Мумия из Бютт-о-Кай - Клод Изнер

— Нет, Ганс! — сказала она тихо. — Все кончено. Невозможно ничего вернуть.

— Но почему?

— Ты можешь цепляться за прошлое, если это доставляет тебе удовольствие, но для меня прошлое уже ушло.

— Не будь злюкой, ведь ты хочешь этого!

— Я вижу, ты остался таким же властным. Ничто и никто не может противиться твоим решениям, не так ли? — холодно бросила она ему.

Теперь она смотрела на него с презрением. Он не привык, чтобы с ним так обращались, и, охваченный яростью, грубо тряхнул ее. Она споткнулась обо что-то мягкое. Возмущенное мяуканье прервало их рукопашную схватку. Маленькая кошка, превратившись в комок вздыбленной шерсти, выпустила коготки и бросилась на обидчика хозяйки.

— Мерзкое животное! — завопил он и побежал к выходу, а кошка помчалась за ним.

Таша воспользовалась этим. Слизнув с запястья кровь и прижимая к груди порванную блузку, она бросилась запирать дверь.

— Спасибо, Кисточка! Ты спасла меня от себя самой! — шепнула она кошке, которая терлась у ее ног.

Наспех одевшись, Таша выглянула в окно в поисках кого-нибудь, кто помог бы ей избавиться от непрошенного посетителя.

— Не делай глупостей, открой! — умолял под дверью Ганс. — Прошу тебя, впусти! Ну, будь умницей!

— Уходи! Остановимся на этом, чтобы не опуститься до бранных слов, — сказала она.

Тут она увидела в окошко, как дочки столяра принялись бегать друг за другом вокруг фонтана, напевая веселую песенку. Таша схватила сумочку, открыла дверь, грубо оттолкнув Ганса, и кинулась на улицу.

— Зоя! Хлоя! Подождите меня!

Подбежав к девчушкам, она схватила их за руки и пошла вместе с ними. Она прошла всего несколько метров, как с ней поравнялся пустой фиакр. Она вскочила в него как раз в тот момент, когда Ганс собирался схватить ее за руку.

Куда ехать? В книжную лавку? Нет, только не туда! На улицу Сены, к Айрис, чтобы собраться с мыслями! Слезы застилали ей глаза, она стала искать платок и нащупала скомканную бумажку в глубине сумки. Улица Сен-Сюльпис, Мишель Форестье. Она смутно вспомнила друга Ломье, который поспешил к ней на помощь в «Прокопе», когда ей стало плохо, и воспользовался этим, чтобы распустить руки.

«Решительно, все они одинаковы!»

Она порвала бумажку на мелкие кусочки и засунула их между сиденьем и спинкой фиакра, в то время как экипаж выехал на набережную Малакэ. Улица Сен-Сюльпис напомнила ей Люксембургский сад и первые уроки езды на велосипеде с Хельгой Беккер. Прогулка вокруг водоема больше всего пойдет ей на пользу. Пройтись по саду, съесть горячую вафлю, забыть о минутной слабости, изгнать Ганса из своих мыслей. Постучав в перегородку, она велела кучеру изменить маршрут, выйдя на углу улицы Феру.

Едва она ступила на тротуар, как к ней подбежала немолодая, но шикарная женщина в каракулевом туалете.

— Вы помните меня? Фелисите Дюкрест, мы познакомились недавно в «Прокопе»! — воскликнула она, смеясь.

Таша узнала тетку Мишеля Форестье, жеманницу с торчащими, как у кролика, зубами.

— Простите мою нескромность, вы идете к моему племяннику?

Да как она смеет!

— Я хочу прогуляться по Люксембургскому саду. Я не знала, что ваш племянник здесь живет, — добавила она с наигранным удивлением.

— Он и работает здесь! Я подумала, раз у вас есть время, не согласитесь ли вы выпить чашечку чая у меня дома? Одинокой женщине как я лестно поболтать с художницей, а вы могли бы полюбоваться моими картинами — Ренуаром и Гогеном. Я живу на площади Вогезов.

Таша, не раздумывая, согласилась. Если Ганс попытается отыскать ее, ему придется побегать по Парижу.

— Моя карета стоит на улице Гизард.

Виктор поднялся на второй этаж здания, в котором располагалась редакция «Пасс-парту» на улице Гранж-Бательер. Давно он не вдыхал запах свежих чернил, а вид Антонена Клюзеля (он же Вирус) вместе с этим обонятельным воспоминанием вызвал у него ностальгию. Далеко уже было то время, когда он посещал гулкий мир газеты, для которой когда-то писал статьи!

— Мсье Клюзель, я проследил за маршрутом царя, он прибыл в Бреслау 5 сентября, ожидается 5 октября в Шербуре, почтив своим августейшим присутствием Лилль, Копенгаген и Балморал. Поместить это на первую полосу? — спросил молодой репортер в кепке.

— Читатели уже пресытились приторными, как кремовый торт, новостями. Поищите что-нибудь более оригинальное. Подождите-ка, вот: загадочный Тимбукту, занятый нашими славными войсками в 1893 году!

— Эта новость уже протухла.

— Ну хорошо, большие маневры или скорое открытие «Триумфа республики» Далу.[87] Это ваша работа, старина, будьте изобретательны. О! Боже мой! Легри!

Не успел Виктор опомниться, как его затащили в офис, где сидела пухленькая секретарша, постукивая по клавиатуре печатной машинки.

— Элали! Ты все так же верна своей работе, — заметил он.

— Тем более что отныне это ее священная обязанность. В июне мы поженились, — заявил Антонен Клюзель жестом собственника положив руку ей на плечо. — Радость моя, у нас больше нет секретов друг от друга, однако если тебе вдруг сию минуту захотелось полакомиться пирожным с кремом, я ничего не имею против.

— Можешь не волноваться, я ухожу, — проворчала Элали, хлопая дверью.

Антонен Клюзель закурил гаванскую сигару. Колечки дыма поднялись над письменным столом, из-под которого он быстренько достал бутылку Кюрасао.

— Поднимем бокал за встречу, приятель! Это две мои маленькие слабости, — заметил он, показав на сигару и бокал. — Жаль только, врачи запрещают! Вот я и нарушаю предписания, пользуясь малейшим отсутствием своей очаровательной супруги.

— Мне кажется, вы в отличной форме.

— Ах, быть и казаться — разные вещи!.. Ну, и на какой след напал сыщик? Не хмурьтесь, ваше появление позволяет надеяться на интереснейшую историю с преступлениями и тайнами.

— Это верно! Я прочел номер «Пасс-парту» за 10 января, и мне хотелось бы узнать подробности этой истории с «Дакаром».

— С «Дакаром»? Покажите… Ах да, припоминаю! Дорогой мой, не верьте журналистам: они наживаются на читательской страсти к грязным историям. — Антонен Клюзель открыл окно. — Вот, скрываю следы преступления, не хочу, чтобы милая Элали читала мне нотации. Устраивайтесь в этом кресле, а то вы так суетитесь, что у меня от вас голова кружится.

— Даю руку на отсечение, вы что-то знаете!

— Не стоит играть с огнем, Легри. К тому же статья от десятого января — это устаревшие сведения, газетная хроника хороша только с пылу с жару. Никто, кроме вас, не собирает старые газеты.

— Ну же, Антонен, я ведь не требую невозможного.

— Опять темная история, Легри? Ну хорошо, сдаюсь. Даже если я ничего не расскажу, вы все равно до всего докопаетесь, Это лишь вопрос времени.

— Что это вы осторожничаете? Ведь я — сама сдержанность!

— А может, я еще сохранил остатки профессиональной этики!

— Из альтруизма?

— Из осторожности, дорогой мой, из осторожности. Вы должны обещать…

— Я обещаю.

— Вирус посчитал благоразумным не тревожить своих подписчиков, я замял дело под давлением военно-морских властей. Но вам я готов предоставить информацию. Какая жалость, с «Дакаром» у нас были бы такие тиражи…

Он приподнял стопку материалов и вытащил из-под нее папку. В папке лежали два листка, которые он и протянул Виктору.

— Читайте, это первая составленная мною версия.

Полиция только что обнаружила, что в Руанском порту осуществляется незаконная торговля предметами, которые справедливо вызывают отвращение у любого порядочного человека. Речь идет о торговле фальшивыми мумиями, которые преступники изготавливают из неопознанных трупов, извлекая внутренности, набивая их бумагой и обматывая бинтами. Кроме того, полиция обнаружила около тридцати мумий животных, в том числе десять кошек. Все они были спрятаны между ящиками с бананами, которые перевозило судно «Дакар». Очевидно, именно так мумии и попадали в столицу. На этот раз намерениям фальсификаторов помешала трагическая случайность: двадцатичетырехлетний грузчик Жан Дуссар, выгружая тюки, случайно поранил руку осколком кости, который прорвал ткань и торчал наружу. Доктор Садейян диагностировал у Жана Дуссара тяжелое отравление. А через две недели, несмотря на усилия врачей, несчастный скончался от сибирской язвы.

— Сибирской язвы! — воскликнул Виктор.

— Это установлено, дорогой мой. Я сам говорил с этим врачом, и у него не было никаких сомнений.

— А для чего скрывать информацию? Ведь вы даже цензурой временами пренебрегаете!

— Все указывает на то, что сумки, содержимое которых было предназначено для изготовления мумий, побывали в нашей дорогой столице. Сами посудите, что было бы, объяви мы об этом во всеуслышание. Врачам только бы и осталось, что успокаивать бдительных мамаш, которые со всеми царапинами и ссадинами волокли бы своих деток в больницы в ожидании страшного приговора. А полиция! Стоило бы Гюстену или Фифине припоздниться с возвращением домой, как в семействах поднималась бы истерика: все, их ребеночка уже зарезали и выпотрошили!