Свободный Волк - Марина Казанцева

— А ну, кто самый у нас крепкий?! — закричал палач.

И выбирающие принялись дубасить друг дружку специально поданными для этого палками с упругими шарами на концах. Трое слетели с постамента сразу и под улюлюкание толпы скрылись среди нее. Остались еще четверо.

Постепенно претенденты выбывали, падая с высокой стойки, и вот остался лишь один с разбитой в кровь физиономией, в одежде, разодранной на полосы. Он подпрыгивал в восторге, и толпа голосила на все лады. Победитель приблизился к палачу с довольным видом.

— Ну вот, теперь мы можем, наконец, ребятки, приступить и к жеребьевке! На сцену выкатили яркий барабан с семью шарами.

— Вы знаете, поганцы, что в одном шарике есть приз! — весело сообщил толпе палач-конферансье. — Один из этих танцоров, что сегодня попляшут с матушкой Свекровью, возможно, получит свой шанс начать жизнь заново! Если только кто-нибудь из вас, мерзавцев, найдет в своем кармане пятьдесят монет и заимеет страстное желание бракосочетаться с тем негодным барахлом, что нам сегодня выставили на продажу! Кому в хозяйстве не хватает вора?! А, может, кто желает дома завести машинку и печатать галеманы? Тогда к следующему разу у нас найдутся тут еще немало желающих поплясать с госпожой Свекровью! Толпа весьма ценила остроумие конферансье и вся так и помирала со смеху.

— Да не тяни, горластый! — заорал Мосик. — Давай крути свой барабан!

— Ба! Вот нетерпеливые какие! — ответил ему палач. — А ну, давай, красавец, тащи сюда свои монеты! Ставим ставки!

Вот тогда-то Стайс и понял, что веселье еще и не начиналось! Что тут поднялось! Все полезли приобретать билеты, едва не повалили стражников, дрались так, словно пришел конец света. Стайс потерял в ревущей толпе Мосика — тот ворочался где-то впереди, как медведь в овчарне. Через полчаса примерно все билеты были проданы, и толпа побитых и растерзанных зрителей заняла свои места. Стайс тоже получил пару раз по голове и едва не потерял шляпу. Он снова увидел высокую фигуру Мосика и снова принялся к ней пробираться.

— Первым выпал… — палач помедлил, — номер пупер!

Оглушительный рев, словно все ждали именно номер пятый, а не какой-нибудь еще.

Никто не слышал воплей жертвы. Высокого мужчину втащили на скамейку, накинули на шею петлю. И палач-конферансье поднял руки, требуя всеобщей тишины. Толпа смолкла на удивление быстро, словно выключился звук.

— Право осужденного на последнее слово! — крикнул палач и картинным жестом выдернул изо рта казнимого кляп.

Все замерли. Мужчина оглядел толпу ошалелыми глазами и неожиданно залился громким смехом. Толпа так и грянула в ответ! Он задергался, а они все еще хохотали. Палач дал насладиться всем присутствующим зрелищем и снова поднял руку.

— Ну, кто у нас сейчас счастливчик? — весело спросил он под стоны изнемогающей толпы. И, взяв из рук выбирающего шарик, воскликнул:

— Номер дритто!

И, не дожидаясь, пока все прохохочут, поволок вторую жертву к пьедесталу. Это была женщина.

— Ай, какие формы! — вскричал палач, когда немолодая жертва заколебалась на шатком табуретике. Ей тоже дали последнее слово.

— Это ложь! — крикнула она. — У нас просто отняли ферму! И закачалась.

Толпа хохотала так, словно женщина сморозила самую веселую на сегодня шутку. Стайс задергал друга за рукав, но Мосик словно остекленел.

Следующим выпал невысокий щуплый парень. Когда ему дали последнее слово, он ответил палачу, который осведомился, не жмет ли ему воротничок:

— А пошел ты…

И подробно объяснил, куда конкретно стоит отправляться конферансье. Тот выслушал, зажмурясь, вышиб табуреточку и зааплодировал повешенному. С парня полилась моча.

— А вот ученый человек! — воскликнул палач. — Преподаватель сельской школы! Ну только подумайте все, на что расходуются ученые мозги! Вот она, антилегенция! В расход вредителя! Дадим последнее словцо?

В толпе обнаружились разногласия и возникла потасовка. Палач умело поддерживал горение посредством шуточек. Но дискуссия затянулась, и на сцену был приглашен кордебалет. Девицы в коротких пышных юбках лихо отплясывали, топоча каблуками по дощатому помосту, как кавалерия на марше. Под это веселое музыкальное сопровождение учитель закачался на веревке без последнего напутствия для зрителей.

Потом выступил снова фермер, очевидно, муж той клячи, что теперь висела без движения в своем обтрепанном платьишке. Ему дали слово, и он негромко и с сожалением сказал:

— Идиоты. И спрыгнул с табурета.

Стайс вдруг почувствовал в Мосике движение — тот содрогнулся. Толпа вся бесновалась, а Мосик начал оглядываться с таким видом, словно проснулся и обнаружил себя попавшим к вурдалакам.

Шестого Стайс даже не заметил: он спешил увести Мосика, с трудом протаскивая его сквозь потные вонючие тела, дрожащие от возбуждения. Женщины стонали так сладострастно, некоторые расчесывали себя ногтями до крови.

— Последний номер!!! — взревел конферансье. — Счастливый номер! Вот она, наша крошка! Смотрите на счастливицу! Ну, кто сегодня дамочку потащит в койку?! Мосик обернулся.

На сцене стояла рослая особа, которую Стайс ранее принял за мужчину, поскольку она была в штанах. С ее головы сорвали мешок, и все увидели растрепанную и чумазую девицу.

— Да вы посмотрите только, что за стать! Какой могучий круп! — палач звонко шлепнул ее по заду. — Ну-ка, кобылка, побегай рысью!

И он взбодрил ее кнутом. В толпе уже топтались в моче, натекшей с некоторых, особо возбудимых дам. Толпа зверела от испарений собственных тел. Она напоминала большое пьяное животное. Все эти лица слились в глазах измученного Стайса в одно сплошное месиво, колыхались раззявленные в хохоте грязные пасти, из которых тащило помойкой. Его хватали жадные, скрюченные в пароксизме страсти пальцы женщин. Он стиснул зубы и тащил Мосика через толпу.

— Сейчас повешу! — весело пообещал палач. — Последний раз предлагаю! Кто берет добро?!

И поволок девицу к стойке. Она вдруг выплюнула кляп и издала жалобный вопль.

Мосик передернулся и повернулся так резко, что Стайс чуть не упал.

— Не надо! — крикнул он так громко, что перекрыл рев толпы.

— А, ну! Вот и кавалер нашелся! — обрадовался ведущий шоу. — Иди сюда, кретин! Сейчас ты нам попляшешь!

Мосик, которого Стайс с таким трудом оттащил от эшафота, ринулся туда, как бык, раскидывая народ и топча ногами упавших зрителей.

— Нет, ну вы смотрите только, как торопится в объятия к красотке! Милый, это будет не сейчас! Сначала попляши перед народом. Какой закажем танец молодцу?

— Трепыхалку! — крикнули в толпе.

— Нет, бузотерку!

Мосик уже залез на помост и стоял, тяжело дыша и глядя на заигравшегося палача своими маленькими злыми глазками.

«Что-то сейчас будет!» — с внезапно настигшим его истерическим весельем подумал Стайс.

Палач так вошел в свою роль, что приблизился, пританцовывая, к Мосику и обхватил его за большую талию.

— Давай, красавчик, покажи нам трепыхалку!

— Бузотерку. — с ненавистью проговорил отрезвевший Мосик и врезал конферансье по румяным губкам. И поддал ногой, когда тот рухнул навзничь.

Стайс думал, что его тут же и поднимут на пиках, но вышло все иначе. Видимо, избиение конферансье являлось частью программы. Веселье в толпе походило на всеобщее безумие. Стража предпочла не вмешиваться в ход представления, и конферансье пришлось самому расхлебывать последствия своего остроумия.

— Вот так парень! — вскричал он, поднявшись с пола и выплевывая зубы. — А денежки есть у нашего красавца? Что-то, помню я, он опустошил свой кошелек, когда усердно делал ставки! Мосик схватился за свой пояс. Кошелек был пуст.

— Ай, негодник! Он обманул нас! — с ликованием воскликнул конферасье. — На мыло гада!

Стражники уже хотели спихнуть Мосика с помоста пиками, прямо в жадные лапы толпы, но Стайс достал из-за пазухи кошелек с деньгами.

— Мосик! — крикнул он и бросил плотный мешочек через головы стоящих прямо в ловкие лапы товарища. Сочно брякнули полновесные галеманы.

— Продано! — взревел конферансье, пуская носом кровавую соплю. Мосик хотел уж скрыться со своей ненаглядной добычей, но не тут-то было!

— Эй, красавец, ты намереваешься жить со своей милашкой во грехе?! — массовик-затейник был так изумлен!

— А как же бракосочетание?! Нет, милый, все следует проделать честь по чести!

Стражники пришли в движение и потеснили Мосика с девицей обратно на помост. Он пятился, как медведь, одолеваемый собаками.

— Просим на публику священника! А ну, просите, обормоты! — крикнул конферансье в толпу.

— Священник, выходи!!! — неистово орали в толпе.

— Плохо просите, засранцы! Просите громче! И заорал так оглушительно, что едва не растерял кишки: