, наблюдая за Арабеллой, уходящей с мистером Уорквортом, явно был где-то далеко в своих мыслях. Однако услышав вопрос во второй раз, он перевел взгляд на сэра Джеффри и с удивлением поднял брови.

— Тот способ, которым вы завязываете галстук, — сказал сэр Джеффри. — Я не совсем понял его. Это что-то новое? Может быть, вы скажете мне, как он называется?

— Разумеется, — вежливо ответил мистер Бьюмарис. — Я называю его вариация на оригинальную тему.

VIII

Мысль о том, что малышка Тэллент отнюдь не глупа, получила подтверждение мистера Бьюмариса в следующие дни. Он начал осознавать, что как бы тонко и умно он ни очаровывал ее, она не теряла голову. Она обращалась с ним в дружеской манере, принимала его ухаживания и — он подозревал — склонна была использовать его целиком и полностью. Когда он говорил ей комплименты, она выслушивала их с самым невинным видом, но с таким выражением глаз, которое заставляло его умолкнуть: малышка Тэллент ни в грош не ставила его комплименты. Вместо того, чтобы быть польщенной вниманием самого интересного холостяка в Лондоне, она просто приняла условия игры. На его ухаживания она обычно отвечала мило и любезно, но с такой снисходительностью, что в нем просыпался инстинкт охотника. Он даже стал подумывать, как бы влюбить ее в себя, чтобы проучить и доказать, что с ним нельзя играть безнаказанно. Однажды, оставив обычную любезность, она имела наглость перебить его, сказав: