Эпидемии и общество: от Черной смерти до новейших вирусов - Фрэнк Сноуден

оба не подготовились к медицинским последствиям такой задержки. Просчет, допущенный первым консулом и его зятем из-за высокомерия, сыграл большую роль в грядущей катастрофе.

Колонны пехоты, нагруженные тяжелым снаряжением и артиллерийскими орудиями, которые солдаты тащили сами, продвигались медленно и представляли идеальную мишень для молниеносных атак. Спустя 76 дней кровопролитных, но безрезультатных столкновений, весеннее наступление растеряло и темп, и решимость. Стало теплеть, беспощадным летним ливням не было конца, и в рядах французских солдат появились первые заболевшие. Леклерк признал провал и засел в Кап-Франсе.

Неэффективность традиционных методов ведения войны в условиях тропиков, когда противник уклоняется от прямых столкновений, вынудила Леклерка сменить стратегию. Поскольку добыча ускользала, он разработал план, который сегодня назвали бы подавлением сопротивления партизанских вооруженных формирований. Теперь цель состояла в том, чтобы подчинить гражданское население. Для этого Леклерк устраивал систематические репрессии, приказывая солдатам сжигать посевы в районах, где повстанцы были наиболее активны. Расчет был на то, что голод вынудит их подчиниться. Вдобавок озлобленные и испуганные французские солдаты нашли выход ярости в зверских выходках против безоружного черного населения, к которому были так же беспощадны, как и к мятежникам. Изнасилование, как водится, и тут послужило орудием войны. Уже не первый раз в истории Сан-Доминго сексуальное насилие стало значительной составляющей в кардинально неравных отношениях между европейскими мужчинами и женщинами африканского происхождения, где первые были властью, а вторым оставалось только подчиняться.

К июню 1802 г. французский командующий признал, что обе его стратегии – молниеносное вторжение и карательные операции – восстание не подавили. Пришлось придумать третий подход – программу разоружения, которая продлилась до августа. Французы постановили, что любой оказавший сопротивление властям или пойманный с оружием в руках будет казнен на месте без суда. Леклерк не оставил без внимания и мулатов, которые разочаровали его своей неблагонадежностью. Он распорядился расстреливать смотрителей поместий, если там будет обнаружено оружие. Ко всему прочему, чтобы подчеркнуть свою непримиримость, французы сменили способ казни. До лета 1802 г. смертную казнь, как правило, осуществляла расстрельная команда. Теперь же Леклерк практиковал публичное повешение. Этим он хотел запугать темнокожих и вынудить их сдать оружие.

Политика Франции в Сан-Доминго стала еще радикальнее из-за крайне жестких распоряжений, спущенных из Парижа, и очень некстати начавшейся на этом фоне эпидемии. С мая по август 1802 г. Наполеон принял серию судьбоносных политических решений, и в том числе отменил громкую универсальность прав человека, узаконенную в 1794 г. Выразив презрение к «ложной философии», как он окрестил движение за освобождение рабов, Наполеон перешел к действиям. В мае он подтвердил законность рабства в колониях Мартиника и Реюньон, где его никогда и не отменяли. Также Наполеон ограничил права цветных людей в самой метрополии. Затем он сразу же разрешил возобновить в колониях работорговлю и восстановил рабство на Гваделупе и в Гвиане.

От решения вопроса о рабстве в Сан-Доминго Наполеон уклонился, заявив, что пока непонятно, как там будет организован труд, и прояснится это в ближайшие десять лет. Он блефовал из прагматичных соображений, понимая, что резкой попыткой восстановить рабство распалит восстание еще больше.

В это же время коррективы в стратегию Франции вносила эпидемия. Весенняя кампания Леклерка казалась в каком-то смысле успешной. Он смог приструнить колонию, провозгласив власть метрополии над Сан-Доминго и официально установив военное положение. Но фактически ключевые вопросы оставались нерешенными: как взять остров под реальный контроль и как его удержать? Оба вопроса вскоре стали неактуальны, потому что желтая лихорадка переиграла политику. Первые случаи заболевания врачи констатировали в конце марта. С апреля количество заболевших росло ежедневно, эпидемическая вспышка набирала обороты. В начале лета, когда Леклерк начал операцию по разоружению, болезнь охватила всю колонию. И хотя желтая лихорадка затронула обе стороны конфликта, французов она терзала несоизмеримо сильнее, поскольку иммунитета к этой заразе у них не было. Наполеоновская армия таяла на глазах, беззащитные перед лицом вируса солдаты гибли в ужасающих количествах. Даже приблизительная статистика не оставляет иллюзий насчет масштабов надвигавшейся катастрофы.

В книге «Империя комаров: экология и война на Больших Антильских островах, 1620–1914 гг.» (Mosquito Empires: Ecology and War in the Greater Caribbean, 1620–1914) Джон Макнил подсчитал, что Наполеон в несколько заходов отправил на подавление бунта в Сан-Доминго 65 000 солдат. Из них 50 000–55 000 погибли, причем 35 000–45 000 от желтой лихорадки. И вот в конце лета 1802 г. Леклерк рапортовал, что под его командованием осталось всего 10 000 человек, из которых 8000 поправляются в госпитале и только 2000 годны к несению службы. Погибли ⅔ штабных офицеров. Не приходилось рассчитывать и на то, что выздоровевшие солдаты вскоре вернутся в строй, потому что восстановление после желтой лихорадки было долгим, сложным и не всегда благополучным.

Запредельная смертность от желтой лихорадки сказалась на наполеоновской армии максимально. Поскольку в Сан-Доминго режим чрезвычайной ситуации преобладал практически постоянно, точную статистику заболеваемости и смертности никто не вел, но можно точно сказать, что вирулентность болезни была исключительной. Среди французских солдат немногие справились с болезнью. Лихорадка била по европейцам на поражение и зачастую насмерть, словно какое-то оружие, придуманное повстанцами нарочно. И действительно, эпидемию 1802–1803 гг. отличало молниеносное течение болезни у французских солдат, что с ужасом отмечали очевидцы.

Во время предыдущих вспышек на Карибах и в США это заболевание обычно прогрессировало в два этапа. Первый – начало болезни, как правило внезапное, без каких-либо тревожных симптомов. У больных появлялся озноб, повышалась температура, мучительно болела голова в области лба, подступала тошнота и наваливалась усталость. Спустя примерно три дня пациенты как будто бы шли на поправку, даже общались с близкими или медицинским персоналом, когда симптомы ослабевали. В легких случаях болезнь на том и заканчивалась, начинался длительный процесс выздоровления.

А вот в более тяжелых случаях ремиссия заканчивалась уже в ближайшие сутки, и вирус атаковал организм в полную силу. На втором этапе клинические проявления уже соответствовали классической симптоматике желтой лихорадки: высокая температура с многочасовыми приступами озноба; рвота, черная от крови, похожая на кофейную гущу; сильная диарея; мучительная мигрень; пожелтевшая кожа; кровотечения из носа, рта и ануса; сильные и продолжительные приступы икоты; крайнее истощение; бред; сыпь по всему телу. Зачастую пациенты впадали в кому и, промучившись еще примерно 12 дней, умирали. Выжившие выздоравливали неделями, испытывая чудовищную усталость и разнообразные симптомы, вызванные поражением центральной нервной системы: депрессию, потерю памяти, дезориентацию. Рецидивы не были исключены и в период выздоровления – пациенту грозило обезвоживание и опасные для жизни осложнения. На Гаити это чаще всего были пневмония и малярия. В целом врачи начала XIX в., столкнувшись с желтой лихорадкой, прогнозировали летальность от 15 до 50 %.

Особенностью эпидемии в Сан-Доминго было отсутствие легких случаев. Главный врач экспедиции Жильбер и его коллеги предполагали, что солдаты будут переносить желтую лихорадку с разной степенью тяжести – слабой, средней и тяжелой. Но, к ужасу врачей, пациенты сразу же стали болеть самой молниеносной формой. Заболев, они умирали настолько скоро, что сбитый с толку Жильбер впадал в отчаяние, оттого что не мог даже облегчить страдания пациентов. В рапортах он сообщал, что у французских солдат болезнь проходит полный цикл всего за несколько суток. Поскольку Жильбер и его врачебная бригада были перегружены, вести подробную медицинскую документацию им было некогда. Однако ретроспективный анализ позволяет предположить, что летальность превышала 70 %. Жильбер, по понятным причинам ошеломленный происходящим, писал, что почти все его пациенты умирали.

Нам остается только строить догадки, почему эпидемия желтой лихорадки, поразившая экспедицию Наполеона, оказалась такой беспощадной. Возможно, какая-то мутация вируса усилила его вирулентность. Вирусы, как известно, нестабильны, поскольку их репликация, которая происходит почти мгновенно, приводит к множеству мутаций. Но с уверенностью утверждать, что смертоносность эпидемии в Сан-Доминго была результатом вирусной мутации, нельзя. Есть более очевидные причины. Прежде всего, конечно, то обстоятельство, что для соответствующей группы населения, не имевшей никакого иммунитета к желтой лихорадке, то была фактически «эпидемия девственных земель». Около 65 000 новоприбывших французских солдат ранее с этим вирусом никогда не встречались и потому были крайне уязвимы.

Свою роль в разразившейся медицинской катастрофе сыграли и факторы, присущие военной обстановке. Два из них биологические – пол и возраст заболевших. Желтая лихорадка выбирает жертв не так, как большинство «нормальных» болезней. Вместо того чтобы в первую очередь поражать малолетних и пожилых, этот вирус (Flavivirus)