Жена алхимиков, или Тайна «Русского Нострадамуса» - Полина Голицына

Приехали люди из службы спасения, привезли лодки, багры, ультразвуковые сканеры и начали осматривать реку вниз по течению. Они дошли до дамбы, в которой был слив в другой водоём, забранный крупной решёткой. Если девочка действительно утонула, то дальше этой решётки тело не уплывёт. Но на решётке не было ничего кроме длинных зеленых водорослей да пластиковых пакетов, которые отдыхающие нередко бросают в воду.

Василий и София всё это время промаялись на берегу. Обошли еще раз окрестности, но никаких следов Николь так и не обнаружили. Уже под вечер, когда спасатели собирали оборудование, один из них подошёл к Василию и Софии:

– Думаю, что у меня для вас хорошая новость. Девочки точно в реке нет. Мы проверили сначала вниз по течению, потом – и вверх, но ничего не нашли. Надеюсь, она просто сбежала. Дети часто так делают. Удачи в поисках. – сказал он, обращаясь к Василию.

– Спасибо за надежду. – ответила за него София.

Когда спасатели уехали, уже начали сгущаться сумерки.

– Как видишь, все силы брошены на поиски Николь, значит – найдут. А мы поедем домой. – сказал Василий.

– Может быть, останемся здесь, что если она еще придёт? – ответила София.

– Да, это возможно, но если до сих пор не пришла, не уверен, что это случится ночью.

– Наверное, ты прав, нет смысла тут торчать. А знаешь что, если она всё же придёт, давай тут оставим телефон, на столе? А еще я ей записку оставлю. Если она придёт, то сможет позвонить. – сказала София.

– Хорошая идея, кстати. Только какой телефон ей оставить? Её взяли полицейские, мой и твой – как же мы без связи… – ответил Василий. Он с минуту помолчал и продолжил:

– Вспомнил! В том магазине, куда я заходил, когда мы её только начали искать, есть отдел, где продают сотовые. Хоть бы он был еще открыт. Я сейчас туда быстро съезжу, куплю, и мы тут его положим. А ты пока записку пиши.

Василий успел купить телефон. Они оставили его на столе, подложив под него записку.

– А ведь его могут украсть. Что ли правда остаться? – сказал Василий, когда они уже подошли к машинам.

– Я там не только Николь записку написала, но и тем, кто, возможно, захочет взять этот телефон. Если у них сердце не каменное – не возьмут. А завтра рано утром опять сюда приедем. Да? – сказала София.

– Если её до завтра не дойдут, мы сначала поднимем на уши всех, кого еще не подняли, а потом уже приедем сюда. – сказал Василий.

Они выехали со стоянки в парке. Впереди – Василий, за ним – София.

«Странно получается. Мы с ней сейчас так похожи на семью. И когда я предложил ехать домой, и ей, и мне было понятно, куда. Ведь сказал я это машинально, даже не подумал…», – Василий оглянулся. София ехала следом. «Ну да, домой – значит домой. Как же я к ней привязался…».

– Выбирай любую комнату, располагайся. Завтра рано утром продолжим. – сказал Василий Софии, когда они добрались до дома.

Она неожиданно привстала на цыпочки и поцеловала его в щёку, ближе к губам. Василий ощутил аромат её духов. Потом сделала шаг назад и сказала:

– Спасибо тебе за всё. Спокойной ночи.

– Не за что. И тебе спокойной ночи. – сказал Василий.

Он лежат в своей наполовину пустой кровати, в полной темноте, и думал о Софии: «А ведь она могла бы сейчас быть здесь, со мной, вот на этом огромном ложе. Она тянется ко мне, может пока еще и сама этого не понимая. Да и меня к ней тянет… Я вполне бы мог пойти сейчас к ней. Но не иду. И её не зову сюда. Почему? Значит, я всё уже решил и просто не хочу это признать? Или я всё же люблю её, хочу её. Встать, что ли, и пойти к ней? Что мы теряем? Но…».

Размышления Василия прервал лёгкий стук в дверь. Он не успел ничего сказать, лишь повернул голову на звук. Дверь открылась. В светлом дверном проёме чётко темнел силуэт обнажённой женщины. Тонкая талия, идеальные бёдра, распущенные волосы. «Это София», – подумал он и почувствовал, как его сердце забилось быстрее.

Она сделала шаг вперёд, немного повернулась, она всё еще не знала, примет ли он её. Он увидел, как качнулась её тяжёлая грудь. Еще один шаг. Он ощутил её запах. Запах страсти, запах желания. Всем телом прочувствовал, как в нём мгновенно окрепла решимость взять её. Василий сел на кровати. Она подошла вплотную. Он коснулся её, поцеловал первое, до чего смог дотянуться. Её дыхание участилось. Он обжёгся о её жар и загорелся сам. Она мягко надавила на его грудь ладонью, он подался, она села на него, обхватила его торс ногами, их губы встретились. Она была зверем в человеческой плоти, который хотел лишь одного – взять у него всё наслаждение, которое мужчина способен дать женщине, и вернуть умноженным в тысячу раз.

Этой ночью он забыл обо всём. Она ушла в полумраке, когда ночь уже закончилась, а утро еще не началось. А он, уже ни о чём не думая, впервые за месяцы одиночества, уснул счастливым.

Через несколько часов София разбудила Василия. Она ворвалась в комнату в его футболке, что он дал ей вместо ночной рубашки, которой у неё с собой не было, бросилась к нему и начала трясти за плечо.

– Что случилось? – спросонья пробормотал Василий.

– Ты не слышишь что ли? Стучат. Может она нашлась! А я не могу с дверью твоей справиться. И глазка у тебя нет, не видно, кто там. – ответила София.

– Правильно, я на ключ запер, вот он лежит. Домофон… – Василий не договорил. София схватила ключ и выскочила из комнаты.

Глава 29. Стрелять на поражение

Моральный. Соответствующий местному и изменчивому представлению о том, что хорошо и что плохо. Отвечающий всеобщему понятию о выгоде.

Семён и Вениамин Петрович ехали в поместье. Они расположились на заднем сидении автомобиля председателя Ордена. Он пытался дозвониться до Дмитрия Михайловича.

– Да что же это такое, трубку не берёт. Не похоже на него. – сказал Вениамин Петрович, ни к кому конкретно не обращаясь.

Семён смотрел в окно. «Что бы такое сделать. Ведь они девчонку до смерти замучают, да и меня, чувствую, в живых не оставят, если будут им мешать. Да уж, влипли мы с ней…», – думал он.

Вениамин Петрович стал набирать другой номер. Дозвонился.

«Вот, зверь, жаровня ему нужна, уголь и три заострённых металлических прута. Тебя бы этим прутом…», – внутри Семён негодовал, но, как мог, сдерживался.

«А он подозрительно спокоен. Наверняка что-то задумал. Сейчас, когда мы так близки к цели. Пусть, дам ему шанс, но если попытается помешать, я его своими руками пристрелю. Как некстати отец его скончался. У него бы никаких сомнений не возникло. А этот. Вот нашёл я себе преемника. Тряпка», – размышлял Вениамин Петрович.

Они добрались до поместья. Вокруг – оцепление. У входной двери охрана.

– Вениамин Петрович, она уже здесь? – сказал Семён.

– Да, совсем недавно привезли. Посадили в одну из комнат в подвале. Целый пакет еды ей дали. Мы же не изверги какие, ребёнка голодом морить. – ответил Вениамин Петрович.

Семён вошёл в дом. Вениамин Петрович задержался на улице. Из окна Семён видел, как тот о чём-то говорил со старшим охранником. Охранник кивал ему, потом отдал несколько приказов по рации. «Обо мне, наверное», – подумал Семён. Он прошёлся по дому: «И у входа в подвал люди. Надо бы спуститься к ней». Вениамин Петрович, как из-под земли, вырос рядом с ним.

– Ты собрался наш камень повидать?

– Хочу осмотреться. – ответил Семён.

– Я бы посоветовал не говорить с ней, даже не смотреть на неё. Так тебе будет тяжелее сделать то, что ты должен. – сказал Вениамин Петрович. Он пристально смотрел на Семёна, готовый уловить любую мелочь, которая могла бы выдать истинные намерения будущего нейрохирурга. Семён непроизвольно сжал руки в кулаки. «Всё с тобой ясно, дорогой. Когда это закончится, похороним вас в одной могилке, тебя и девчонку. Если ты сейчас чего-нибудь не выкинешь, то уж потом – точно. Не оправдал ты моего доверия», – подумал Вениамин Петрович.

Семён не стал спорить, ушёл в пустую комнату, в которой стоял большой кожаный диван. Сел и принялся размышлять: «Повсюду охрана. Не удивлюсь, если у них есть приказ стрелять на поражение, если я сделаю какую-нибудь глупость. Похоже, я даже уйти или уехать отсюда не смогу. Я теперь опасен. Телефона у меня тоже нет. Что за дурацкий обычай – оставлять средства связи за пределами дома? Ну да, конспирация. А если бы был телефон? Не удивлюсь, если связь тут глушат. А попытайся я кому позвонить раньше, да сообщить о том, что тут творится… Так этот же от меня ни на шаг не отходил. Не исключено, что он бы меня тут же прикончил. Носит ведь в кармане пистолет свой, заряженный серебром. Оборотни ему мерещатся. Сам он оборотень».

Семён откинулся на диванную подушку: «Итак, меня разве что в подвале не заперли. Понятно, что я здесь пленник, не хуже девочки. Это значит, у меня есть не так много вариантов. Первый – участвовать в их шабаше. Тогда они меня не тронут, но девочку мы замучаем и убьём. Я лучше сам умру, но этого делать не буду. Теперь мне совершенно ясно: я с этим жить не смогу. Я её еще не видел, даже имени её не вспомню. А знал ли я его вообще? И это не помню. Уже сейчас я понимаю, что не могу. А когда увижу? Несчастный, испуганный ребенок в клетке с острыми шипами, внизу старые кости, вокруг – куча сумасшедших с раскалёнными прутьями. Нет, этому не бывать. А потом… Даже думать не могу об этом. Только через мой труп». Семён встал с дивана, подошёл к окну. «О, теперь и у окон стоят», – подумал он, увидев человека с автоматом, который стоял снаружи.