Освобождение (ЛП) - Лейк Кери

Колющая боль у меня в сердце напоминает мне о том, что я не могу этого сделать.

А значит, нам предстоит долгая ночь, потому что у меня нет никакого желания проявлять к нему милосердие.

По белым плиткам ванной комнаты лужицами растекается кровь, впитываясь в лежащий на полу коврик. Последствия одного смертельного удара в череп. Руки, ноги и лицо Винни покрыты ожогами от плойки, а изуродованные скулы — следами от ударов молотка, который я нашел у Айви на кухне в одном из ящиков со всякой мелочёвкой. Винни неподвижно лежит на полу ванной с переломанными коленными чашечками и пальцами на ногах, а я смываю в раковину остатки растекшейся по руке крови.

Заметив краем глаза какое-то движение, я поднимаю взгляд и вижу в дверном проеме смертельно бледную Айви, прикрывающую ладонью рот. Спустя мгновение она падает рядом с унитазом и извергает из себя брызжущий поток рвоты. Она снова и снова опорожняет желудок, а я стою и смотрю на нее, вытирая руки полотенцем.

— О, Господи, — раздается еще один сдавленный звук, и она выплевывает в унитаз волокнистую слизь.

— Я же говорил тебе, Айви, — я бросаю на раковину полотенце, перепачканное бледными пятнами крови Винни. — Здесь нет Бога.

Отвернув рукав рубашки, я замечаю, что кровотечение немного утихло, порез у меня на руке горит, зияет запекшейся кровью, но терпимо.

— Кэлвин... он мертв?

Я перевожу взгляд на Винни, потом снова на нее.

— Можно и так сказать. Тебя это беспокоит?

— Нисколько... Боже.

Она снова опускается к унитазу. Я наклоняюсь, чтобы приподнять ей волосы, и замечаю, как от моего прикосновения вздрагивает ее плечо.

— Я не думала, что ты это сделаешь.

— Ты во мне сомневалась?

Вскинув бровь, я отпускаю Айви, после чего она поднимается на ноги и, умывшись в раковине, хватает со стойки жидкость для полоскания рта.

— У тебя случайно нет большого мешка для мусора? Например, как для уборки листьев или газонов?

Она смотрит на Винни, потом снова на меня и, спотыкаясь, выходит из ванной. Вернувшись, Айви вручает мне блестящий черный пакет, который я тут же натягиваю Винни на ноги. Без наручников его руки легко складываются, и я запихиваю его в мешок, напрягая мышцы, с усилием утрамбовываю его труп. Я хорошенько завязываю пакет, заключая туда вместе с Винни и демонов моего прошлого. Сильным рывком затянув узел, я поднимаюсь на ноги и, чтобы не наследить у Айви в квартире, смотрю, не осталось ли у меня на ботинках крови.

— Что… что ты собираешься с ним делать?

Больше всего его крови у меня на груди и предплечьях до закатанных рукавов моей черной рубашки. Осторожно, чтобы не запачкать кровью пол, я снова тру кожу, смывая с нее следы своего бессердечия, и во второй раз вытираю руки полотенцем, которое нужно будет выбросить вместе с ковриком.

— Я собираюсь положить его в багажник. Отвези в церковь. И сбросить в отстойник. Разве мы не об этом говорили?

— Да, но…

Схватив Айви за подбородок, я разворачиваю ее лицо к себе.

— Никаких «но». В этом ведь состояла твоя просьба, не так ли? Твой единственный выход?

— Да.

— Хорошо. Ты смоешь с пола кровь. Выдраишь его. И сожжёшь коврик. Чтобы, когда я вернусь, тут не было ни единого следа крови, понятно?

Айви кивает, ее глаза наполняются слезами. Я знаю, что она плачет не из-за него, а потому что напугана. Дрожащая от страха маленькая мышка, которую едва не укусила ядовитая змея.

— Не бойся. Он больше не причинит тебе боль. Ты свободна, Айви, — поцеловав ее в губы, я обхватываю ладонью шею Айви и внимательно смотрю ей в глаза. — А теперь мне нужно, чтобы ты хорошенько тут убралась. Сможешь это для меня сделать?

Она энергично кивает и облизывает губы.

— Да. Смогу.

— Отлично.

Еще один поцелуй, и я отпускаю ее, пристально глядя ей в глаза в поисках малейшего признака того, что за время моего отсутствия эта уверенность может улетучиться. Пока мерцающий в них блеск, говорит мне о том, что она решилась. Возможно, даже почувствовала облегчение, если быть честной с самой собой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Взвалив Винни себе на плечо, я несу его через всю комнату и выхожу из квартиры. Повернувшись, чтобы спуститься вниз, я вижу, что на меня, приподняв бровь, смотрит миссис Гарсия.

Я останавливаюсь и демонстративно смотрю в ответ.

Откашлявшись, женщина расправляет плечи.

— Скажите Айби, что я приготобила для нее немного лумпии. Я попозже их ей принесу, — она переводит взгляд с мешка на меня. — Мусор можно бынести через заднюю дберь. (Лумпия — очень популярные на Филлипинах тончайшие яичные блинчики или рисовая бумага с разнообразной начинкой — Прим. пер.)

Она поджимает губы и проскальзывает к себе квартиру, словно вовсе не очевидно, что перекинутый через мое плечо здоровенный черный мешок — это труп. Ухмыльнувшись, я спускаюсь по лестнице, выхожу через заднюю дверь дома и сваливаю тело на крыльцо, будто мешок с мусором. Не заметив вокруг ни души, я бегу к фасаду здания, подгоняю машину и, забросив труп в багажник, возвращаюсь в церковь.

Я приезжаю туда во втором часу ночи и, бросив взгляд на стоящий за церковью дом приходского священника, вижу, что там всё тихо. Так, словно у меня дежа вю, я отгоняю машину на задний двор, и чувствую, как от растекающейся в крови тревоги у меня покалывает кожа. Схватив ту же самую лопату, что и в прошлый раз, я быстро откапываю в тусклом свете луны крышку септического бака. Рядом в мешке для мусора лежит труп Винни, и, пока я копаю, из моей раны по руке стекает небольшая струйка крови. Снова оглядевшись по сторонам, я наклоняюсь вперед, чтобы поднять тяжелую бетонную крышку этой могилы.

На этот раз она кажется мне тяжелее, или, может, это на меня давит тяжесть моих преступлений, пока я избавляюсь от улик. Я набираю в грудь побольше воздуха и, отодвинув крышку в сторону, открываю зловонную яму, где в темноте едва различимо тело Чака. Меня подмывает посветить туда фонариком своего телефона, просто чтобы убедиться, что он по-прежнему там, но вместо этого я подтаскиваю к краю ямы Винни.

— Дэймон? — по спине мелкой дрожью проносится знакомый голос и, окутав меня, беспощадно сдавливает мне грудь.

Я оборачиваюсь и вижу Руиса, который стоит позади меня с выражением полного замешательства. Под шум колотящейся в ушах крови, я наблюдаю за тем, как его взгляд опускается к черному мешку и снова устремляется на меня. Прерывисто дыша, насколько позволяют мне легкие, я обдумываю свои дальнейшие действия: признаться в преступлении — в преступлениях — или устранить свидетеля, как, вне всякого сомнения, я поступил бы десять лет назад.

— Что ты делаешь? — спрашивает Руис, поднося ко рту ломтик яблока.

И вот тогда я замечаю в его ладони фрукт и то, с каким рассеянным взглядом он его жует.

— Я... выношу мусор? — слова с трудом проскальзывают сквозь застрявший у меня в горле ком.

Руис снова оглядывается, повисшее между нами молчание заполняет хруст его яблока. Перешагнув через мешок, он похлопывает меня по плечу и направляется к дому священника.

— Увидимся на утренней службе.

Глядя, как он, не оборачиваясь, идет по тропинке, я судорожно выдыхаю и возвращаюсь к своей работе.

На то, чтобы сбросить труп в отстойник, где я чуть больше недели назад оставил тело Чака, уходит около часа. К тому времени, когда я возвращаюсь к Айви, она уже вымыла пол. Я дважды проверяю затирку между плитками на наличие каких-либо остаточных пятен, которые она могла пропустить, но ничего не нахожу. Все выдраено до блеска, коврик исчез. Я выхожу из ванной и вижу, что Айви сидит на кровати, прислонившись спиной к стене и подтянув к груди колени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Дэймон, прости меня за все. Ты когда-нибудь меня простишь? — она ползет по кровати и в мольбе опускается передо мной на колени. — Пожалуйста, прости меня.