Высоцкий — две или три вещи, которые я о нем знаю - Марлена Зимна

В Мексике Высоцкий попробовал свои силы как аквалангист, а в России случалось ему грести веслами и плавать на водных лыжах. Однако он больше всего любил просто плавать. Одно из таких, правда, грустных, свидетельств плавания Высоцкого нашло отражение в его прозе:

«Однажды (начало довольно банальное, но все равно — однажды) ночью… Я пошел купаться на реку. Один. Не потому, что было не с кем, а просто захотелось одному, вот и все.

На реке (опять банально, но тем не менее — на реке) никого не было. Была лунная дорожка, в которой очень красиво плавать, была тихая вода и было тепло. Только метрах в восьми от берега плавала полоса плотов. Буксир притащил их и оставил, а буксировщик пошел пьянствовать с товарищами с пристани…

Я, конечно, разделся (догола, конечно, разделся), попробовал воду пальцами ног и думаю: «Плоты какие-то! Поднырну под них и выплыву на чистое место, поплаваю, поотдуваюсь, пофыркаю, а потом обратно поднырну — и домой». Сказано — сделано. Хлюп! Несколько гребков, сильных таких, нервных: ночь, темно, страшно. Иду наверх — бум! — ударяясь в бревно головой. Значит, мало! Еще несколько гребков, снова — бум! Хуже дело. Гребу еще, воздуху нет, и потихоньку голос какой-то гнусный говорит:

— Гибнешь! Ой гибнешь!

— Хрена с два! Чтоб мне сгинуть, надо еще смочь!

А кровь в висках стучит — наверное, кислородное голодание. Я — наверх: опять бревна. Все! Смерть! На фига дома не сидел, пошел на реку за смертью?! А дома дожидаются, и коньяк стоит о трех звездочках… А я тут гибну — и не за грош, а по глупости гибну!

Но вдруг в самый-самый последний момент перед смертью подумал: «Правой-то я сильней греб, вот и выгреб». Повернулся я, оттолкнулся, да и выскочил наверх, как летучая рыба, воздуху хватил и назад, а потом опять — и так раза четыре.

Выжил я, значит…»

При каждом удобном случае Высоцкий охотно плавал, даже во время киносъемок с его участием. И вовсе не потому, что так требовалось по сценарию. Просто в перерывах работы над фильмом он часто и с удовольствием плавал для себя.

Физическая подготовка Высоцкого позволяла ему обладать еще одним умением — почти в совершенстве работать кулаками. Одаренный от природы скромной внешностью, худой и невысокий, он, однако, отличался, в чем единодушны его друзья и знакомые, исключительно стройной и гармонично сложенной фигурой. Кто-то из кинокритиков, характеризуя внешний вид Брюса Ли, сказал, что тот был «худой, несмотря на то что мускулистый». Эти слова можно безоговорочно отнести и к Высоцкому. Благодаря физической силе, соединенной с огромной отвагой и ловкостью, еще в ранней молодости он проявил себя как «специалист по мощному удару». Один из друзей Высоцкого периода его дётства и юности вспомнил историю, которая приключилась с семнадцатилетним Высоцким: «Мы шли с коллегами по улице, кажется, возвращались из кино, точно не помню. С нами были наши подружки, был также среди нас Володя. В один прекрасный момент перед нами «выросла» группа хулиганов — они были старше нас, и к тому же их было больше. Стали выдвигать недвусмысленные предложения в адрес наших сверстниц — те, естественно, не реагировали. Когда мы минули их и сделали еще несколько шагов, то один из обиженных «ухажеров» стал оскорблять одну девушку. Мы не собирались это комментировать. Только Володя Высоцкий внезапно повернулся и кратко спросил: «Кто это сказал?». Мы только услышали ответ: «Я», сразу глухой звук, и… после мощного удара Володи виновник рухнул на землю. Мы уже собрались прийти Высоцкому на по. мощь, ожидая нападения всей этой своры на него, но один из них — видно, главарь — кратко подытожил: «Молодец, парень!» — и все остальные, глядя на своего нокаутированного дружка, разразились громким смехом».

Людмила Абрамова — вторая жена поэта — рассказывает, что она никогда не забудет, как Володя дрался. «Боже мой! Как-то в ресторане меня не мог оставить в покое какой-то пьяный тип. Володя пробовал ему объяснить, что было бы лучше, если бы он пошел себе, но тот не уступал. Ну и Володя не выдержал… К этому алкашу пришли на подмогу его компаньоны, но Володя дрался, как в хорошо снятых сценах вестернов! Он вскочил на стол, а тарелки, столовые приборы при этом разлетелись по залу. Несколько «бойцов» пытались схватить Володю, но он «выскочил» из пиджака, свитера и в расстегнутой рубашке дрался дальше. Оркестр молча болел за Володю, и, когда наконец все закончилось, официант в награду принес нам две большие бесплатные порции».

Описание подобных случаев можно было бы продолжить. Некоторые из них вспоминает вдова поэта — Марина Влади — в книге «Владимир, или Прерванный полет». Он всегда готов был сконцентрироваться на своем знаменитом боксерском ударе и однажды нанес его пьяному посетителю одного из московских ресторанов, который, увидев одевающихся около гардероба французскую звезду и Высоцкого, позволил себе фразу: «Ну-ка, Марина, покажись!». Но больше он ничего не успел произнести, так как после внезапного удара Высоцкого пролетел в горизонтальном положении через дверь и приземлился в кустах.

Подобным способом едва не закончилась другая история, правда, не описанная Мариной Влади, но сохранившаяся в памяти одного российского режиссера, ставшего ее невольным свидетелем. Произошла она на теплоходе во время прогулочного рейса, когда Высоцкий, несмотря на всеобщие ожидания и интерес, совсем не выходил из каюты, которую он делил с Мариной Влади. Он появился на палубе единственный раз, когда, по свидетельству очевидца, французская кинозвезда загорала и кто-то с ней стал довольно пошло заигрывать. «Володя выскочил тогда разгневанный до предела. Все это чуть не закончилось дракой с ухажером, ругань была страшной… Всем пассажирам было потом о чем говорить- «Высоцкий сегодня чуть было не подрался из-за Марины Влади!»».

Однако умение искусно драться Высоцкий никогда не применял без веского на то повода. Несмотря на то что еще в молодости в артистических кругах к нему прикрепился ярлык скандалиста, на самом деле поэт никогда не распускал кулаки без причины, для получения удовольствия или чтобы показать свое боксерское мастерство. Напротив, он всегда выступал в защиту дам, а нередко и мужчин физически слабых. В его боксерских «выступлениях» не было ничего бандитского или хулиганского, в них прежде всего было много рыцарства.

Как вспоминает друг поэта Аркадий Свидерский, подтверждением этому служит поведение Высоцкого, выступившего в защиту Всеволода Абдулова: «Володя, Марина и Сева Абдулов шли по проспекту Калинина (сейчас Новый Арбат. — Примеч. автора), неожиданно к Севе «прицепились» двое мужиков. Не знаю, что им нужно было от него, но они не давали ему спокойно идти и были довольно агрессивно настроены. Скорее всего, они искали выход своей злости, и тут им попался Сева… Сева же как-то растерялся, потерял дар речи, а Володя только подошел и… раз! — один лежит, два! — второй лежит… И все закончилось. А что тогда делал Сева, я не помню. Он потом утверждал, что охранял Марину. Только от кого?..». Так критично оценивает тогдашнее поведение Абдулова Аркадий Свидерский, не скрывая при этом восхищения Высоцким.